В первые годы своего царствования Екатерина составила проект об устройстве тюрем. В него были внесены такие основные требования об организации тюрем, которые не только в России, но и в других странах были в полном противоречии с действительным положениям мест лишения свободы.
Ко времени составления проекта Екатерины идеи Говарда уже были известны в России, а в 1791 году даже принимались меры к их популяризации. Этим занялся первый в России юридический журнал, носивший такое обширное название: «Театр судоведения или чтения для судей и всех любителей юриспруденции, содержащий достопримечательные и любопытные судебные дела, юридические исследования знаменитых правоискусников и прочие сего рода происшествия, удобные просвещать, трогать, возбуждать к добродетели и составлять полезное времяпровождение. Собрал Василий Новиков».
Проект тюремной реформы ставил своей задачей дать подробные предписания такого устройства тюрем, которое учитывало критику Говардом состояния тюрем в разных странах.
Знакомство с этим проектом представляет несомненный интерес уже одним сопоставлением того, что императрица писала для своей рекламы и что в действительности создавала для народа: глубокая пропасть лежала между ее словом и делом. Для рекламы этого проекта на самом деле было сделано немало. Англичанин Кокс, осматривавший тюрьмы в некоторых русских городах при Екатерине и напечатавший описание своего путешествия в Россию и другие страны, знакомит читателей с этим проектом. Через сто лет после того, как в России в 1873 году встал вопрос о тюремной реформе, проект Екатерины был извлечен из государственного архива и, трижды опубликованный в печати, преподнесен как вполне оригинальное творение «ее гения», внесшего «великие начала любви и милосердия, которые были включены в наше уголовное правосудие великой преобразовательницею». В качестве доказательства того, что проект был самостоятельным и оригинальным произведением Екатерины, автор приведенных выше слов указывает, что книга Говарда «О тюрьмах и госпиталях» появилась на английском языке в 1777 году, а на французском – лишь в 1784 году и только после 1784 года ознакомила Европу с бельгийской тюрьмой в Генте, где находились в заключении бродяги и нищие, как в работных домах Екатерины.
Проект тюремного устройства был не творением гения, не актом любви и милосердия, а совершенно несбыточным фантазированием, в реальность которого, конечно, не верила и сама Екатерина, не сделавшая никаких попыток к реализации своего тюремного проектирования, если не считать того, что в Петербурге и Москве для показа иностранцам были устроены места заключения по ее проекту.
Проект именуется плодом фантазии потому, что он исходил из полного отрицания русской действительности и совершенно не отвечал истинным намерениям Екатерины.
Главный интерес проекта заключается именно в полном его расхождении состоянием тюрем не только при Екатерине, но, как мы говорили выше, и много десятков лет спустя. В пенитенциарной литературе он не привлекает к себе внимания. Если о нем вспоминали в 1873 году, то сейчас же о нем и забыли, потому что он к тому времени был так же беспочвен, как и за сто лет перед тем.
Беспочвенность проекта сказывалась и в намерении провести разделение заключенных по полу и при том с устройством отдельных тюремных зданий для мужчин и женщин, в разобщении следственных и осужденных, в создании особых тюрем для различных категорий осужденных вплоть до устройства особых тюрем для приговоренных к смертной казне, для содержания их перед казнью и пр.
Сто статей проекта распадаются на несколько разделов, из которых основных три: 1) о строении тюрем разного наименования для заключенных разных групп, 2) о содержании заключенных и 3) о тюремной администрации.
Особенностью первой части проекта об устройстве тюрем является размещение заключенных по их группам в специальных группах.
Так, проект намечал отделение уголовных преступников от заключенных за неплатеж долгов, а для первых создавал: 1) подстражную тюрьму, 2) приговорную и 3) тюрьму для осужденных. Под подстражной тюрьмой разумелась следственная тюрьма, т.е. для предварительно заключенных в целях воспрепятствовать им уклониться от следствия и суда. Приговорная тюрьма предназначалась, с одной стороны, для приговоренных к срочному тюремному заключению, а с другой стороны - для приговоренных к ссылке. При этом обе эти группы приговоренных также должны были содержаться раздельно. Тюрьма для осужденных в губернском городе должна была состоять из трех специальных подразделений: 1) для приговоренных к смерти, 2) для приговоренных к вечному заключению и 3) для приговоренных к каторге. Везде проводилось разделение заключенных по полу.
Таковы постановления проекта о классификации заключенных с делением их на группы по тяжести назначенного наказания. Законодатель был уже вполне знаком с положительными сторонами такой классификации заключенных, но из последующего нашего ознакомления с фактическим состоянием тюрем в России мы увидим, сколько времени потребовалось для того, чтобы хотя бы в незначительных размерах провести такую классификацию в жизнь.
С точки зрения противопоставления пенитенциарного екатерининского проектирования и тюремной действительности представляют интерес многочисленные статьи проекта об архитектуре, санитарии и гигиене тюремных зданий. Проект предписывал выбирать место для построения тюрем близ проточной воды и на «вольном воздухе». Определялись размеры помещений для арестантов, размеры печей и лежанок при этих печах, окон в тюремных зданиях (полтора аршина высоты). Предлагалось устилать тюремные дворы камнем. Особое внимание уделялось устройству тюремных больниц с койками, с тремя сменами белья на них, с больничными халатами и колпаками, ночными столиками при койках и колокольчиками при них для вызова врачебного персонала.
Этих ночных колпаков и колокольчиков на ночных столиках заключенные не дождались ни от самой Екатерины, ни от всех ее преемников династии Романовых, но они тысячами умирали в сырых казематах за крепостными стенами, в монастырских тюрьмах, умирали от голода и холода, от пыток и истязаний за стенами тюрем, замков и острогов, и потому настоящей иронией звучат эти предписания о вызове врачей и сиделок колокольчиками.
Говоря о режиме тюрем, проект устанавливал за неимущими заключенными право на бесплатное предоставление им одежды и пищи из общего котла с остальными заключенными.
Вопросы о дисциплинарном взыскании обходились полным молчанием, кроме права тюремщика перевести арестанта «в темную тюрьму замка», доведя об этом немедленно до сведения высшего начальства тюрьмы. О телесных же наказаниях в проекте нигде совсем не упоминалось, как будто их не существовало и не должно быть по мысли самого автора проекта, между тем разнообразнейшие виды телесного наказания самым широким образом применялись Екатериной. Это лишний раз подтверждает, что проект тюремного устава был ее литературным творчеством для Вольтера, а не для России.
Как бы для того, чтобы еще лишний раз подчеркнуть либеральность своих законодательных мероприятий, Екатерина предписывает сотрудникам тюремной администрации перед их поступлением на службу принимать торжественную присягу и клясться, что они с арестантами «сурово поступать не будут, но человеколюбиво, без послабления», что будут доставлять им «пищу, питие, одежду и прочее содержание без малейшего ущерба».
Проект предусматривал устройство одинаковых тюрем в губернских и уездных городах, но в последних с меньшим количеством камер. Однако проект, устанавливая эти два размера тюремных помещений, не учитывал различия количества заключенных в разных городах. Размер камеры определялся в три сажени длины, столько же ширины и в две сажени высоты, но количество заключенных для такой камеры не определялось. Впрочем, от этих размеров были небольшие отступления в сторону увеличения или уменьшения. Так, например, для приговоренных к смертной казни предписывалось строить камеры-темницы с площадью в четыре квадратных сажени. Плодом чисто кабинетного творчества явилось проектирование особых зданий для каждой из трех групп, а именно: 1) для шельмованных (т. е. лишенных прав), 2) для скованных и 3) для тех, кои не скованы и не шельмованы.
В отношении тюремного режима предписывалось отбирать от заключенных орудия и ножи и давать каждому по «состоянию» одежду и прокормление. Приговоренный к каторжным работам лишался права сношения с другими. Каждого такого каторжного предписывалось «содержать от общества прочих людей совершенно в отлучении и ни с кем ему сношения письменного или словесного не иметь». Проект строго предписывал не давать приговоренному к вечной каторге «ни чернил, ни пера, ни карандаша, ни бумаги» без разрешения суда и следить за всем им написанным. Для общего надзора за местами заключения в губернии проект создавал специальную должность тюремного надзирателя и довольно широко и подробно определял круг его обязанностей. В числе этих обязанностей был и учет движения арестантов. Непосредственное же управление каждой тюрьмой вверялось по проекту так называемому «тюремщику». Между прочим, проект обязывал его еженедельно доносить тюремному надзирателю в губернии о состоянии вверенного ему места заключения.
Проект допускал прием во все места заключения лишь при наличии письменного постановления городничего или исправника, в самой же тюрьме должна была вестись запись всех таких предписаний о заключении под стражу.
Статья 79 проекта требовала, чтобы арестантам «в горницы пища в определенное время приносима была, чтобы в студное время тюремные не претерпевали от стужи или в жары от духоты, чтобы по времени и состоянию пристойную одежду имели». К числу таких же статей, писанных «напоказ», относилась и статья 41, которая устанавливала обязанность тюремной администрации не позднее трех суток сообщать каждому арестованному причину его задержания. Неисполнение этого требования должно было влечь за собою увольнение от должности. Вообще ряд статей проекта устанавливал разные гарантии против неправильного лишения той «свободы» российских граждан, которая в действительности ни во что не ставилась и нарушалась всеми, имевшими хотя бы какую бы то ни было незначительную долю власти.
Источник: Гернет, М. История царской тюрьмы. Т 1. - М., 1951-1956. – с. 109
