28/03/24 - 22:34 pm


Автор Тема: «ЖИГАНЫ» ПРОТИВ «УРКАГАНОВ»-АЛЕКСАНДР СИДОРОВ(Продолжение)-21  (Прочитано 1829 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн valius5

  • Глобальный модератор
  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 27470
  • Пол: Мужской
  • Осторожно! ПенЬсионЭр на Перекрёстке!!!
В общем, мы приходим к выводу о том, что в своём отношении к «политикам», «литёркам», «фраерам» профессиональный уголовный мир пользовался не только поддержкой лагерной администрации (проводившей в жизнь политику официальных властей), но и определённым пониманием со стороны «мужицкой» арестантской массы.

«Ежовые рукавицы» полковника Гаранина

Вспоминая о массовых репрессиях 1937 года, большинство исследователей сводит их к изоляции и уничтожению партийно-советской верхушки и управленческого аппарата, военачальников, творческой интеллигенции. Однако это не в полной мере соответствует действительности. Удар на себя принял и уголовный мир.

Раскручивание нового витка репрессий не в последнюю очередь связано тем, что, несмотря на серьёзные достижения в экономической области (ставшие возможными ценою миллионов загубленных жизней), к концу первой пятилетки становится очевидным провал политики «великого скачка». Чем дальше, тем дела становятся хуже. Если, например, прирост валовой продукции составлял в 1929/30 гг. 22 процента (при плане 21,5), в 1930/31 гг. — 20,5 (при плане 21,5), то в 1931/32 гг. -14,7 (план — 23,8), а в 1932/33 гг. — всего 5,5 (план — 25,2)! Повышенные планы 1930 года по добыче нефти, производству чугуна, тракторов, автомобилей, комбайнов, шерстяных тканей фактически были полностью провалены (установленных плановых показателей советской промышленности удалось достичь только к началу-середине 50-х годов, за исключением производства автомобилей и комбайнов — пятилетний план по их выпуску был выполнен к 1937 году).

Конечно, официальная пропаганда рапортует о выполнении пятилетки в четыре года. Но это, говоря арестантским языком, очередная «туфта». Ещё на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 1 февраля 1933 года партийное руководство, столкнувшись с реальным положением дел, постановляет:
1) Воспретить всем ведомствам, республикам и областям до опубликования официального издания Госплана СССР об итогах выполнения первой пятилетки издания каких-либо других итоговых работ как сводных, так и отраслевых и районных с тем, что и после официального издания итогов пятилетки все работы по итогам могут издаваться лишь с разрешения Госплана… (выделено мною. — А.С.)
Под протоколом № 129 заседания Политбюро стоит личная подпись Сталина. Это означало только одно: реальные показатели не должны были проникнуть в открытую печать. Результаты пятилетки будут такими, какими их объявит Госплан СССР.

В общем, у Великого Вождя были причины для недовольства. Виноваты во всём, как обычно, оказались «внутренние враги», «диверсанты» и «вредители». Не радовала, видимо, и криминальная обстановка в стране. Ряды уголовников быстро пополнялись за счёт спецпереселенцев, постоянно убегавших из ссылки беспризорников, «лишенцев» и других категорий «чуждых» элементов.

Сталин пытается действовать не только устрашением. Принятая в 1936 году Конституция СССР провозглашает равенство всех граждан перед законом и уравнивает их в правах, тем самым несколько снимая напряжённость в обществе, вызванную «чистками», травлей интеллигентов, «лишенцев» и проч.

Но 23 сентября 1936 года серия взрывов потрясла несколько кемеровских шахт. Для сталинской паранойи это был новый повод к поиску «врагов». Через несколько дней происходит смещение Ягоды с поста руководителя союзного НКВД (ввиду того, что он не смог вовремя разоблачить троцкистско-зиновьевский блок; позже его обвинят в шпионаже в пользу Японии и расстреляют). Наркомом внутренних дел становится Николай Иванович Ежов.

23 января 1937 года начинается московский троцкистско-зиновьевский процесс. Главной его темой была идея всеобщего саботажа — во всех районах страны, во всех секторах экономики, от простого инженера до наркома. Весь бардак в экономике и промышленности вменялся в вину «саботажникам»: ошибки в планировании, выпуск бракованных изделий, несчастные случаи на производстве, выход оборудования из строя… Речи Сталина на заседании Пленума ЦК партии 3 и 5 марта предвещали страшные репрессии. И они грянули…

Что касается уголовных преступников, то среди «контингентов, подлежащих репрессии», они шли под пунктом 7 — «Уголовники (бандиты, грабители, воры-рецидивисты…ското-конокрады, ведущие преступную деятельность и связанные с преступной средой». Как мы видим, официально провозглашая курс на «перековку» «социально близких», Сталин на деле предпочитал следовать примеру Гитлера и Муссолини.

Органам НКВД на места спускались специальные планы-разнарядки о необходимом количестве «разоблачённых» и расстрелянных. Поначалу общее количество репрессируемых составляло по стране, согласно разнарядкам, примерно 260 тысяч. Разумеется, цифры эти в конце концов были перевыполнены с лихвой.

Однако массовые репрессии проводились не только на свободе, но и в местах заключения. В августе 1937 года лагеря получили приказ Ежова, в соответствии с которым требовалось подготовить и рассмотреть на заседаниях «троек» дела на лиц, которые «ведут активную антисоветскую, подрывную и прочую преступную деятельность в данное время». Из центра на места выезжают специальные расстрельные комиссии НКВД, выявляющие по личным делам «достойных кандидатов» для «вышки». Так, из Ухто-Печорского лагеря по состоянию на 4 ноября 1937 года было направлено на рассмотрение «тройки» УНКВД Архангельской области 290 следственных дел на 557 обвиняемых. Из них по 58-й «политической» — 77 дел. Остальные дела — уголовные, из них 117 дел по 593 «бандитской» статье, а также другие, связанные с грабежами, издевательствами, избиениями заключённых, побегами из лагерей, бандитскими действиями при этапировании на транспорте…

На основании приказа Ежова только в Ухто-Печорском ИТЛ было расстреляно 2.755 человек. По всем лагерям НКВД, согласно официальным данным — 30.187 человек. Впрочем, есть все основания не доверять этой цифре, поскольку расстрелы зачастую проводились бесконтрольно, отличались варварской жестокостью, и многие жертвы просто «списывались» позже как умершие естественной смертью. Точное количество расстрелянных сейчас определить практически невозможно. Ж. Росси называет 100–200 тысяч человек, но эти цифры абсолютно ничем не подтверждены.

Профессор С. Кузьмин утверждает, что подавляющую часть расстрелянных составляли лидеры организованных преступных групп и их подручные. И другим способом обуздать уголовно-бандитствующий элемент было невозможно. Многие другие авторы, напротив, считают, что уничтожались в основном «политики». На самом деле, как мы убедились из содержания партийных указаний и тайных оперативных приказов, уничтожались и те, и другие. Это было воплощение в жизнь государственной политики.

Надо признать, что обстановка в ГУЛАГе действительно была напряжённой. Уголовники, главари преступных групп и их прихлебатели («пристяжь») почти безраздельно властвовали в лагерях. Процветали грабежи, издевательства над арестантами. Из-за отсутствия нормальной охраны побеги заключённых стали обыденным явлением: не бежал только ленивый. Большинство заключённых в лагерях содержалось без охраны — за исключением злостно нарушавших режим. Так что любой арестант фактически мог совершенно бесконтрольно бродить по всей «зоне» и свободно творить свои дела.

Беспредел «воров» и «пристяжи» в лагерях процветал. Только за один обыск в лагпунктах Северо-Уральского ИТЛ было изъято 800 топоров, 596 ножей, 102,5 литра спиртного, 371 колода игральных карт! И это лишь то, что удалось найти… Разумеется, запрещённые предметы использовались «блатным» сообществом не в качестве музейных экспонатов.

Отказы от работы, грабежи, воровство и бандитизм сотрясали ГУЛАГ. Вот один из самых скромных примеров.

В 8-м отделении Бамлага 17 заключённых — отказчиков от работы — объединились в преступную группировку, которую возглавили некие Берников и Смирнов. Занимались лагерным грабежом, заставляли физически слабых арестантов стирать им бельё, воровать, а краденое отдавать в уголовную шайку. В феврале 1938 года, в день выдачи премвознаграждения (премия зэкам за перевыполнение норм выработки) Берников и Смирнов расставили своих подручных в бараках, и те отбирали у работяг полученные ими деньги. Пытавшихся сопротивляться «мужиков» жестоко избивали.

Эти же «блатари» разобрали стену в бараке, где содержался этап заключённых, прибывших из Харькова, и забрали у людей всё более или менее ценное.

По постановлению «тройки» У НКВД от 26 марта 1938 года члены преступной группы были приговорены к расстрелу. Приговор был приведён в исполнение 1 июня того же года.

Другой пример. В 1937 году была расстреляна группа из восьми рецидивистов, которая систематически терроризировала заключённых. Даже находясь в штрафном изоляторе, эти уголовники изнасиловали пятерых арестантов, до потери сознания избили заключённого Зайцева! Они же выбили золотые коронки у заключённого Шах-Иман-оглы; 17 января выплеснули обед в лицо раздатчику, ударили миской дежурного коменданта, заключённого Штейнбеля заставляли стоять на коленях перед парашей с нечистотами и пр.
Тов. Ежову, секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий.

Решение от 2.07. 1937 г.

Послать секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий следующую телеграмму:

«Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом, по истечении срока высылки, вернувшихся в свои области, — являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности.

ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учёт всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны…

ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке».

Секретарь ЦК И. Сталин.


Воодушевлённые приказами сверху, фактически развязавшими им руки, Ежов и подручные творчески развивают указания руководства. Администрация лагерей давно уже считала, что профессиональные преступники взяли слишком много власти. Их уже и прежде пытались «окоротить». В декабре 1935 года была утверждена «Инструкция о порядке направления заключённых в срочные тюрьмы из ИТЛ». Ею предусматривалась изоляция лидеров преступных группировок, а также другого «неисправимого элемента, дезорганизующего жизнь лагеря». Направление в такие тюрьмы производилось с санкции руководства ГУЛАГа.

Для начальства уголовники были такой точно «лагерной пылью», как и все остальные заключённые. Да, порою с ними заигрывали, использовали их, натравляя на «политиков», — но всё же «уркаганы» оставались для людей в погонах уголовной мразью. И мразь эта должна была знать своё место.

Но самое главное: дестабилизация обстановки в местах лишения свободы вела к снижению производственных показателей. ГУЛАГ был огромной производственной машиной, от него постоянно требовалось выполнение грандиозных планов. Каждый зэк должен был чувствовать себя всего лишь винтиком этой машины. И «блатные винтики» не имели права вертеться быстрее, чем это дозволяли им граждане чекисты.

В рамках выполнения оперативного приказа НКВД в 1937 году наряду с уничтожением «политиков» разворачивается борьба с лагерным бандитизмом. Причём если раньше за бандитские действия внутри зоны заключённых обычно судили по статье 136 УК РСФСР — то есть убийство (предельный срок — 10 лет лишения свободы), то теперь стали давать ту самую злосчастную 593 — бандитизм (предусматривающую, как мы помним, расстрел).

Среди «уркаганов» особой нелюбовью начальства пользовались «отказчики» — уголовники, открыто не желавшие трудиться (то есть в первую очередь «законные воры», которые не имели права работать соответственно своему положению в преступном мире). Среди политических преимущественно уничтожаются ещё оставшиеся в живых меньшевики, эсеры, троцкисты и некоторые другие «активные антисоветские элементы» — «из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников и прочих» (цитата из оперативного приказа).

Оперативный приказ

Народного Комиссариата Внутренних дел Союза С.С.Р.

№ 00 447

ОБ ОПЕРАЦИИ ПО РЕПРЕССИРОВАНИЮ БЫВШИХ КУЛАКОВ, УГОЛОВНИКОВ И ДР. АНТИСОВЕТСКИХ ЭЛЕМЕНТОВ

30 июля 1937 года, гор. Москва

…перед органами государственной безопасности стоит задача — самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов, защитить трудящийся советский парод от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства.

В соответствии с этим приказываю — с 5 августа 1937 года во всех республиках, краях и областях начать операцию по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников…

II. О мерах наказания репрессируемым и количестве подлежащих репрессии.

1. Все репрессируемые кулаки, уголовники и др. антисоветские элементы разбиваются на две категории:

а) к первой категории относятся наиболее враждебные из перечисленных выше элементов. Они подлежат немедленному аресту и по рассмотрению их дел на тройках — расстрелу;

б) ко второй категории относятся все остальные менее активные, но всё же враждебные элементы. Они подлежат аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет, а наиболее злостные и социально опасные

в) из них заключению на те же сроки в тюрьмы по определению тройки.


В памяти арестантов репрессии 1937–1938 годов запечатлелись надолго. И до сих пор ещё из уст в уста передаются рассказы о кашкетинских и гаранинских расстрелах. «Кашкетинские» — от фамилии некоего Кашкетина, присланного в 1938 году из Москвы в Воркуту во главе расстрельной комиссии. Поработал он, видать, на славу. Однако мы, к сожалению, не знаем ни имени его, ни звания.

Зато начальник УСВИТЛАГа полковник Гаранин — личность куда более известная. Этот не дожидался никаких комиссий — расстреливал лично. Ну, не всех, конечно. Всех — сил не хватило бы, здесь дело было поставлено на поток. Причём существовала своеобразная «рационализация»: заводили два трактора — и стреляли, чтобы из-за шума двигателей очередная партия обречённых не слышала криков тех, кого убивали.


На снимках: палачи-исполнители» сталинского ГУЛАГа. Слева направо: суровые братья Шигалевы — Василий и Иван, и благообразный старичок Пётр Магго.
Василий Шигалев — почётный чекист, кавалер нескольких боевых орденов, член ВКП(б). Иван Шигалев по количеству наград даже обогнал брата, получив за свою деятельность на поприще «мясника» орден Ленина и даже медаль «За оборону Москвы», хотя не убил ни одного немца.
Латыш Пётр Иванович Магго до прихода на должность «исполнителя» был членом карательного отряда ВЧК. За свою деятельность был удостоен не только почётных званий и орденов, но даже именных золотых часов. На его личном счету около ДЕСЯТИ ТЫСЯЧ загубленных душ!
До нас дошёл один из немногих рассказов о гаранинских расстрелах. Его передаёт Анатолий Жигулин в автобиографической повести «Чёрные камни» со слов старого горного мастера Кузьмича:
— Иван Кузьмич, а вы Гаранина помните?

— Ничего себе сказал — помните! Да я его видел, почти как тебя, когда он строй заключённых обходил! И не один, со свитой… Выходит из первой машины, свита мгновенно — по бокам. И все с маузерами поверх полушубков. Сам в медвежьей шубе. Грозный. Глаза запойные, свинцовые… «Отказчики есть?» — «Есть!» — трепетно отвечает майор. И выводят строй отказчиков, человек двенадцать. «Работать не хотите… в рот?» А маузер уже в руке. Бах! Бах! Бах! Бах! — всех отказчиков уложил. Кто шевелится — свита достреливает. «А рекордисты, перевыполняющие норму, есть? Ударники?» — «Есть, товарищ начальник УСВИТЛа НКВД!» Радостный, весёлый строй ударников. Им-то нечего опасаться. Гаранин со свитой подходит к ним, а маузер в руке всё ещё держит, уже пустой, без патронов. Не оглядываясь, протягивает свите назад через плечо. Ему подают новый, заряженный, он кладёт его в деревянную кобуру, но руки с него не снимает. «Значит, ударнички? Нормы перевыполняете?» — «Да…» — отвечают. А он опять спрашивает: «Враги народа, а нормы перевыполняете. Гм… Враги народа проклятые. Врагов народа надо уничтожать…» И снова: Бах! Бах! Бах! Бах!.. Ещё с десяток людей лежит в лужах крови. А он, Гаранин, вроде и повеселел, глаза поспокойнее стали… Насытился кровью, стало быть. Начальник лагеря ведёт дорогих почётных гостей в столовую — пиром угощать. И радуется, что под пулю не попал. Гаранин и командиров стрелял, когда хотел…

Историю о Гаранине Жигулин сопровождает комментарием: «Этот и подобные рассказы о Гаранине я слышал не менее чем от двухсот очевидцев».

В 1939 году сам Гаранин был расстрелян как «враг народа», что вызвало бурное ликование сотен тысяч заключённых.

У нас нет оснований подвергать сомнению свидетельства о животной жестокости, с которой проходили расстрелы. Но в то же время очевидно, что жуткие репрессии и расправы, обрушенные на арестантов, на какое-то время действительно несколько отрезвили «воровское братство». Не то чтобы игра в «социально близких» совсем уж закончилась. Однако играть в неё надо было по правилам, установленным чекистами. Не слишком зарываться. А зарвёшься, почувствуешь себя «королём» — гараниных в ГУЛАГе много…

***


Александр Анатольевич Сидоров — журналист, филолог, исследователь истории, жаргона, субкультуры уголовно-арестантского мира России. Автор «Словаря блатного и лагерного жаргона, Южная феня», переводов классической поэзии на язык уголовного мира, исследований «Неизвестные войны уголовников», «Воровской закон», аналитических статей на криминальные темы («Экономика должна быть уголовной», «Валюта страны Зэкландии», «Портрет режимника в колючем интерьере», «В защиту замаранной «марочки» и др.). Один из крупнейших исследователей русского воровского арго, его этимологии и истории.

Около двадцати лет служил в уголовноисполнительной системе, работал в газете для осуждённых «Голос совести», был редактором газеты «Тюрьма и воля», редактором регионального выпуска газеты «Московский комсомолец» в Ростовской области.

Книга «Великие битвы уголовного мира» является первой серьёзной попыткой глубокого исследования истории советского профессионального уголовного мира. Она может быть использована в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений. В своих выводах автор опирает ся на беседы с десятками арестантов и уголовников, мемуарную литературу, тысячи документов, анализ лексики преступного сообщества, его фольклора - песен, поговорок, пословиц, в которых отразились «этапы большого пути «шпанского братства» и обитателей советских лагерей.

No comments for this topic.
 

Яндекс.Метрика