Чифирь на брудершафт с вертухаем.
Так вот, чего-то я недомогание почувствовал. На воле бы не обратил на такое внимания. В колонии же совершенно нечем заняться. Поэтому беру у дневального отряда пропуск. Он на удивление оказался свободен, и я иду в санчасть с намерением полечиться.
Только дошел до калитки, ведущей на плац, в нее Федорович заходит с двумя огромными сумками. Федорович - пожилой мужик. В прошлом отличный спортсмен. Но до сих пор держит себя в прекрасной форме. Он поставил сумки, чтобы передохнуть, и поинтересовался у меня - куда направляюсь. Пришлось поведать о своих подозрениях на недомогание. Федорович посоветовал мне не обращаться к местным лепилам. Диагносты из них никакие. В лучшем случае пошлют подальше. В худшем - залечат до инвалидности или карачуна. Спортсмен предлагает мне лечиться альтернативно. В духе Карлсона. Федорович получил передачу и зовет к себе есть огромный торт. Пришлось поменять заботу о здоровье на сладкое. Отношу пропуск дневальному и иду в спальный проход к Федоровичу. Беседуем о мировых проблемах. Пьем чай. Приходит его знакомый. Не русский по национальности - малая народность с Кавказа. Он тоже пьет с нами чай. В отряде раздается громкий свист. Следом вопль: «Ноль два!». Это стоящие у окна на шухере предупреждают всех о приближении сотрудников.
В отряд заходят два инспектора отдела безопасности. Они совершают плановый обход. Один молодой и неопытный. Другой, Иваныч, отслуживший двадцать лет. То, что ему не прилепили похабную кличку, а называют по отчеству, говорит о том, что Иваныч правильный мент. Службу несет, но не подлец.
Иваныч приветствует нас индивидуально. Федорович приглашает прапорщика присесть. Молодой сотрудник уходит прапору наливают чифирь. Он начинает развлекать нас байками. Запаривается и повествует про вольных кавказцев, которые в общую баню ходят в трусах, боясь, что их ненароком изнасилуют. Иваныч смеется и не замечает лица сидящего с нами дитя гор. Тот еле сдерживается. Мы незаметно меняем тему. Поел торт - и все мои болячки прошли.
О чем «трещат на сходняке
Блатным тоже нечего делать. Они объявляют всеобщий сходняк. В телевизионке собирается весь отряд. Треск стоит, как от града по необъятному пластиковому столу. Это блатота и приблатненные крутят четки. Видимо, отсюда и произошло выражение «потрещать» - в смысле поговорить.
«Смотрящий» со скорбным лицом зачитывает воровской прогон, где говорится, что два «законника» со звериными погонялами умерли. Вся блатота тоже делает гумозные лица. Хотя этих воров никто не то что не знал, но и не слышал о их существовании. «Смотрящий» за «общим» высыпает на газету килограмм чая. Говорит, что надо помянуть покойных. Сам я не чифирю. Простого чая напился у Федоровича, но приходится тоже паясничать и вместе со всеми пить густую заварку, делая скорбный вид.
После сходняка иду подышать свежим воздухом в локалку. Блатные осужденные из других отрядов через каждую минуту подходят ко мне и с грустью сообщают свежую новость о кончине двух воров. Новая тема появилась, надо ее помуссироватъ. Только память не у всея в порядке. Блоть путает клички умерших. Короче, лицемерие.
Только я вдохнул воздуха, наш отряд снова зовут в телевизионку. Неужели еще кто-то умер?! От чифиря уже тошнит. Нет, это у начальника отряда трудовой припадок. Вернее, у замполита. Отрядникам поручено проводить профчасы - рассказывать осужденным о их правах и обязанностях.
Молодой лейтенант как и половина сотрудников, родом с Кавказа. Он недавно приехал с исторической родины. По-русски говорит сносно, но с запинками, и словарный запас имеет бедноватый. Пытка началась, когда летеха начал нам читать Уголовно-исполнительный кодекс. Дети старшей группы детсада владеют алфавитом круче. Чтобы приколоться, я с серьезным видом после каждой статьи кодекса начал задавать лейтенанту вопросы по теме. Оказалось, он совершенно не улавливает смысл прочитанного. Но, как более опытные сотрудники, не может осадить меня или нахамить.
Отрядник пробовал перечитать абзацы про себя и донести до меня их смысл своими словами. Получилось забавно. Такого парадоксального алгоритма мышления и толкования законов мы больше нигде не встречали. Вот так скучный профчас я превратил в шоу. При этом не заработал себе врага в лице начальника отряда. Он, наоборот, остался доволен активностью масс и собственной эрудицией. Так как за каждый ответ мы горячо благодарили лектора. Нас спас звонок на ужин.
Обеденный дурдом
Узнав, что дают гороховую кашу, я решил посетить пищеблок. Это нелегкое испытание. Ладно, когда надо идти строем и не растягиваться. Когда нехватчики и обжоры несутся вперед, а хромые и страдающие одышкой еле плетутся.
В самой столовой творится дурдом. Мало кто из осужденных может прилично принимать пищу. Чавканье еще можно терпеть. Но как можно вывалить на стол больше продуктов, чем закинуть внутрь себя?! При голодном существовании и мизерных пайках.баланда
Весь пол и столы липкие от каши. Вроде горох варят на воде, без добавления масла и других ингредиентов, но запах стоит, как в морге при испорченных холодильниках. Заключенные ссорятся в очереди к раздаче и к умывальникам, где моют шлемки. Двое затеяли драку. Упали и, как рестлеры, начали кататься по жиже.
Самое обломное, что, когда поел, нельзя уйти. Надо ждать весь отряд - строиться. Сотрудники не выпускают тех, кто хочет пронести пайки в барак. Зеки вываливают кашу в полиэтиленовые пакеты и прячут под одеждой. Сотрудники это замечают. Здесь тоже возникают перепалки. Несколько нарушителей отправляют в дежурку.
Нарушители - это «шныри» приблатненных. Господа не всегда могут выпросить у получивших передачи вольной пищи. Ходить в столовую им в падлу. Вот и заставляют чушков носить себе жрать. Если чушик не сможет протащить еды, то его могут побить. Потому «шестерки» и идут на риск. Лучше заработать нарушение, чем оставить приблятненного голодным.
Наконец этот дурдом закончился. Прихожу в отряд и внимательно осматриваю одежду. Как не берегся, но все равно вымазал локти. Икры и обувь в каше. Пришлось замывать в умывальнике. Вот поэтому, когда нет передач, я ем один раз в сутки, стараясь посещать столовую как можно реже.
Отчего гремит гром?
Снова спускаюсь в локалку. На лестнице юный блатной бьет «обиженного» черенком от лопаты. От скуки посмотрел на экзекуцию. «Петух» давно привык к побоям и даже не вскрикивает от ударов. Из реплик блатного узнаю причину наказания. У доморощенного авторитета заведен кот. У «опущенного» тоже есть кот. «Петух» не уследил за своим питомцем, и тот понюхал питомца блатного. Тем самым чуть не «опустил» его. кот на руке арестантаЕсли «обиженный» кот дотронулся или лизнул блатного кота, тот бы тоже стал «обиженным». Его бы пришлось выгнать из спальной секции «смотрящих» или убить. Оригинальная трактовка понятий! Интересно, что на это сказали бы ортодоксальные воры в законе?
В локалке не протолкнуться. Все проснулись и тусуются на улице. Один осужденный вынес гитару, насилует ее и слушателей. Не выдерживаю такого завывания и поднимаюсь обратно в отряд. Занавешиваю спальный проход простынями и покрывалами. Получается типа купе. Пробую читать.
В соседнем проходе блатота спорит - отчего бывает гром. Самый авторитетный заявляет, что это случается от теплого и холодного ветра. Остальные версии еще круче. Дело доходит до криков и оскорблений. Наконец спорщики решают спросить знающего человека. Раз я читаю книжки, значит, слыву умным. Блатота спрашивает моего мнения. Школьную программу я не забыл, но вру, что не знаю ответа. Лучше прослыть дураком, чем нажить себе врага, указав кому-то, что он не прав. Победителем остается тот, кто выдвинул версию о встречных ветрах и возникающих из-за этого раскатов грома.
Лучше я раньше времени лягу спать. Может, волю увижу или женщину.
