Безымянлаг.
В сентябре 1940 года, в связи с напряженной военно-политической обстановкой в Европе, которая к тому моменту уже почти целиком была захвачена войсками гитлеровского Третьего рейха, руководство СССР приняло совершенно секретное решение о возведении крупных оборонных предприятий в различных городах страны. В число таких важнейших объектов вошла группа авиационных заводов и прочих производств авиационного направления, местом дислокации которых в 1940 году был определен Куйбышев. Для возведения этих предприятий в системе всемогущего НКВД СССР тогда же была создана специальная структура, которая получила название «Управление особого строительства»- сокращенно - УОС, или Особстрой.
За забором безымянлага
В соответствии с существовавшей в те годы практикой, к УОС в качестве источника дешевой рабочей силы сразу же присоединили целую россыпь лагерей, которые получили общее наименование «Безымянский исправительно-трудовой лагерь», или Безымянлаг. Название было связано с дислокацией строящихся предприятий в районе железнодорожной станции Безымянка, которая в 1940 году была пригородом Куйбышева (ныне Самара). Станция существует до сих пор, но теперь она уже входит в городскую черту областного центра.
А в 1940 году северо-западная граница Куйбышева находилась примерно в 15-20 километрах от этого места. А между городом и станцией лежало огромное лесостепнное пространство, которое в хозяйственном отношении было освоено очень слабо. Кое-где на берегу реки Самары располагались дачные поселки, а ближе к городу - небольшие кварталы частных домиков. В остальном же эта огромная территория, протянувшаяся вдоль оживленной железной дороги Куйбышев - Оренбург, в 40-х годах XX века представляла собой очень выгодное место для компактного размещения крупных оборонных предприятий. Именно поэтому осенью 1940 года в окрестностях станции Безымянка и была заложена огромная строительная площадка, на которой при широком использовании дешевого труда заключенных стали возводиться авиационные, моторостроительные, машиностроительные и прочие заводы, имеющие важное стратегическое значение для всей страны.
Очевидцы вспоминают, что это было грандиозное строительство. Конечно же, все стройплощадки, на которых возводились оборонные объекты, в том же 1940 году сразу были окружены высокими заборами с колючей проволокой, и на этих закрытых территориях жили и работали десятки тысяч заключенных.
В целом же зона Безымянлага имела весьма внушительные размеры. Забор с колючей проволокой, окружающий общую территорию строительных площадок, начинался на берегу реки Падовой западнее аэродрома, расположенного близ поселка Зубчаниновка (ныне аэропорт «Смышляевский»), доходил до железной дороги, а затем тянулся вдоль ее полотна от 1139-го до 1133-го километра. На этом участке уже в начале 40-х годов началось возведение целого комплекса кирпичных заводов, продукция которых предназначалась дли строительства различных объектов авиационных заводов. А около маленькой железнодорожной станции под названием 1139-й километр (сейчас платформа Мирная) в то время находились одни из многочисленных ворот для въезда и входа в зону Безымянлага. Всего лишь через год после образования Особстроя именно в этом месте силами заключенных началось строительство первого в Куйбышеве автодорожного моста через железную дорогу, который и по сей день стоит между станциями Мирная и Пятилетка и в народе носит название Старый мост.
Отсюда зоновский забор на протяжении нескольких километров тянулся вдоль будущего проспекта Кирова почти до реки Самары, охватывая территорию существовавшего еще за несколько лет до этого отдельного лагерного пункта бывшего Самарлага. На этой площадке с 1937 года жили и работали заключенные, занятые на строительстве Безымянской теплоэлектроцентрали (БТЭЦ). Она досталась Особстрою и Безымянлагу, так сказать, по наследству, поскольку ее начали строить еще во времена существования Самарлага. Однако к концу 1940 года на объекте был смонтирован только один котел из трех, предусмотренных проектом, а также возведена одна высокая ды-мовая труба. Еще заключенные обслуживали здешнюю электроподстанцию, инструментальный цех и пекарню, которая располагалась в бараке неподалеку от Безымянской ТЭЦ, на нынешней улице Береговой. К слову сказать, эта пекарня исправно работает и по сей день.
Ранее энергия Безымянской теплоэлектроцентрали была необходима для строительства многих объектов в зоне будущей Куйбышевской гидроэлектростанции, которую, как уже говорилось выше, первоначально предполагалось разместить в районе Жигулевских ворот. В связи с этим еще в 1939 году от Безымянской ТЭЦ до Красной Глинки силами заключенных Самарлага была проложена линия электропередач. А после прекращения всех работ на этой стройплощадке и консервации всех объектов гидроузла решено было использовать эту ЛЭП и всю передаваемую по ней электроэнергию в первую очередь для нужд строительства завода №207. Общая же протяженность деревянного забора с колючей проволокой, окружающего основную зону Безымянлага, достигала двадцать километров.
На огороженной территории лагеря был отдельно выделен строительный участок №1 (основные возводимые предприятия - авиазаводы №122 и №295). На участке №2 тогда же началось строительство завода №337, а участок №3 обслуживал сооружение аэродрома и ряда его вспомогательных объектов. Заключенные участка №4 направлялись на строительство жилья для работников заводов, а участка №5 - на монтаж оборудования Безымянской ТЭЦ. Имелись в лагере и другие подразделения (в 1940 году их в общей сложности насчитывалось 14), которые были не так велики по численности, да и занимались они более мелкими объектами, в основном относящимися к сфере снабжения, обслуживания и коммунального хозяйства. При этом территорию строительного участка №1 сразу же окружили дополнительным деревянным забором с колючей проволокой, который начинался близ перекрестка двух самых крупных на этой стройке грунтовых дорог. Впоследствии они стали проспектом Кирова и Заводским шоссе.
Положение с жильем тяжелое
На всей территории Безымянлага, особенно в первые месяцы его существования, ощущалась острая нехватка жилья для лагеря заключенных.
Вот что говорилось об этом в одной из докладных, датированной октябрем 1940 года: «Положение с жильем тяжелое, жилья имеется всего только на 3 тысячи заключенных. К10 ноября 1-й район по плану должен закончить 9 землянок на 2700 человек, но район не имеет леса. К 15-му числу район должен закончить постройку землянок на 1200 человек. По 2-му району - постоянного жилья район не имеет, и заключенные размещены в палатках. К15 ноября район должен закончить строительство пяти бараков в районе ЛЭП - железная дорога на 1000 человек». Лишь к весне 1941 года положение с жильем в лагере немного улучшилось, однако в бараках по-прежнему ощущалась невероятная теснота и скученность со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Из архивных источников мы узнаем, что жилые помещения заключенных представляли собой бараки-полуземлянки, с высотой надземной части почти в рост человека, и поэтому окна в их стенах располагались не вертикально, а горизонтально. Каждая такая полуземлянка достигала в длину около восьмидесяти метров, а в ширину - до двенадцати метров.
Большинство бараков в лагере строились из дерева, с крышей, покрытой толем, хотя среди них иногда встречались также засыпные и шлакоблочные строения. Однако две последние конструкции были редким исключением на общем фоне деревянных барачных поселков для заключенных. На территории строительного участка №1 такие поселки располагались в непосредственной близости от стройплощадок авиазаводов №18 и №24 и вокруг Безымянской ТЭЦ, но особенно много таких полуземлянок было на побережье реки Самары. А на территории строительного участка №5 основными местами их дислокации были: полоса вдоль гужевой дороги (ныне - улица Псковская), площадка близ железнодорожной станции 1139-й километр, территория на месте будущего стадиона «Маяк» и полоса вдоль строящейся грунтовой автострады (ныне проспект Кирова).
В основном внутренняя часть типового барака представляла собой одно огромное пространство с деревянными неокрашенными стенами, застроенное двухъярусными нарами. Чаще всего у лагерников не было никаких постельных принадлежностей, и они, залезая на нары, спали прямо на голых досках - так называемых вагонках. Лишь некоторые счастливчики могли подложить под себя тюфяки, набитые соломой. В каждом бараке были дневальные, поддерживающие чистоту во всем помещении, в том числе производившие ежедневное мытье полов. Еще они обеспечивали бараки кипяченой водой, отвечали за порядок. Так как должность дневального по сравнению с работой заключенных на заводских стройплощадках считалась «теплой», то свои обязанности они всегда выполняли старательно. Закуток для дневального обычно отгораживался в углу, у входа в барак.
Отдельно в жилой зоне находились клуб, библиотека, столовая с кухней, хлеборезкой и кипятильней, а также баня. В соответствии с нормами содержания помывка заключенных в бане должна была проводиться один раз в течение десяти дней, причем, если это возможно, со сменой белья и его прожаркой. Однако банных помещений на участках не хватало, и поэтому, как сказано в тех же документах, «принимаются меры, чтобы перевезти баню из Жигулевского района». А еще кроме бань в жилой зоне размещались сушилки, сооружению которых администрация лагеря тоже придавала серьезное значение.
Клопы пикируют на заключенных без промаха
Из-за бытовой неустроенности и плохого питания в Безымянлаге была очень высокая смертность среди заключенных. В суровую зиму 1941-1942 года за сутки здесь умирало до 25 человек. Положение стало улучшаться лишь после того, как руководство лагеря стало кардинально решать вопросы обеспечения заключенных продуктами и активно бороться с антисанитарией. А вот в первые месяцы становления лагеря на санитарию почти не обращали внимания. При этом администрация Безымянлага перед вышестоящим руководством оправдывалась так: «Главврач прибыл молодой и потому лагерную обстановку не знает». Между тем архивные материалы Особстроя НКВД СССР свидетельствуют о том, что проблема соблюдения элементарных санитарных норм в Безымянлаге, особенно в жилой зоне, была остра как нигде.
В частности, в зиму 1940-1941 годов, когда в иные дни столбик термометра в Куйбышеве даже в полдень порой опускался до отметки в минус 40°, самым животрепещущим вопросом было спасение от холода. Почти весь январь 1941 года температура воздуха в бараках колебалась в пределах от 12° до 16°. Эти цифры явно не соответствуют санитарным нормам для людей с полуголодным пайком и к тому же вымотанных тяжелым физическим трудом. Неудивительно, что у заключенных не хватало сил не только для выполнения производственной нормы, но и для обеспечения личной безопасности. Это, в частности, было одной из причин многочисленных случаев травматизма.
Другим бичом для медперсонала Безымянлага были инфекционные заболевания, в первую очередь кожные и желудочно-кишечные. На протяжении всего времени существования лагеря на его территории шла постоянная борьба с насекомыми-паразитами - клопами, тараканами и вшами, а также с переносчиками опасных заболеваний - крысами и мышами. Для борьбы с грызунами при санитарном отделе Управления особого строительства НКВД СССР существовала специальная бригада из заключенных, систематически обрабатывавшая дезинфицирующим препаратом всю территорию зоны и особенно ее коммунальные и бытовые сооружения и жилые бараки.
Прибытие каждого нового этапа заставляло администрацию Безымянлага «бить тревогу в приемке нового лагерного населения, и подходить к этому делу осторожно, чтобы не дать возможности занести в лагерь инфекцию». Но особенно медики опасались заноса в лагерь сыпного тифа, вспышки которого за историю существования Безымянлага случались неоднократно. Вот что писал в одной из докладных заместитель начальника УОС по лагерю т. Буцневий:
«С сыпным тифом вообще шутить нельзя. Вещь страшная и серьезная. Уже были два случая вспышки сыпняка по 4-му району в семье охранника, но там хорошо еще отделались, быстро это дело ликвидировали, а могло получиться хуже, тем более что охранник соприкасался с лагерным населением. Вопрос борьбы с вшивостью сейчас настолько серьезный, что на него должны обратить внимание все, и повести самую жестокую борьбу с вшивостью, которая затрагивает и работников лагеря, и заключенных, и вольнонаемных... В бараках постоянно наблюдают несусветную армию клопов, что хаотично движутся по потолку... со всех сторон, к некоторой точке потолка барака, а там, с этой точки, клопы пикируют на заключенных без промаха. Если только в лагере обнаружат случаи вшивости хотя бы у одного заключенного - должна следовать сплошная прожарка всей одежды и верхней, и нижней, и общая дезинфекция».
За что сидели в Безымянлаге?
В совершенно секретной справке «О дислокации и состоянии Безымянских лагерей НКВД СССР» от 1 апреля 1942 года указано, что «списочный состав лагерного населения для обслуживания особого строительства НКВД СССР составляет 50 506 чел. рабочей силы, в том числе: мужчин - 48 542, женщин -1964 чел.».
Наиболее интересным для нашего времени выглядит тот раздел упомянутой справки, который озаглавлен «Характеристика лагерного населения по составу преступления». В этом документе указано, что к упомянутой выше дате в Безымянлаге из общего числа заключенных содержалось 9211 лиц, осужденных по ст. 58 УК РСФСР (контрреволюционная деятельность), что составляло 18,2% от общей численности спецконтингента. При этом по различным подразделам 58-й статьи все безымянские «контрики» распределялись следующим образом: измена Родине и шпионаж - 7 человек, диверсия и вредительство - 36, террор - 15, контрреволюционная агитация - 37, принадлежность к контрреволюционным организациям - 52, повстанчество - 9, нелегальный переход границы - 48, социально-опасные элементы - 317, социально-вредные элементы - 2493, антисоветская агитация и пропаганда - 3842, прочие контрреволюционные преступления (несанкционированные контакты с иностранцами, контрреволюционный саботаж, то есть небрежная или некачественная работа на производстве, причастность к белому движению во время гражданской войны, и т. д.) -2335 человек. Кроме того, очень близкими к «контрикам» по сути совершенного преступления были также 4050 осужденных за нарушение паспортного режима (Указ Верховного Совета СССР от 1 июля 1934 года), 786 расхитителей социалистической собственности (Указ ВС СССР от 7 августа 1932 года), а также 29 нарушителей ряда других Указов Верховного Совета СССР.
Прочие же заключенные Безымянлага весной 1942 года находились за колючей проволокой по следующим причинам: за бандитизм, вооруженный разбой и умышленные убийства - 1750 человек, имущественные преступления (кражи, грабежи, мошенничества и т.д.) - 8140, скотокрадство - 1096, воры-рецидивисты - 2855, хулиганство - 5512, должностные и хозяйственные преступления (взятки, хищения, нарушения правил торговли, злоупотребление служебным положением, халатность и т.д.) - 8920, воинские преступления - 830, прочие уголовные преступления - 7347 человек.
При этом нас не должно вводить в заблуждение относительно небольшая численность «контриков» (вместе с нарушителями различных указов - «всего лишь» 14 076 человек, или 27,9 %). Ведь известно, что в конце 30-х - начале 40-х годов десятки тысяч человек, обвиненных в контрреволюционной деятельности, не отправляли в лагеря, а попросту расстреливали. Кроме того, органы НКВД и суды того времени часто применяли практику «замены статьи». Чтобы в отчетах численность осужденных по ст. 58 УК РСФСР не выглядела слишком ужасающей, в отношении задержанного фабриковали материалы, позволяющие отправить его в лагерь за что-нибудь другое - например, за совершение кражи и хищения. Вот так политзэки и попадали в другую графу отчетности НКВД.
Валерий Ветров.
