Преемники власти диктатора в Кремле первым делом поспешили откреститься от наиболее одиозного его наследия, в том числе и от «дела кремлевских врачей», спровоцировавшего антисемитскую истерию в стране. Уже в начале апреля все арестованные врачи были освобождены и реабилитированы. Казалось, что после устранения таким образом даже теоретической угрозы еврейской депортации миф о ней очень скоро развеется и исчезнет вместе с другими страхами и химерами эпохи сталинизма. Однако он оказался чрезвычайно живучим. И вот почему: во-первых, активно циркулируя в виде слухов начиная с 1948 г., он успел основательно укорениться в еврейской ментальности, опаленной многовековыми преследованиями и колоссальной национальной катастрофой в ХХ веке. А во-вторых, на протяжении нескольких последующих десятилетий (в ходе холодной войны, горбачевской перестройки и ельцинских реформ) его искусственно подпитывали, используя в различных верхушечных политических играх, пропаганде и книгоиздательском бизнесе.
Первый массированный «выброс» дезинформации произошел весной 1956 г., когда Н.С. Хрущев заявил одному французского журналисту, что непосредственно причиной смерти Сталина явилось решительное выступление В.М. Молотова и А.И. Микояна против плана депортации евреев, в чем их якобы поддержал и К.Е. Ворошилов, заявивший, что эта акция может дискредитировать советское руководство своим сходством с преступлениями Гитлера. За то, что со стороны Хрущева это было чистой воды политической спекуляцией, говорит хотя бы тот факт, что в его мемуарах, вышедших спустя пятнадцать лет на Западе, Сталин на нескольких страницах распекался за антисемитизм, однако там не было даже намека, что тот собирался депортировать евреев.
Но это будет потом, а пока все сказанное новым советским лидером было воспринято на Западе за чистую монету. И по-другому в общем-то не могло и быть: там не были посвящены в тайны Кремля и, конечно, не знали, что в последние месяцы жизни Сталин вообще не встречался ни с Молотовым, ни с Ворошиловым, ни с Микояном, на которых наложил опалу. Спустя несколько месяцев ту же легенду, изображавшую наследников диктатора чуть ли не борцами с его безумной тиранией, пересказал в несколько модифицированном виде философу и писателю Ж.-П. Сартру приехавший во Францию Эренбург. Как близкому другу он поведал ему, что якобы 1 марта 1953 г. на заседании Президиума ЦК КПСС выступил поддержанный всеми присутствовавшими (кроме Л.П. Берии) Каганович, который потребовал от Сталина предпринять объективное расследование «дела врачей» и отменить отданное вождем распоряжение о депортации евреев в Сибирь. В ответ тот будто бы разразился угрозами в адрес «заговорщиков», но те не дрогнули, а Микоян даже отважился заявить, что если Сталин арестует их, то в дело вмешается армия, которая на их стороне и готова занять Кремль. Рассказ Эренбурга завершался финалом в духе пошлой мелодрамы: немую сцену, возникшую после угрожающего заявления Микояна, прервал Каганович, который, не говоря ни слова, разорвал свой партбилет на мелкие клочки и бросил их в лицо диктатору. Такой камуфлет якобы так сильно подействовал на Сталина, что того тут же хватил удар и он потерял сознание**. Спустя год эту историю повторил бывший секретарь ЦК КПСС П.К. Пономаренко, который тогда был послом в Польше[12].
Предприняв эту PR-вскую акцию за границей и получив в результате определенные политические дивиденды, кремлевские лидеры сочли за благо для себя больше не касаться обоюдоострых обстоятельств, предшествовавших кончине диктатора, а после смещения Н.С. Хрущева, этого живого кладезя исторических фактов и анекдотов, вообще табуировали темные страницы сталинского прошлого. Однако это не только не загасило интереса к тому, что в интеллигентских кругах стали называть «сталинщиной», скорей наоборот: официальная полуправда о недавних преступлениях режима (по сути – их сокрытие) только стимулировала это общественное любопытство – запретный плод сладок! При том отсутствие доступа к достоверной исторической информации компенсировалось все более разраставшимся мифотворчеством. Вот почему народная молва неустанно творила миф о еврейской депортации, наделяя его все новыми деталями и подробностями, причем зачастую противоречившими друг другу. В конце концов слухи, достигнув критической массы, стали по закону диалектики обретать новое качество, превращаясь задним числом как бы в ретроспективную реальность. Заработал механизм «отмывания» мифа – его включение в анналы прошлого на правах исторической правды.
Одну из первых попыток такого рода предпринял известный американский журналист еврейского происхождения, зять Шолом-Алейхема Бенцион Гольдберг, который в прошлом неоднократно бывал в СССР и так или иначе использовался американскими и советскими спецслужбами. В 1961 г. он издал книгу по «еврейскому вопросу» в СССР, преподнося депортацию уже не как эпизод верхушечной политической игры постсталинского руководства, а как важный сам по себе факт реальной угрозы геноцида советских евреев. Научное, так сказать, обоснование этого тезиса взял на себя израильский историк Й. Гильбоа, опубликовавший в 1971 г. монографию, в которой период гонений на советское еврейство обозначался эмоциональной парадигмой «черные годы», востребованной сразу же западной советологией. В том же году в Нью-Йорке вышла в свет книга «К суду истории. Генезис и последствия сталинизма», в которой ее автор, правозащитник Р.А. Медведев, аналогичным образом интерпретировал слухи о депортации. К ним за неимением других источников он отнесся с определенным доверием, включив в виде реальных планов Сталина в подготовленный предварительно для самиздатского журнала «Евреи в СССР» очерк об антиеврейских репрессиях советских властей. Затем миф о депортации обрел «историческую прописку» и на страницах парижского издания «Архипелага ГУЛАГа» А.И. Солженицына, который, правда, изложил его только в примечании и с оговорками:
«В последние годы жизни Сталина определенно стал намечаться и поток евреев... Для того было затеяно и дело врачей. Кажется, он собирался устроить большое еврейское избиение. ...По московским слухам, замысел Сталина был такой: в начале марта “врачей-убийц” должны были на Красной площади повесить. Всколыхнутые патриоты (под руководством инструкторов) должны были кинуться в еврейский погром. И тогда правительство, великодушно спасая евреев от народного гнева, в ту же ночь выселяло их на Дальний Восток и в Сибирь (где бараки уже готовились)».
Но с годами скептицизм Солженицына в отношении «московских слухов», видимо, усилился. Во всяком случае, в вышедшем в 1991 г. издании «Архипелага ГУЛАГа» их описания уже не было*** .
Обозначилась явная тенденция: чем интенсивней проходил в СССР процесс идейно-политического брожения и сильнее накалялись там страсти вокруг еврейской эмиграции, тем активнее эксплуатировалась в политических целях тема депортации. В первую очередь эта легенда оказалась замкнута на массовый выезд евреев из СССР в 1970 – 1980 гг., когда наверх шли от них и такие письма:
«Почему увеличился, особенно за 1978 г., выезд из СССР лиц еврейской национальности? Мы, люди среднего возраста (38 – 45 лет), очень обеспокоены этим явлением. ... Страшно, когда покидают пределы страны близкие родственники, товарищи, с которыми вместе росли, учились, работали. ... Стали упорно распространяться слухи о том, что с 1980 г. будет запрещен выезд из СССР, что готовится массовое переселение всех оставшихся евреев в автономную республику (Еврейскую автономную область. – Авт.). Эти слухи будоражат людей, порождают неустойчивость. Кто распространяет эти слухи? Да и как реагируют на предприятиях и в организациях, когда становится известно о чьем-либо очередном выезде: начинаются публичные выступления, которые сводятся к одному – выслать немедленно всех евреев до одного».
Миф о депортации стал играть роль устрашающего идеологического жупела. Налицо была его очевидная политическая ангажированность, в чем, собственно, и кроется разгадка того, что он даже и в наше время скорее жив, чем мертв.
Деформирующее влияние политического мифотворчества ощутила на себе и историческая наука. И все же серьезные западные ученые в большинстве своем с честью выдержали этот натиск, отнесясь к мифу о депортации весьма сдержанно, как к предположению или не подкрепленной фактами гипотезе. Более того, в сборниках научных статей «Книга о русском еврействе. 1917 – 1967» (Нью-Йорк: Союз русских евреев, 1968) и «Евреи в Советской России. 1917 – 1967» (Тель-Авив: Библиотека «Алия», 1975) о подготовке выселения советских евреев вообще ничего не говорилось. Только как слух она фигурирует в основных научных трудах 1980-х гг.: в книгах авторитетных американских и израильских специалистов по истории советского еврейства Н. Левин и Ц. Гительмана, Я. Рои**** и Б. Пинкуса, хотя последний, как кажется, был склонен доверять этим слухам.
И только в 1990-е интеллектуальная элита и ученый мир Запада дрогнули под напором мифа. Именно в те годы он стал включаться в более или менее серьезные научно-популярные и даже сугубо научные издания как уже нечто само собой разумеющееся, когда-то и кем-то полностью доказанное. Подобный настрой был задан книгой американо-израильского журналиста и писателя Л. Рапопорта, который, целиком ориентируясь на созданный в духе политического триллера памфлет А.В. Антонова-Овсеенко «Портрет тирана» (впервые вышел на Западе еще в 1980 г.), уже без обиняков утверждал, что Сталин избрал депортацию в качестве советского способа решения еврейского вопроса. Доказательством тому должен был послужить собственноручно сработанный («научно реконструированный») автором вариант письма еврейской общественности к советскому руководству с просьбой оградить евреев от справедливого гнева русского народа путем массового переселения их в безлюдные районы Дальнего Востока. То есть предлагалась модель текста, который якобы в свое время был составлен в недрах ЦК КПСС для пропагандистского обоснования грядущей депортации. В качестве исходных данных «реконструкции» были упомянуты «различные источники», при том что ссылка давалась только на мемуары Эренбурга «Люди, годы, жизнь», в которых, как известно, депортация никоим образом не упоминается. Несмотря на это, известный американский ученый Д. Рубенстайн в изданной им биографии Эренбурга в значительной мере солидаризировался с позицией Л. Рапопорта. То же самое можно сказать и об израильском ученом М. Альтшулере. Под напором апологетов мифа не устояла даже солидная энциклопедия «Britannica». В те годы содержание легенды, прежде глухое, неясное и лапидарное, расцветилось пространными описаниями различных холодящих кровь подробностей и деталей. Особенно преуспели в этом те, кто сочинял и редактировал статью «Советский Союз» в «Краткой еврейской энциклопедии».
Чтобы разобраться в механизме столь чудесного привития мифа к древу чистой науки, необходимо мысленно перенестись в Советский Союз конца 1980-х. Именно тогда, на излете горбачевской перестройки, советские ученые-историки впервые осмелились открыто заговорить об угрозах, гипотетических и реальных, тревоживших евреев в последние месяцы жизни Сталина. Однако высказаться более или менее определенно, готовил ли он депортацию евреев, они не могли, поскольку архивные источники, необходимые для научного изучения этой проблемы, были пока недоступны. Впрочем, в те годы это мало смущало литераторов-публицистов, которые на волне стремительно усиливавшегося общественного ажиотажа вокруг так называемых тайн Кремля принялись заполнять на свой манер «белые пятна» прошлого. В основном на этой ниве подвизались или пострадавшие в свое время от сталинских репрессий, то есть те, от кого, за редким исключением, трудно ожидать объективных и бесстрастных исследований (и это была не вина их, а беда), или циничные конъюнктурщики, которые спешили прославиться и сорвать куш на ставших вдруг очень модными разоблачениях преступлений сталинизма. Из подспудно бытовавших в интеллигентской среде застарелых слухов, коим гласность позволила, преодолев тесные рамки нонконформистского устного междусобойчика и подпольного самиздата, широким потоком хлынуть на страницы многомиллионных печатных изданий, они принялись «творить историю» чуть было не состоявшегося геноцида советских евреев.
В качестве главного доказательства будто бы планировавшейся Сталиным депортации ими были использованы широко распространившиеся в еврейской среде толки вокруг упоминавшегося выше обращения в «Правду», реально готовившегося от имени известных деятелей еврейского происхождения. Благо даже те, кто так или иначе знакомился в свое время с настоящим письмом, теперь под влиянием тех же слухов склонны были расценивать его как прелюдию к депортации, хотя прямо и не утверждали, что призыв к ней содержался в самом этом письме.
Взять хотя бы выделяющиеся на общем фоне мемуаристики своей полнотой, взвешенностью, глубоким и объективным анализом исторических событий воспоминания Я.Л. Рапопорта, профессора-патологоанатома, арестовывавшегося по делу кремлевских врачей. Довольно точно передав содержание реального письма, известного ему со слов тех, кто его подписывал, он, разумеется, не припомнил, чтобы в нем что-либо говорилось о депортации, хотя потом не удержался, увязав это письмо «с намечаемыми последующими акциями против всей национальности». В мемуарах же академика-правозащитника А.Д. Сахарова, в части, увидевшей свет в декабре 1990-го, вместо коллективно подписанного послания вообще фигурирует какая-то приписываемая одному из партидеологов передовица, которая уже прямо квалифицируется как составная часть некоего плана депортации:
«Потом мы узнали, что в начале марта были подготовлены эшелоны для депортации евреев и напечатаны оправдывающие эту акцию пропагандистские материалы, в том числе номер “Правды” с передовой “Русский народ спасает еврейский народ” (автор – якобы Чесноков, незадолго до смерти Сталина введенный им в расширенный состав Президиума ЦК КПСС...)».
Вряд ли эти строчки следует воспринимать как свидетельство очевидца. Ибо сам Сахаров, который в момент описываемых им событий находился вдали от Москвы, в наглухо изолированном от мира атомном центре «Арзамас-16», не скрывает, что обстоятельства «дела врачей» стали ему известны только «потом», правда, не уточняя, когда и от кого именно. Видимо, Сахаров в отличие от того же Я.Л. Рапопорта вынужден был пользоваться данными, дошедшими до него через третьи руки. Может, поэтому он и назвал коллективное обращение в «Правду» передовой, а в качестве ее автора упомянул Д.И. Чеснокова, которому этот «грех» никто и никогда больше не ставил в вину. Правда, потом задним числом ему припишут сочинительство другого «оправдывающего депортацию» пропагандистского материала, о чем будет сказано ниже. Немаловажно и то, что сам академик не участвовал в издании собственных воспоминаний, вышедших спустя год после его смерти.
Тогда, в начале 1990-х СССР вошел в штопор глубочайшего тотального кризиса и многим стало ясно, что процесс его распада приобрел необратимый характер. Спонтанная либерализация режима и страх перед непредсказуемым будущим привели к взрыву еврейской эмиграции. Лишь за один 1990 г. страну покинули 186000 евреев. И этот массовый исход обуславливался не только политическими и экономическими причинами. Велико было влияние и социально-психологического фактора, который зиждился на страхе, навеянном политической клоунадой распоясавшейся «Памяти» Васильева, с одной стороны, и на витавшем в воздухе разрушавшегося государства идеологическом заказе на дальнейшее стимулирование еврейской эмиграции – с другой. Подобно эпидемии, по Москве и другим городам распространялись слухи, будто грядут массовые еврейские погромы и что крайние шовинисты, готовя новую Варфоломеевскую ночь, уже помечают меловыми крестами жилища будущих жертв. Некоторые, впав от этих кошмарных пересудов в истерику, стали умолять русских друзей и знакомых укрыть их в своих квартирах и на дачах. Под воздействием столь сильного психологического прессинга, о котором, впрочем, нееврейское население в подавляющем большинстве и не догадывалось, количество желающих выехать в Израиль стремительно возрастало с каждым днем.
Именно в такой накаленной атмосфере и вышла в свет книга, будто специально изданная «страха иудейска ради». Именно она, как мы убедимся, составит основу «доказательной базы» приверженцев мифа о депортации, но основу тайную, так как в отличие от иных на этот «источник» не будет сделано ни одной ссылки. Речь идет о сборнике художественных сочинений прозаика В.П. Ерашова, 250-тысячным тиражом выпущенном в декабре 1990 г. новообразованным «независимым» кооперативным издательством ПИК. На траурной черной обложке фольговой зеленью угловатых букв было выведено: «Коридоры смерти». Такое название книга получила по включенному в нее одноименному произведению с подзаголовком «Историко-фантастическая хроника». В авторском и издательском пояснениях, готовящих читателей к знакомству с «хроникой», говорится, что, хотя основное ее содержание и выдумано автором, задавшимся вопросом, что могло бы произойти, умри Сталин неделей позже, тем не менее (и далее – нечто парадоксальное) «страшные события, черед которых прослеживается в повести изо дня в день, не столь уж фантасмагоричны: за ними стоят исторические реалии, подтвержденные свидетельствами современников и документами».
