В зонах, как и во всей России, людям трудно найти работу. В неволе чуть полегче, в том смысле, что тунеядцу все равно выдадут положенную пайку. С голоду не умрешь, но и сыт не будешь. Хотя если пойдешь вкалывать на промку, не зажиреешь. Платят там копейки, высчитывают исковые, за питание, снабжение и алименты. В итоге остается положенный минимум от зарплаты, двадцать пять процентов на карточку. Это от силы рублей четыреста, и то при хорошем раскладе. Как и везде, за решеткой народ разный. Кто-то стремится трудоустроиться. Кто-то, наоборот, предпочитает ничего не делать.
Страдальцем быть выгодно
Начнем с того, что блатным, «смотрящим», положенцам, ворам в законе пятнать свои руки честным трудом в падлу. Эта публика и так не бедствует. Или с воли их «греют» родственники и знакомые, присылая щедрые передачи. Или высокое иерархическое положение способствует тому, что простые мужики приходят с подношениями - иначе на хорошее отношение блатоты можешь не рассчитывать. В любом споре будешь не прав. Не поделишься передачей - самого съедят.
Плюс - блатота знает, как получить подгон наверняка. Допустим, что гнущий пальцы не может играть под интерес и оставаться в куражах, не может вымутить нормальные подношения, к тому же сам поиздержался, обходится без дорогих фильтровых сигарет и приличных шмоток. Такой блатной специально допускает злостное нарушение и начальство его сажает в штрафной изолятор и строгие условия содержания. Этот нарушитель сразу же получает статус страдальца за общее дело, борца с администрацией и просто жесткого авторитета. Подобную публику обязаны снабжать из «общака» и личных подгонов арестантов.
В камере СУСа бесплатно постирают твое белье и одежду в прачке, починят обувь в сапожке. Под крышей всегда есть курево, чай, сладкое и жирное, наркота, спиртное. Некоторым зекам большего и не надо.
«Мужикам», имеющим совесть, сложнее. Они не могут быть приспособленцами. Да и не у каждого получится. Из дома передачи небольшие или их вообще нет. Плюс нормальный мужчина не станет тянуть у жены, воспитывающей без него детей, или у мамы последнюю копейку. Вот и стремятся мужики на работу.
Также в некоторых колониях в бараках ненормальная постанова. Нары двухъярусные. Наверху спят мужики, внизу - блатота. Блатота ночью бодрствует, а днем отсыпается. На нижнюю шконку не присядешь. С шести утра до десяти вечера надо где-то тусоваться. Хорошо, если телевизионка открыта все время. Но в ненормальных зонах телевизор можно смотреть лишь в определенные часы. Локальный участок маленький и заплеванный. Погода у нас тоже не всегда подходит для прогулок. В бараке мало мест, где можно постоять и погреться.
Вот поэтому существование мужика иногда похоже на ад. Если выйдешь на промзону, то переведут в рабочую спальную секцию или отряд. Там все равны по масти. Можно даже на первый ярус перелечь, если с дневальным или «смотрящим» поладишь. Опять же себя сможешь обеспечить необходимым минимумом.
Палочная дисциплина
Может показаться, что зеки и так на полном гособеспечении. Робу выдают, три раза в день кормят, по закону обязаны обеспечивать бритвенными станками и туалетной бумагой (но не обеспечивают).
Роба через пару стирок расползается на нитки. Если не найдешь себе чего попрактичней, то можно опуститься. Еще нужны носки, трусы, рубашки, мыло, обувь (ботинки и тапки). Иначе в грязного и рваного субъекта превратишься, начнешь вонять и вызывать своим видом брезгливость. Нормальные люди, чтобы не мешал им, могут отселить такого типа в «чертятник» или «петушатник». Это происходит довольно часто.
На положняковой пайке долго не протянешь. Если кушать только ее, то дистрофия обеспечена. Все зоновские столовые разворовываются. Осужденных кормят перловкой на воде и прочими безвредными продуктами. Работягам готовят приварок. Плюс на лицевой счет от зарплаты падает немного. Можно купить в лабазе по безналу подсолнечного масла, сладкого, рыбные консервы, мыльно-рыльные принадлежности или отовариться куревом, чаем - это главная валюта неволи. Ее можно обменять через барыг на носильные вещи. На промзоне можно заняться халтурой, изготавливать ширпотреб, ножи и даже огнестрельное оружие. Все это продается в колонии и за ее пределами. Конечно, работяги держатся за работу. Вертухаи об этом знают и злоупотребляют, заставляя вкалывать по шестнадцать часов без выходных, не оплачивая переработку. Возмутишься - вылетишь в блатной отряд, где снова станешь презираемым быдлом.
Но жить в рабочих отрядах не всегда комфортно. Например, в одной исправительной колонии на Северо-Западе завхоз барака, где все трудоустроены, ввел порядки, как при крепостном праве и коммунизме одновременно. Сто пятьдесят мужиков вкалывают на станках. Нужно давать норму, как всегда завышенную. Кто хорошо работает, тот пользуется привилегиями. Спит на почетных местах в угловых проходах подальше от двери: стахановцы могут смотреть после отбоя телевизор, дневальный подписывает им разрешения на длительное свидание на три дня и в те числа, когда удобно приехать родным.
Ударники зоновского труда всегда досрочно освобождаются. Не справляющихся с производственным заданием дневальный бьет по заду специальной палкой. Бьет так, что после десяти ударов мужик пару часов не может нормально ходить.
Еще более сильная экзекуция ждет того, кто допустил нарушение дисциплины. Дневальный и начальник отряда борются за показатели. Их отряд самый передовой не только по работе, но и по отсутствию нарушений. Если работяга позволит себе пререкание с сотрудниками, нарушит форму одежды или получит замечание или вообще взыскание, его ждет суровая расплата. Спать переложат к самой входной двери - там сквозняк и вечное хлопанье. Пороть нарушителя будут долго и жестоко, до увечий.
Только не к тунеядцам!
Может возникнуть вопрос, как мужики терпят такое отношение? Можно и не терпеть. Просто заявить, что пороть себя не позволишь. Никто силой заламывать тебя не станет. Через час переведут в отряд тунеядцев. Вот там настоящий беспредел. Спать будешь все равно у двери. Днем и ночью пьяные бандиты издеваются над теми, кто ниже мастью. Не просто бьют кулаками и ногами, еще и унижают морально. Могут и «опустить». Но облекут это действо в такую форму, как будто жертва совершила проступок и ее наказали.
Можно зарезать бандита, но нужно сразу же наложить руки на себя, иначе и в камере не спасешься. Начальство посадит с такими же бандитами или запустит дружков убитого в «хату». Убийцу искалечат и превратят в «обиженного».
Вот и приспосабливаются в этой колонии, кто как может. Многие готовы на все, лишь бы попасть на рабочий отряд. В некоторых зонах в рабочих отрядах работяги живут нормально. «Смотрящего» выбирают из своей среды. Он тоже вкалывает в две смены, но еще собирает «общак», решает споры, распределяет спальные места. Телевизионка там работает круглосуточно. В отличие от бараков тунеядцев, в рабочих можно спать в любое время, а не только от отбоя до подъема. Сотрудники не обращают на это внимания.
В этой колонии работяги тоже освобождаются условно-досрочно. Потому не редки случаи, когда на промзону устраиваются богатые арестанты. Для них это верный путь пораньше выйти на волю. На севере есть колонии, где работяги неплохо зарабатывают. Причем наличными. Официально это запрещено. Рабочим там, как и везде в неволе, платят по безналу гроши. Но есть и халтура. Например, бригада грузчиков грузит в вагоны лес и пиломатериалы. Вольный покупатель леса заплатил в кассу учреждения за продукцию. Но это не такие уж большие деньги. Намного дороже стоит аренда самого вагона. Там за каждые сутки набегает значительная сумма. Покупатель заинтересован, чтобы его вагон загрузили как можно быстрее. Вот тут и приходится раскошеливаться дополнительно. Сначала надо подмазать начальство, чтобы оно разрешило погрузку в темное время суток (что строжайше запрещено). Но начальство дает наживаться и зекам. Им покупатель тоже платит за ударный труд. Плюс можно договориться, чтобы вместо пятидесяти кубометров евродоски тебе загрузили семьдесят. Умелые работяги так сложат материал, что визуально ничего не заметишь. А для весовщиков вагонов есть левые накладные. К этим накладным тоже зеки руку приложили. Вкалывают грузчики, как проклятые. В мороз, в дождь, в жару на комарах, недосыпают, порой калечатся. Зато всегда при деньгах. В месяц до тысячи долларов выходит. Может, для кого-то это небольшая сумма. Но срок длинный и можно копить на освобождение.
В редкие дни, когда на промку не загоняют вагоны, начальство не обращает внимания на то, что грузчики напиваются. Да и живут такие рабочие в благоустроенных комнатах с телевизорами, DVD-проигрывателями, музыкальными центрами, едят деликатесы, могут помогать близким на воле.
В то же время в соседней колонии начальник сильно жадный. Он не дает наживаться грузчикам-зекам. «Хозяин» позволяет жить блатным. А гнущие пальцы создают в отрядах невыносимые условия для «мужиков». Вот и пашут работяги на погрузке за копейки и за чуть улучшенную пайку, лишь бы в барак к тунеядцам не попасть.
«Маски-шоу» в качестве воспитателей
Другая, хоть и редко сейчас встречающаяся крайность, это когда начальник деловой и в колонии есть работа для всего спецконтингента. В настоящее время осужденный не обязан трудоустраиваться, если он того не желает. Отказ от работы не может быть расценен как нарушение.
Но если сотрудникам надо, то они найдут способы принудить осужденного к тому, чего он не хочет. Способов много. Есть незаконные. Это когда зека будут избивать вертухаи или активисты. Есть и законные. Например, арестанты обязаны раз в неделю отработать на благоустройстве колонии. Отказ - злостное нарушение. Но блатным в падлу вкалывать, подметая плац или убирая мусор, иначе превратишься в низкую масть. Начальник предлагает - выйди на промку. Тогда просто «мужиком» будешь, а это не «черт» и не «опущенный».
Положим, блатной упорствует. Его сажают в штрафной изолятор. Для начала прессуют по закону. В шесть - подъем, нары пристегиваются к стене, шестнадцать часов не прилечь. Сидеть сам не захочешь - столбик бетонный, простудишь поясницу или простатит подхватишь. На теле, как и положено, тонкая роба. На ногах тапочки из кирзы без носков - холодно. Кормят обезжиренной баландой. Курево запрещено, чай не заваришь, дополнительных продуктов нет, мыться в душе или бане не положено.
Когда кончаются пятнадцать суток, вертухай придирается - типа верхняя пуговица не застегнута. Составляется рапорт, и начальник выписывает еще «пятнашку». Так может продолжаться несколько месяцев. Держат в ШИЗО, в строгие условия не переводят. В СУСе мыться можно, бриться, в шизняке - нельзя. Человек превращается в вонючую заросшую живность. А начальник предлагает: выйди добровольно на работу - выпущу в зону.
Мало кто не соглашается расстаться с блатной романтикой и стать «мужиком». Для упорных есть дополнительное испытание. Рано или поздно в колонию заходит спецназ. Не обязательно это происходит, когда зеки бунтуют. Спецы заходят и просто так, размяться, напомнить арестантам, чтобы не расслаблялись. Фирменная фишка «маски-шоу» - пускать под жесткий пресс ШИЗО. Нарушителей режима не просто бьют, над ними изощренно издеваются. Заставляют ползать в грязи, из положения сидя выпрыгивать вверх и, хлопая над головой в ладоши, одновременно громко орать: «Слава российской милиции!» Тех, кто отказывается, связывают «ласточкой», притягивая пятки к затылку и оставляя в такой позе на несколько часов.
Некоторые блатные после таких издевательств вскрывают себе вены. Если не найдут осколок или гвоздик, перегрызают их зубами. Но умереть им не дадут вертухаи. Вызовут доктора, перевяжут, зашьют вены без наркоза.
Вызовут прокурора по надзору. Надзорник всегда на стороне начальства, которое одаривает проверяющего резной самодельной мебелью с промзоны, ширпотребом и спиртным с хорошей закуской. Прокурор по надзору проводит проверку попытки самоубийства, выносит решение, согласно которому, суицидник хотел таким поступком шантажировать сотрудников. Судья знакомится с постановлением прокурора и выносит решение - удержать с зека деньги за его лечение.
Если осужденный пишет на сотрудников жалобу, прокурор так же проводит проверку. Проверка не находит фактов нарушения закона сотрудниками. Зека привлекают к ответственности за клевету.
Мало кто выдерживает такой пресс. Только самые стойкие мазохисты или идейные блатари. Их переводят в строгие условия содержания. Но начальство не любит, когда зек одерживает победу. Да и победа ли это? Лишиться здоровья и шансов на УДО, гнить в камере без воздуха. Зато не выйти на промзону, как все.
Не жизнь, а лафа
Насчет работы существует еще одна постанова. В одной колонии на промке открыли много производств. Там делали мебель, гробы, локера, поддоны, металлоконструкции, сувениры, ботинки, кроссовки и еще много чего. В гараже устроили автосервис. Станочники точили ножи, мечи, сабли, огнестрельные револьверы. Прямо в цехе висели мишени, где оружие пристреливали. Сотрудники позволяли работягам находиться на промке круглосуточно, пить спиртное.
Помещений хватало. Зеки настроили себе комнат отдыха, саун с мини-бассейнами, спортзалов. Бригадиры и приспособленцы жили в комфортных условиях: отдельные кабинеты, спальни, оранжереи. Работяги тоже не перерабатывались. На жилзоне такого комфорта не было. Там была перенаселенность. В некоторых отрядах стояли трехъярусные нары, баня работала раз в неделю. В помывочном отделении сквозняк и вечное столпотворение. В локальных участках теснота и заплеванность. Народ раздражительный, часто вспыхивают ссоры, драки, процветает беспредел.
Многие осужденные стремились устроиться на промзону. Кто похитрее, договаривались с начальством или бригадирами. Но не все могли договориться только на отношениях. Процветали взятки. Должность бригадира стоила огромных денег. Но еще не каждого ставили. Нужно было руководить работягами, а это не так просто.
Помимо взятки, бригадир ежемесячно платил дань осужденным бандитам из организованной преступной группировки. Бандиты давали такому бригадиру свою поддержку. Другие зеки не пытались сместить такого бригадира или задеть его. Бригадир имел доход с предпринимателей, от продажи ширпотреба, сувениров, оружия. Часть товара уходила начальству в виде взятки.
Те, кто получал хорошую помощь из дома, покупали себе должность сторожей или кладовщиков. Они жили на промке круглосуточно, на пустых складах оборудовав себе комфортное жилье. Можно было питаться тем, что пришлют родные или платить в столовую для сотрудников или осужденных. В столовых готовили отдельное деликатесное питание. Для тех, кто любит сам готовить, выдавали сухпаек: мясо, рыбу, овощи, крупы и прочее.
Есть в исправительных учреждениях, где вообще нет промзоны. Это настоящее бедствие. В бараках перенаселенность. По меркам неволи, большинство народа нищенствует. Главные ценности - курево и чай - дефицит. Процветает «крысятничество». Те немногие, кто получает передачи, чувствуют себя богатеями. Те, кто не получает передачи, ходят голодные и оборванные.
В колониях, где работает производство, осужденные благоустраивают жилые бараки, делают там ремонты, мастерят полочки, инструктированные тумбочки, украшают резными панно стены. В этой же колонии в бараках преобладает серо-гнилой окрас. Стены облупились, пол сгнил, украшений нет, кругом запустение. Из-за перенаселенности народ раздражительный. Осужденные не могут уединиться даже в туалете, куда постоянно очередь. Начальство не может иметь левый доход с производства, потому разворовывает жилзону.
Вот почему там не производят ремонты. Но это еще полбеды. Основной источник воровства администрации - столовая осужденных. Как следствие отвратительного и мизерного питания - сотрудники насаждают политику террора и запугивания. Это чтобы мужики жалобы не писали. Начальство влияет на недовольных через «смотрящих». Те скорее похожи на самых лютых активистов, но их поддерживают воры в законе со свободы и те, кто отбывают срока.
За то, что не угодишь начальству, «смотрящие» бьют до увечий. Но обвиняют избитого в нарушении понятий или вреде общему движению, не поясняя - в чем конкретно это выражается.
Одни активисты борются со «смотрящими». Актив тоже поддерживает начальство. Поэтому председатель коллектива колонии, главный «козел», может послать «смотрящего» за зоной на три буквы, а тот только огрызается в ответ, вместо того чтобы убить обидчика. В общем, сплошной дурдом, от которого мужикам не укрыться на промзоне.
Как видите, нет работы в колонии - плохо, есть работа - тоже плохо. Лучше, чтобы было как на воле. Хочешь - вкалывай, хочешь - нет. Короче, демократия нужна.
