Когда на улице жара, в зоне особенно тяжко, потому что везде просто воняет. В бараках нет вентиляции, зато есть много суровых мужчин и навозных мух. В тесной локалке расположен выгребной сортир. Если туда войти, просто задыхаешься, а мухи буквально сбивают с ног. На туалет выходят окна нашего отряда. В них просто вливается смрад. Баня нам положена раз в неделю. Соседи по шконкам подобны скунсам. В тапочках на улицу и построения выходить нельзя, только в кирзовых положняковых ботинках или сапогах. При плюс тридцать ноги преют. После обувь снимают в помещении, где в скученности обитают несколько десятков зеков. Дезодоранты и любая парфюмерия в колонии под запретом. В общем - вилы и ностальгические воспоминания.
Не аппетитно...
Как-то в давней юности я отдыхал в деревне. Чтобы посмотреть на живых свиней, зашел в большой свинарник. Так вот там примерно так же разило.
При такой постанове поход в столовую превращается в настоящую пытку. На столы подаются бачки на десять порций. Их минуту назад налили из общего кипящего котла. Жидкий суп и каша натурально раскаленные. В самой столовке тоже нет вытяжек. Затхлый воздух, полчища жирных мух и тощих уголовников. Температура, как в сауне.
На прием пищи (начальство ее так называет) дается несколько минут. Совсем не есть нельзя, потому как пожить еще хочется. Вот и приходится буквально давиться кипятком. Хорошо, что не жирным, а потому менее обжигающим. Жиров и масла в нашем рационе не бывает. По закону они положены, так же, как и рыба с мясом. Только их начальник ворует. В общем, из помещения столовой выходишь голодный, насквозь мокрый, с обожженным ртом и на грани обморока.
Тем большее удивление вызывают наши сотрудники. Они работают в кожаных берцах, не продуваемом и не промокаемом камуфляже типа «снег», опоясанные ремнями. Еще и фуражки, в которых и зимой макушка не мерзнет, нацепляют. Так дежурят целые сутки! Порядочный человек точно бы умер от теплового удара. Наши вертухаи привычные, но все равно они тоже плохо пахнут.
Эротический шмон
Кстати, про камуфляж и сотрудников пенитенциарной системы. При боевых действиях форменная одежда защитного цвета понятна и объяснима. Но зачем в нее пупкари рядятся? От кого им маскироваться и зачем им быть незаметными на местности? Тем более, зачем летом носить зимний камуфляж? Сколько вопросов и ни одного вменяемого ответа. Потому что все исходит от высшего руководства, которое никогда не дружило с реалиями.
Только в зоне я понял, что испытывают жертвы изнасилования, когда их лапают потными ручонками. Меня пока в натуре не насиловали, но обыскивают часто. Ткань у робы тонкая - хэбэ. Когда останавливает инспектор и начинает лапать в поисках запрещенных предметов, его ладони буквально липнут к твоему телу. А ведь он не только по бокам торса хлопает, но и по внутренней стороне бедра, и в более интимных местах. При этом чувствуешь себя откровенным пассивом. Только сказать ничего не можешь. Стоишь молча и испытываешь неловкость.
Другие зеки при обысках, наоборот, начинают театрально тащиться, интимно стонать, имитируя голоса из немецкой порнухи. Типа: «Гут, гут, майне кляйне. Натюрлих, фантастиш! О, я, я!» Осужденные смеются. Инспектора реагируют по-разному. Одни тоже ржут, другие злятся и ругаются до кровохаркания. Зачем их злить, раз сила не на нашей стороне?
Из-за жуткой жары в обиходе заключенных появились веера. Те, кто попроще, сделали из бумаги. Но блатные обязаны выделяться из общей массы своими аксессуарами - будь то четки из слоновой кости или бирки из кожи с золотой краской. Смотрящие и «понты колотящие» заказали себе у ширпотребщиков-сувенирщиков эксклюзивные опахала из резных тонких дощечек, раскрашенных крыльев пойманного на хлеб голубя или из цветных открыток на худой конец. Сотни уголовников, обмахивающихся, как дамы на балу, напоминают фильм ужасов про вурдалаков-гомосексуалистов. Особенно молодые приблатненные с их красивыми веерами. Жалко, что кинокамеры нет. Заснять бы такое, точно бы «Оскар» за абсурд дали. Это же готовый артхаус.
Инсульт и его последствия
Когда собирается много народу, с кем-то что-то обязательно случается. У нас в спальной секции мужика разбил инсульт. Поганая болячка, а главное - неожиданная.
Еще вчера ее обладатель производил впечатление богатыря и лесного отшельника. Ведь сел он за браконьерство. Вернее, за убийство лесника. Плел на заказ нашим вертухаям сети, говорил басом, жрал, как умалишенный, все, что недоедали соседи или давали за сети менты. И вдруг - бац, внезапно парализовало.
Валяется на шконке этакое бревно, но в санчасть его не берут. Там стационара нет. Этап в межобластную больницу закрытого типа через два дня. Вот зоновский главный лепила и сказал, что инсультник может до отправки в родном бараке полежать, ему, мол, лучше в привычной обстановке. Паралитик не возражал, так как говорить разучился.
Мы сперва тоже не перечили. Но это только в кино герой лежит несколько суток, а за ним романтичная влюбленная ухаживает. Герой очухивается, и дальше целомудренные отношения продолжаются. Мы как-то не обращали на такие ляпы внимания, пока наш разбитый неподвижностью сосед не начал ходить под себя, загадочно при этом улыбаясь, или, может, он кривлялся так. Нам стало точно не до улыбок. В помещении и так около пятидесяти градусов жары, а тут - обильно испражняющийся амбал, который до этого употреблял плохую пищу ведрами.
Мы не садисты, но окончательно задыхаться и блевать своими скудными пайками не хотели. Потому приказали «обиженным», и они отнесли болезного прямо со шконкой к санчасти, нарушив правила локального участка и распоряжения главврача.
Инспектора на плацу остановили «петухов», тащивших больного, и пришли в затруднение. По инструкции сотрудникам полагалось бдительно и тщательно обыскивать всех зеков, появляющихся на центряке. Как обыскивать многократно обгадившегося бывшего браконьера, вертухаи не знали. Тем более что по той же инструкции его нужно щупать за внутренние стороны бедра и пах. Причем сквозь тонкую ткань робы, насквозь сырую от мочи с фекалиями.
Инспектора в этот раз почему-то нарушили приказ начальника и пропустили процессию без досмотра. Доктора, увидев возле санчасти шконку с подкинутым паралитиком, приказали своим санитарам отнести шконарь с хозяином обратно и подкинуть его нам. Мы не стали пускать их в локалку. Назрел конфликт. Явился сам начальник исправительного учреждения. Он быстро вник в тему и разрулил ее по понятиям, сказав, что нефиг нас фаршмачить.
Сраженного инсультом отнесли в санчасть. Врачам не понравился его запах, и они изменили собственное мнение, заявив тому же начальнику, что вообще-то больной - тяжелый, и его нужно по «зеленой» (на вольной скорой под конвоем) в тюремную больницу отправить.
Отправили, но нам легче не стало. На фоне всеобщей вони мы не особо заметили, что в спальной секции кто-то гадил в штаны. Если внимательно понюхать воздух, создается впечатление, что это постоянно делают все окружающие - и зеки, и менты.
Игорь Залепухин.
