29/03/24 - 17:35 pm


Автор Тема: Встречный марш.  (Прочитано 532 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн valius5

  • Глобальный модератор
  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 27470
  • Пол: Мужской
  • Осторожно! ПенЬсионЭр на Перекрёстке!!!
Встречный марш.
« : 01 Август 2019, 15:04:28 »


Лишь заехав на зону, узнаешь, что ждет тебя там - дубинка или хлеб с солью. Везде трудно в начале. Будь то новое место работы или отсидки. В первый день в исправительной колонии еще и хлопотно…
В зону следуешь этапом. Несколько дней едешь в «столыпинском» вагоне, не имея возможности толком сходить в туалет или поспать в переполненном зарешеченном отсеке. Питаешься лишь сухим пайком, состоящим из хлеба, селедки и сахара.

Не лучше обстоят дела, когда прибываешь в зону на машине из следственного изолятора. В СИЗО поднимают часов в пять утра. Спускают в камеру-накопитель, или «стакан». Шмонают сначала сотрудники тюрьмы, потом принимающий конвои. Нормально вещи не сложить. Сухой паек не дают, объясняя это тем, что в СИЗО ты больше на довольствии не стоишь, а ехать недалеко. В зоне ты тоже еще не числишься. Так что сутки или больше вообще не кормят. Автозак набивают под завязку. В клетках спецмашины на базе «ГАЗа» или «КамАЗа» не за что держаться.

Наконец прибываешь в исправительное учреждение. Этап обычно выгружают в шлюзе. Но бывает, машина заезжает прямо в зону. Один раз нас на воле выгрузили и продержали на корточках перед воротами два часа. По-первости вертухаи стараются привить жути. Орут грозятся. Да и без них для новичка все выглядит довольно мрачно. Лают собаки, конвой с автоматами, цирики с дубиналом. Некоторые осужденные, как специально, тормозят. Вроде бы какая проблема - построиться по пятеркам или в две шеренги. Без окрика и мата зеки это редко делают.

Потом идет приемка по личным делам. Дежурный или его помощник называет фамилию арестанта. Надо выйти из строя, подбежать к дежурному и еще раз назвать свою фамилию имя, отчество, год рождения, статью, срок, начало срока, конец срока. Все это разъясняет принимающий сотрудник. Ладно когда ошибаются те, кого выкликнули вначале. Их поправляют с матюгами и издевками. Но до конца переклички каждый третий забывает назвать свою фамилию. Люди путают год рождения и свои статьи. Даже рецидивисты сбиваются.

Наконец приемка закончена. Этап снова строят и ведут на обыск. В каждом учреждении он проходит по-разному. В смысле, на разных объектах. В одной колонии шмонают в бане. В другой - в штабе, в третьей - в карантине. В четвертой - в помещении ШИЗО.

К запрещенным вещам тоже разные требования. Никогда не забуду, как на Севере вся дежурная смена рассматривала и откладывала в сторону мою дорогую кожаную куртку, ботинки, кроссовки, пиджаки, свитера, светлые джинсы, рубашки. Одичавшие вдали от цивилизации менты искренне восхищались дизайном и расцветкой шмоток. Я думал, что вещи придется сдать на склад, и очень удивился, когда мне велели их сложить в сумку и взять с собой. Хотя ношение вольного прикида там не поощрялось.

Обыскивают тоже везде по разному. Где то бегло посмотрят сумки и все. Но бывает, что весь этап раздевают догола. Заставляют приседать просто и над зеркалом, раздвигать ягодицы, показывать рот. В общем, морока.

Если новички прибывают вечером, то их могут посадить в штрафной изолятор. Безо всякой вины. Просто так сотрудникам проще на следующий день их обыскивать, водить к доктору и на беседы к начальству. Но обычно этап отправляют в карантин - локальный участок, где держат до двух недель.

Карантин и сортировка

Первые сутки вновь прибывших постоянно дергают. Порой одновременно в несколько мест сразу. Не успеешь получить матрас, простыню, наволочку, подушку, одеяло, отстояв очередь и переругавшись с каптером, норовящим всучить тебе все старое и рваное, с вылезшей ватой, надо идти в другую каптерку за робой и биркой. Эту бирку полагается сразу подписать и пришить на робу, для чего у дневального карантина есть хлорка или краска. В отдельных колониях у карантина белые бирки, тогда на них арестант пишет ручкой свою фамилию, инициалы и слово «карантин». Обязательно найдется «пассажир» заявляющий, что ему бирку носить в падлу. Типа он блатной. Такому бесполезно доказывать, что это требование Уголовно-исполнительного кодекса. Бирки носят даже «смотрящие» за зоной и отрядами. «Пассажир» «включает быка» и стоит на своем, пока не получит по хребту от сотрудников или, если зона «красная», от «активистов».

Следом дергают на беседу к операм. «Кумовья» вызывают в кабинет по одному. Пробивают, все ли у тебя нормально по жизни. Прямо в лоб предлагают работать на них. При этом вторую дверь не закрывают, и в коридоре всю беседу слышат стоящие в очереди зеки.

Может дернуть и сам начальник. Он разговаривает сразу со всеми. Разъясняет, какие требования предъявляет, просит задавать вопросы.

Пока стоишь в очередях, всех еще переписывает нарядчик на предмет профпригодности. В зоне ценятся электрики, станочники, ширпотребщики (художники, резчики по дереву, лепщики из хлеба и прочие). Всех могут сводить в баню. В «красной» колонии могут сразу предложить написать заявление в «актив», стать членом секций: дисциплины и порядка, досуга, санитарной. Для порядочного арестанта это в падлу. Не желающих писать заяву бьют сотрудники или сами «активисты».

В «черных» зонах вступление в секцию - дело добровольное. Есть колонии, где процветает беспредел. Там этапников не оставляют в покое даже ночью. Их вызывают «козлы» и, придравшись бьют. Это так проводят свою политику администрации. Перед крупным этапом оперативники вызывают всех старших дневальных и бригадиров и наставляют их: «Завтра народ прибудет из следственного изолятора, где правят воры в законе. Покажите им, какая у нас власть. Калечить можно, только никого не убейте».

После такого напутствия активисты чувствуют полную безнаказанность и глумятся над новичками. Разговоры про то, что потом с них можно будет спросить за беспредел - это утешение слабым. Если ты смолчал при избиении или позволил, чтобы избивали другого - ты сам непуть. И никогда не сможешь обратиться за защитой к уголовным авторитетам. Это отлично знают беспредельники.

И в рот, и в задницу

В колониях, где процветает воровской ход, все наоборот. «Активисты» не хамят и боятся блатных. «Смотрящие» передают в карантин «подгоны» с «общака»: курево, чай, еду. Дают позвонить родным по запрещенному в зоне сотовому телефону. «Смотрящие» заходят в отряд. Спрашивают у братвы, кто в чем нуждается.

Наконец тусовка кончается, и усталые осужденные могут заняться личными делами. Можно наконец сложить в сумках вещи, перетрясенные во время многочисленных шмонов, расположиться на спальных местах, сдружиться с новыми соседями, узнать у старожилов про порядки в колонии, выяснить, нет ли в отрядах земляков или знакомых, постирать грязные вещи, в общем, привести себя в порядок.

Этим мне запомнилась последняя зона. Еще в автозаке я познакомился с местным бандитом. Стали мы держаться вместе, потом к нам примкнул мой земляк, прошедший все режимы, и добровольный помощник - «шнырь». Он носил мои сумки, в карантине сам вызвался стирать наши вещи, заваривать нам чай и готовить еду. У нас нашлись припасы из полученных передач. Помыкавшись по пересылкам, я зарос щетиной. Дав указания «шнырю», я пошел в умывальник, побрил лицо и голову. В бане это сделать было некогда. Достав из сумки белоснежную футболку и яркие шорты, я одел их и вышел в прогулочный дворик, весь такой чистый и прикинутый. Стали мы гулять с бандитом и говорить на умные темы. Прошлись в один конец двора, возвращаемся. Над нами раскинула свои рога самодельная телевизионная антенна. На ней сидит большая ворона. С умной речью и блестящей головой прохожу под птицей, которая гадит мне прямо на лысину. Человек я ироничный, потому чуть не умер от смеха. Бандит не понял, почему я сначала громко выругался, перебив его на полуслове, а потом согнулся и стал ржать, как припадочный. Поняв причину, абориген не стал надо мной смеяться. Вежливый парень был.

На следующий день этапников дергают к врачу. Бывает, что смотрит даже зубник. Его не интересует состояние нашего рта. Все врачи работают на ментов. Недаром они и сами погоны носят. Стоматолог составляет наши карты на случай побега или смерти, чтобы можно потом было опознать арестанта по зубам, если труп будет попорченный или беглец сделает пластическую операцию. Примечательно, что стоматолог совсем не лечит зубы. Он их только рвет под слабой заморозкой. Обязательно молодая женщина берет у всех мазок из зада, засунув в анус кривую проволоку с ватой на конце. Дискомфортная процедура для уважающих себя мужчин. Другой врач только спрашивает про жалобы на здоровье. Можно сколько угодно говорить про свои болячки - лечить тебя все равно не станут. В лучшем случае дослушают. А могут перебить и выгнать.

Почему-то менты всегда норовят опустить этапников в низшие масти. Видно, у них своих блатных хватает. Во все карантины приходят начальники отряда или замы «хозяина» и заставляют осужденных выходить на хозработы. По закону хозработы положены два часа в неделю. Карантин норовят нагружать постоянно. Блатным и приблатненным браться за метлу или лопату в падлу - ты автоматом потеряешь статус «порядочного». Сам я не то что блатую, просто ленив от природы. Еще люблю справедливость. Если работать - то всем. Раз братва от хозработ отлынивает - я лучше буду с братвой. Хотя для того, чтобы от тебя отстали и не лезли с предложением чистить снег или подметать улицу, порой приходится пострадать. В «черных» зонах посидеть в штрафном изоляторе, а «красных» - пройти через угрозы или побои «активистов». Не каждый такое выдержит.

За время нахождения в карантине осужденных распределят по отрядам. В зависимости от масти или просто наобум. Меня раз кинули к работягам. Как уже говорилось, я страшно ленив. Когда дневальный предложил мне выйти на работу, я пояснил ему, что если он еще раз подойдет с таким заездом, то я разобью ему голову табуреткой. Через час меня перевели в отряд тунеядцев.

Это я усредненно описал прибытие в колонию и нахождение в карантине. Крайности заслуживают отдельного рассказа.

Край непуганых беспредельщиков

На юге России есть область, где в местах лишения свободы законы не действуют. Там все решает начальник, который обладает извращенной фантазией и садизмом.

Итак, в одну из исправительных колоний прибывает этап. Все команды выполняются бегом. Замешкаешься или задашь вопрос с места - сотрудники отведут в сторонку и изобьют дубинками. Сразу появляется начальник. У него важная миссия - решить, к какой масти будет принадлежать этапник. Плюс надо посмотреть, может, кто из ранее сидевших здесь и вышедших на поселение зеков вернулся обратно. Таких не оправдавших доверия ждет страшное наказание. Их переводят в «петушатник», бьют и опускают в «обиженку». Исключений не делают ни для кого.

После шмона, где изымают все вольные вещи, этап ведут к «хозяину». Блатных в зоне нет. Хорошо живут только «активисты». Но до «козлов» еще дорасти надо. Начальник беседует с осужденными. Тех, кто ему не нравится, он тоже велит «опустить». Обилие «петухов» никого не напрягает. В этом учреждении они мало чем отличаются от «не петухов». Все осужденные едят за одним столом и из общей посуды, включая «обиженных». Все зеки заняты на грязных и помойных работах и уборке туалета.

Карантинов в этой зоне два - малый и большой. В них вместо двух недель можно провести два года. В отрядах тоже не сахар, но в карантинах просто ад. Ладно, когда всех новичков заставляют писать заявление в «актив». В конце концов, это всего лишь бумага. Хотя находятся и те, кто отказывается. Их сильно бьют. Потом ставят перед выбором - или стать «козлом», или «петухом». Заявы пишут все. Также все обязаны взять в руки швабру, выучить распорядок дня, правила поведения, требования администрации. Для зубрежки осужденных сажают на табуретку и не позволяют с нее встать, пока не запомнишь длинные тексты дословно. В туалет не пускают, есть не дают. Плохо тем, у кого плохая память. Карантин часто избивают «активисты» и сотрудники. Если «активист» пишет на нарушителя рапорт, залетчика ждет расправа. Но «активист», не написавший за сутки три рапорта, сам становится нарушителем. Так что доносы чаще придумываются. Обвиненного «козлом» ведут в кабинет к начальнику, который выносит вердикт. Обязательно несколько десятков ударов дубинкой по заду и от десяти до пятнадцати суток штрафного изолятора. Бьют прямо в кабинете. В ШИЗО ежедневные избиения отбывающих срок - норма.

Карантинщики постоянно заняты на тяжелых и грязных работах. Труд, естественно, не оплачивается. За нерасторопность или физическую невозможность выдержать нагрузки бьют. Некоторых кидают в «петушатник». В свободное время карантинщики сидят на табуретках или учатся маршировать, как кремлевская рота почетного караула, с песней и приветствием сотрудников. За плохую шагистику бьют или ставят в статические, неудобные позы на несколько часов. Пошевелишься - бьют.

Из карантина стремятся поскорее выйти в отряд. Но это не так просто сделать. Чтобы перевестись в барак, надо написать явку с повинной на себя или сдать знакомых, подробно расписав нераскрытое преступление. Не сразу, но от такого существования народ ломается и пишет явки. Их передают в милицию. Милиция не спеша проверяет, заводит дела. Дергают сдавших себя на новое следствие или свидетелем против тех, кого они сдали. Беда, если карантинщик дал ложную информацию или менты не смогли по ней раскрутить народ на новые срока. Обманщику обеспечена «обиженка» и долгие избиения. Зато какая раскрываемость в этой области! Лучшая по России!

Ну чем не курорт!

Как пример другой крайности расскажу про одну зону на северо-западе. Прибываем туда этапом. В шлюзе принимают относительно вежливые сотрудники. Не орут и не грозят, заводят в зону. Оставляют перед штабом. Появляются «смотрящие», спрашивают нас, кто хочет пронести запрет, минуя шмон. Отдаю блатным свои сумки. Сам иду на обыск с легким пакетом. В нем не стали рыться.

Когда весь этап обшмонали, нас отвели в карантин. Светлое, просторное помещение с одноярусными кроватями. Есть телевизор. Большая локалка с турником, брусьями и доской для пресса.

У дневального можно взять шахматы, нарды. Зона «черная», и дневальный боится братву, к которой априори принадлежу и я из-за внешнего вида, поведения и материального достатка. Блатные приносят мои сумки. Переодеваюсь в вольные шмотки. Звоню по запрещенному сотовому родственникам и друзьям. «Смотрящие» велят дневальному получить за меня лучший матрас и постельное белье.

Мы идем в отряд в гости. Нахожу старых знакомых, завожу новых. В карантин вместо меня отправляют спать «шныря». Сотрудникам все равно, лишь бы счет по головам сходился.

Располагаюсь жить в широком угловом проходе с резной тумбочкой и цветами на подоконнике. Начальник отряда пробует делать мне как новенькому замечание, почему не встаю при его появлении. Отвечаю ему, что если он хочет, чтобы я вставал и выполнял все требования правил поведения, то надо обеспечить меня всем, что эти правила и законы требуют. И обращаться к осужденным на «вы», выдавать им станки для бритья, мыло, туалетную бумагу, кормить согласно существующим нормам, обеспечить метражом в переполненном бараке.

Потом отвожу лейтенанта в сторону и говорю, что я не пишу жалобы, а он не лезет ко мне. То же касается всех сотрудников до начальника включительно. С тех пор трений и разногласий с ментами у меня не возникало. Хотя вел я себя, как хотел, но не лез на рожон.

На следующий день на свидание приезжают мои близкие. Так что в общую столовую я вообще не хожу. Блатные позаботились и подогнали мне «шныря». Он исполняет обязанности повара, прачки, посыльного. Продолжаю заниматься спортом в отличном спортзале с импортными тренажерами и снаряжением для единоборств. Посещаю сауну и русскую парилку с мини-бассейном. Через короткое время из-за отсутствия стрессов и при хорошем режиме набираю спортивную форму лучше, чем на воле.

Ад кромешный

Еще один пример крайности, тоже зона на северо-западе. Карантинное помещение находится в бывшей маленькой библиотеке. Нары в семь ярусов На них нельзя лечь набок - верхняя шконка или потолок мешают Сотрудников мы не видим вообще. Всем заправляют «активисты». Они постоянно пьяные и избивают карантинщиков. Бандиты отняли у этапников все вещи. Если получаешь передачу, то едва успеваешь отойти с сумками метров на десять. Группки спортсменов занимаются грабежами. Они нападают на получивших посыпку или дачку и, избив, отнимают ее. Или наезжают морально и тоже забирают.

В шесть утра всех карантинщиков выгоняют на улицу гулять по зоне. До десяти шляйся по плацу. В отряды заходить запрещено. Ладно летом. Зимой люди получают обморожение. Когда требуются рабочие руки для разгрузки машин или переноса опилок, «шнырь» карантина, бегает по зоне и собирает новичков. После этого они вкалывают по многу часов. В десять часов карантин запускают в помещение. Никто не может умыться или побриться, надо сразу лечь на свое место. Но ночью поспать но удается. «Активисты» пьют и вызывают для избиений и издевательств по одному новенькому. Бьют просто так, не требуя явок или написания заявлений в актив. Наоборот, завхозы и бригадиры из бывших бандитов кричат, что плевали на сотрудников и ненавидят ментов.

Сотрудники бандюков сами побаиваются, так как не раз получали от пьяных спортсменов в морду. Дошло до того, что вечернюю поверку отменили. В темное время суток вертухаи запираются в штабе и не выходят на территорию, боятся, что изобьют или убьют. В колонии процветаот анархия и бардак.

Мне повезло. Через два часа после приезда в колонию я поругался с «активистами», был покалечен толпой пьяных амбалов и попал в санчасть, откуда выписался уже в отряд, где жилось полегче. И это я описываю недавнее прошлое.

Как видите, заезд в зону бывает разный, все зависит от постановы, навязанной сотрудниками, или бардака, царящего от того, что начальники не хотят или не умеют работать.

No comments for this topic.
 

Яндекс.Метрика