28/03/24 - 23:26 pm


Автор Тема: Копыт Алик.  (Прочитано 455 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн valius5

  • Глобальный модератор
  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 27470
  • Пол: Мужской
  • Осторожно! ПенЬсионЭр на Перекрёстке!!!
Копыт Алик.
« : 18 Февраль 2020, 11:42:00 »


























Alik Kopyt singing Grey Suit (Old Prison Song)


Алик Копыт берет своё начало в Одессе. Там он в 10 лет впервые взял в руки аккордеон, и музыка с тех пор сопровождала его всю жизнь. Со своим дядей он пустился в путешествия по странам. В его арсенале Голландия, Америка, но остановился он в Амстердаме, где и продолжил своё музыкальное образование под натиском сумасшествия, пьянства и веселья европейских городов. Стоит сказать, что получил он и профессию врача стоматолога, но музыка стала его призванием. Главным учителем выступил Беренсон, песни которого тоже были перепеты учеником.
Его творчество началось с перева классических хитов Одессы, при этом он посвятил несколько песен эмигрантской жизни, которая была у него очень насыщенная. Старым одесским мотивам он давал новое дыхание, и является одним из немногих продолжателей городского фольклора.
Будучи оторванным от родины, он не забыл язык и стал настоящим полиглотом. Исполняет песни на русском, украинском, греческом, голландском и цыганском языках. Этническая смесь, бесшабашность, драйв, харизма напоминает хулиганский балаган, который близок не каждому. Но Копыт нашел своего слушателя и покоряет его до сих пор. Себя он называет народным музыкантом и способен завоевать авторитет от уголовника до ценителя балаган-индустрии.
В Россию он прошёл с проектом «Poza», в котором он играет и поёт, а его товарищ Сойбельман подыгрывает на гитаре. Группа выпустила три альбома. Алик не ограничился работой в группе, но и сотрудничал с голландским ансамблем «Amsterdam Klezmer Band», давал концерты с греческими цыганами, с амстердамским одесситом Герой Поповым, c "Детьми Лейтенанта Мидта" и c Евгением Гудзем ("Gogol Bordello"), с Сергеем Шнуровым. Серия вечеров с иерусалимским коллективом Doolee band посвящена не только колоритной музыке, но и беседам, посвященным межкультурным влияниям современной музыки на фольклорную. Копыт неустанно показывает своему зрителю зарождение новой музыки и традиции.
В мае 2011 года Алик Копыт посетил международный рок-фестиваль Stare Misto и Sullivan Room Kiev с сольным выступлением и порадовал своих почитателей.

Копыт Алик (Alec Kopyt) & Doolee Band 2014 – Брулянтовый
...............................
Алик Копыт (ударение на первом слоге) - эмигрант с двадцатилетним стажем. Бежал из Одессы в Сидней, оттуда перебрался в Голландию, там до сих пор и живет.
 По профессии Алик - зубной врач, по должности - певец, балагур, знаток традиционной музыки и городских куплетов. Перепевает классические хиты "старой Одессы", известные нам в исполнении Северного, Шеваловского, Бальбера и главного учителя Копыта - Алика Беренсона. Так же в репертуаре - клезмеры, греческая рембетика, эмигрантский фольклор, городские романсы, турецкие и цыганские мелодии, блатные частушки и чуть ли не черт в ступе. Есть у Алика и собственные песни - клезмеры с текстами о нелегкой судьбе эмигранта.

Наиболее известный в России проект Копыта - дуэт с Леонидом Сойбельманом ("Не Ждали", "Kletka Red") "Poza", где Алик поет и играет на баяне, а Сойбельман подыгрывает на гитаре. В рамках этого проекта, дуэт несколько раз выступал в Москве - на всех концертах дикие аншлаги. У группы три альбома, один из них "Солнцедар" записан живьем в Проекте ОГИ. Примерно столько же записей у Алика c "Amsterdam Klezmer Band" - известнейшим голландским ансамблем, где Копыт периодически поет и играет на перкуссии. Из других совместных проектов и выступлений Алика можно выделить несколько концертов с ансамблем греческих цыган "То Мераки", с Герой Поповым (так же амстердамский одессит, более известный под псевдонимом "OMFO"), c "Детьми Лейтенанта Мидта" и c Евгением Гудзем ("Gogol Bordello"), Сергеем Шнуровым.
...................................
Девочек на нашу долю хватит...
 
Вадим Дергачев

Алик Копыт мне уже успел надоесть. Вы может его, и знать не знаете, а он мне уже надоел. Потому что я его слушаю каждый день, как приехал из Москвы - уже две недели.
Как говорит на обложке Псой Короленко: - «там, знаешь, ударение на первом слоге - К*опыт», хотя, может вы и Псоя не...

Ну ладно, я перестаю выпендриваться, объясняя неизвестное через неизвестное.
Про Алика до его майских гастролей в Москве я ничего не знал, а на них в демократический клуб «Проект О.Г.И.» попал нечаянно.
Потом приходил специально на его совместное выступление со Шнуром, - для Алика оно прошло, по-моему, не очень хорошо, потому что рядом со Шнуром, выдававшим вполне наркотической силы драйв, Алик со своими дворовыми песнями выглядел даже камерно и академично. Вполне интеллигентно, в общем.
Но смешного было много - сначала Алик смешные песни пел и на русском и на идиш кажется, и на украинском, и на смеси всего. Потом Алик со Шнуром на сцене поругались, потому что Шнур отлучился водку пить, а Алик устал играть один, затем в плотно набитом клубе, где все стояли, была драка, и Шнур хотел тоже, но гитару снять не успел...
Скандал, как всегда, был до отвращения соблазнителен.
Но затем как-то артисты все мирно свинтились, и разбередившая себя и неудовлетворенная публика устроила такой повальный эротический танец, вовлекая в него все, что двигалось - но от этого греха друг мой вывел меня на предрассветные московские улицы и спал я уже в самолете, благо в «дьюти фри» не заканчивается любимое виски для учителей начальной школы - «Teacher`s»...
Алик Копыт похож на не до конца вырезанного из дерева муми-тролля (не на Лагутенко, а на книжку и на мультфильм - из «Муми - дола») причем резали его вместе с аккордеоном:

Пусть женатый вдоволь веселится,
Он своей свободою заплатит,
Мы ж еще успеем пожениться -
Девочек на нашу долю хватит...

Он сейчас вроде бы живет в Амстердаме (почему-то об этом все упоминают) и поет на многих языках, но мне кажется все вокруг русского - в музыкальном плане говорят, что это этника, я не знаю, но звучит очень проникновенно, или издевательски - или душевно, есть такие стилизации под псевдо- восток, такое - «я уезжаю в государство Солнцедар», или - «чайхана(?) красивая над морем» - возможно, над Аральским...
Я, может, фантазирую, но мне показалось, что Алик Копыт - это такой наш возможный небольшой аналог Балкан. В смысле - балканской культуры, в которой сильно смешались и европейские начала и азиатские, и мусульманские дела и православные и католические - ну, не Павич, конечно, но все-таки...
И разумеется солнечный наив такой, а как сегодня жить без этого - в ретро-стилистике источник будущего:

Наши ясноглазые подруги,
Бросили заботиться о коже...
Это ничего, что мы в разлуке,
Встреча будет нам еще дороже.

Да, еще - на обложке я прочитал, что Алик играет с разными музыкантами, в Амстердаме играл вместе с Герой Титовым, а с Герой Титовым меня в Алма-Ате знакомили - он от нас несколько разных кобызов маленьких увез...
Шарик совсем маленький стал.
..............................
Вокалист известного голландского коллектива Amsterdam Klezmer Band поговорил со «Знаками» о одесских лабухах, Германе Попове, концертах в доме престарелых, трендах, основанных на термине «балкана», силе ямайской музыки, голландском менталитете и о том, чем хороша халтура.

— Ты ведь — из первой волны эммиграции. Расскажи о своих путешествиях.

— 33 года назад я уехал в Австралию, потом в Амстердам перебрался. В Амстердаме волею судьбы начал заниматься музыкой, никогда ей не занимался до этого. Разве что в детстве пару лет.

— Говорят, к твоей музыкальной карьере приложил руку дядя.

— Да, у меня был дядя-барабанщик в Одессе — и он всегда старался чё-нибудь бухнуть. У нас в семье это не приветствовалось, но он был миляга и меня подвигнул на это дело. Кроме всего, каждое лето мы жили два-три месяца на даче в Одессе на Фонтане. Летние рестораны, вечером делать нечего ну и мальчишкой идешь, становишься за группой, смотришь что происходит. Музыканты сидят, бомбят. Ты сзади слушаешь. Я всегда стоял за барабанами. Меня барабаны больше всего интересовали.

— А иностранная музыка была в то время в Одессе?

— Конеееечно! Значит так, слушай меня. В наши времена за эту музыку можно было конкретно присесть. Стоимость одной пластинки примерно приравнивалась к месячной зарплате уборщицы в школе. Каждое воскресенье в Одессе была биржа. В парке Шевченко, возле моря. Ее постоянно гоняли менты, устраивали облавы. Но факт тот, что там люди постоянно менялись пластинками. Таким образом музыка циркулировала. Я конечно тогда был на роке, для меня Black Sabbath и Deep Purple — это было все. И музыкой я увлекался очень очень серьезно. По приезду в Австралию, устроившись на работу, что я сделал, получив первую зарплату? Пошел в магазин и купил вот такую вот пачку пластинок, которые я уже знал наизусть. Принес их домой и думаю: ну и что дальше. То есть я их принес, а что — никаких открытий не жду, все знаю по нотам. Но сам факт что я ими обладаю — в Одессе вообще невозможная ситуация.

— А как и почему ты сам начал играть?

— До Амстердама я 22 года не прикасался ни к какому инструменту. Просто так получилось. Но как-то в Праге купил за смешную цену аккордеон. Подумал — не скиснет он за эти деньги. Ну и вот, получилось так, что Гера приехал в Амстердам (Герман Попов, он же O.M.F.O, — прим. ред). Он только-только отмазался от армии и вырвался из Одессы. 89 год, по-моему. И я через знакомых услышал о его приезде. Через три дня я ему позвонил. Говорю: «Я — Алик, тоже одессит. Давай встретимся». Гера отнекивался-отнекивался. Но затем наконец встретились, подружились. Музыкой тогда никто из нас не занимался, но вскоре кто-то предложил сделать фестиваль в доме престарелых. Сумма, о которой шла речь, казалась совершенно астрономической. Таких денег мы не ожидали и быстренько согласились. Тогда еще и время было такое послеперестроечное на Западе.

— В смысле?

— Я объясню. Была мода на все советское — на звездочки вот эти, шапки-ушанки... Короче говоря, мы с Герой начали играть. Русские народные, все эти песни вроде «Москва колбасная», «Закрытый гражданин». В общем, одно за другим, понеслось. И за три года совместной жизни у нас там накрутило прилично.

— Значит, первый раз был в доме престарелых. А потом?

Были театры и концерты, дни рожденья, все — большое и малое. В какой-то момент у нас возникли личные недопонимания и мы расстались. Но до этого мы все играли. Например, в Гааге был такой Национальный театр и там мы ставили «Ревизора». Ну «Ревизора», оформленного якобы под новую советскую действительность. Новую русскую действительность, скажем так. И мы там должны были пару песен играть. Большой спектакль, 45 представлений.

На улице тоже играли. Но на клубную сцену по большому счету мы не выходили. Ну пару раз были большие клубы, фестивали. Да и формат у нас был очень удобный — мы вдвоем играли. Гера на гитаре, я на аккордеоне, оба пели. Пели на голоса. И конечно, остановить нас было невозможно.
— Играли для эммигрантов?

— Да нет, в том-то и дело. Я на киевском концерте рассказывал. Пишу-то песни я на русском языке. Но в подкорке идея такая, что пишется это в принципе для западного слушателя. Я к этому привык. И вдруг в Киеве мне ребята мне говорят: «У тебя там такие тексты». А я эти тексты уже и забыл. Уже эти песни отошли в сторону.

— Как ты оказался в Amsterdam Klezmer Band?

— Я случайно встретил саксофониста, организатора группы, на улице. Он стоял и играл коломыйку, но играл ее как-то через жопу. Я подошел к нему и говорю: «Ну а ты в курсе, что ты играешь?». Он ответил что-то и я сказал: «Знаешь что. Вот тебе мой адрес, вот телефон. Приходи ко мне. Я поставлю запись того, как оно должно звучать — будешь иметь представление что к чему». Он стал ко мне приходить. Но в группу я попал не сразу.

— Почему?

— Они знали, что я языкатый, и если считаю, что музыка ***** — так и говорю. Голландцы не любят этого слышать. Сейчас я уже научился — не говорю что музыка *****. «Может быть лучше». В общем, прошло какое-то время, пока меня решили взять. Потому что боялись. Я человек непредсказуемый. Ну и тогда у меня еще были отрывы по веселящим газам. Короче в 2001 году группа организовалась. Ну опять же, группа. Их было двое-трое. Постепенно присоединились другие, а я был последний, который присоединился.

— И что, много с тех пор поменялось?

— К сожалению, сейчас вся эта балканщина приняла такую же репутацию в моих глазах, как в свое время Buena Vista Social Club. 6 или 8 лет назад джазовые музыканты в Амстердаме, когда слышали, что мы (а мои коллеги все тоже джазмены) играем балканскую музыку — они смеялись. Сейчас они тоже хотят впрыгнуть в поезд, но момент упущен. Amsterdam Klezmer Band, например, наработал себе имя. Но всегда нужно отдавать отчет, что живешь в тени таких людей как Брегович, Шантель.

— Голландцы по менталитету сильно от наших отличаются?

— У голландцев подход к музыке очень прагматичный. Слишком прагматичный. Ну, достаточно сказать, что перед выходом на сцену обсуждается, кто будет играть соло и в каких песнях. К сожалению не обсуждается, насколько долгим будет соло, но факт тот, что у людей очень раздутое эго. Они испорченные детишки западного общества. В машине они ездить без ремня не могут. В Москве плевались, потому что водила чудом домчал нас из центра города в аэропорт и просто совершил героический поступок. Они его проклинали — потому что он посягнул. Это их жизнечка и безопасность. Потому что если б не этот водила, то им жить еще миллон лет. Это ж голландцы, понимаешь. Они же защищены. И тут вдруг такая подстава — водила, который едет на красный свет, чтоб попасть в аэропорт вовремя. Когда он нас довез, я был готов ему ноги целовать, они его проклинали последними словами. Короче говоря у нас культурная нестыковка. Но от добра добра не ждут. Копейка идет и спасибо. А душу отводить буду в Киеве или в Москве.

— К вам русские приходят на концерты?

— Да. Особенно в Германии. И это моментально создает совершенно другую обстановку. Потому что если я стою на сцене и пою для людей непонимающих (что происходит в 9 случаях из 10), то совсем меняется атмосфера. Конечно, русские — это определенная специфика. «Алик, ну чё. Алик, идем выпьем». В гримерке они сразу выпивают весь запас пива. Голландцы не любят этого, потому что русские не здороваются. Приходят ну типа к Алику. А то что еще шесть музыкантов сидит? Ну я понимаю, обьективно глядя на вещи, это невежливо, но. В общем сейчас, когда приходят русские, я говорю: «Ребята, перед тем, как заходить к нам в гримерную, поздоровайтесь. А дальше — пейте всё!»

— Cколько языков ты вообще знаешь?

— Русский, английский, украинский. Это я тихо говорю — украинский. Хотя в Киеве в аэропорту, когда прижало, девочка в аптеке со мной заговорила по украински — и я ей ответил как... Как нужно было. Не забыл. Пару дней — и я бы его восстановил. Итальянский могу немножко, мы жили год в Италии во время наших транзитов. Ну идиш у меня такой, пассивный, очень пассивный.

— В Amstedam Klezmer Band только ты поешь на идиш?

— Да. Ну еще основатель группы, но у него идиш такой надуманный. Он поет скорее по голландски, вплетая туда несколько слов на идиш. Но ведь идиш, по сути, как и голландский — язык германской группы. Поэтому когда я приехал в Голландию, врубиться было достаточно легко. Какие-то слова я автоматически относил к английскому. Например fish. А какие-то слова я сбрасывал к идишу. Запоминал быстро. Но если мне вот сейчас нужно говорить на идиш, то я боюсь, что буду перескакивать на голландский. Это мой пятый язык, скажем так.

— Чума, конечно.

— Ну для тебя это чума. А я знаю здесь японца, который говорит по-русски, по-шведски, по-голландски, по-английски, по-немецки, по-французски — короче, 10 языков.

— Я японский учил по песням. У них крутые романсы. Не знаю как сейчас, но тогда у них романсы были поставлены на широкую ногу. Причем настоящие — и по форме и по содержанию.

— Подожди, они что, руские романсы по-японски пели что ли?

— Я не так много знаю русских романсов. Но те две-три песни, которые я знаю, были один в один — и по музыке и по текстам — о том же, о чем романсы поют.

— А есть записи? Дело в том что тот японец, Майкл его зовут — он наполовину японец, наполовину ирландец. Папа во время войны был переводчиком в Японии, там и остался. Женился на маме, для них это был большой позор, японцы в этом смысле закрытые очень. Короче Майкл вырос с двумя языками — а вот русский он изучал по радио. У них там были советские станции и с детских лет он слушал русское радио. А потом у него появился русский ебарь, уже в последнее время. И уже русский ебарь его научил таким оборотам как «охуительный». Короче то, что не передают по радио.

— Ладно, скажи вот что: при том, что творчество твоей основной группы — Amsterdam Klezmer Band — можно в какой-то мере отнести к клезмеру, кажется, тебе этот термин совсем не нравится.

— Просто я давно уже пресытился этим словом. Оно меня теперь немножко озадачивает — звучит почти как «клизма». Но и не только само слово, а то, во что это все превратилось. Ну как обычно. Была себе просто музыка, а стала клезмером. Это просто архетип, скорее. Клезмера как такового не существовало в этой формулировке. Она стал, так же как вся эта тема с world music, слишком широкой.

— Ну да, немного жульничество.

— Да, все на продажу — такое время. Сейчас все клезмер. Нет, сейчас все balkan, извини. Подожди, ты знаешь, что в 1995 году вышла моя пластинка POZA. Самая первая и пожалуй, самая лучшая. И тогда издатель слезно просил дописать на диске «jewish music from Odessa». Ровно через семь лет эта же пластинка без моего ведома была переиздана как «crazy balkan». Это на мой взгляд отражает подход. Нужно упаковать правильно и все...нужен какой-то gimmick. Не знаю, как по-русски, знаю, что gimmick. Это типа ловушка для лоха. Зацепка.

— Русское слово будет «замануха» наверное.

— Вот. Да. Замануха. Видишь, немного страдает русский язык.

— Ну а какая замануха будет после балканской?

— Уже сейчас есть — кумбия. Мне даже халтуры предлагают с ней.

— В смысле кумбию играть?

— Ну да, она простая, как угол дома.

— Не нравится?

— Никакого простеста. Кумбия не менее заводная и веселая, чем балканы, сальса или Buena Vista Social Club. Не случайно было безумие по этой кубинской истории, потом семи-восьми лет не прошло и появились все бреговичи-шмеговичи.

— Но была сильная киноподдержка. Для Buena Vista — фильм Вендерса. Для Бреговича — фильмы Кустурицы. А с кубмией такого не происходит. Я пока видел только один фильм про кумбию и он был никудышный.

— Неважно. Кумбия сейчас на подьеме и скоро она превратится в порнуху, я думаю. Учитывая то, как события развиваются — а я не оптимист в этом смысле — но неважно. Я нахожусь тут на некоей дистанции, потому что мода модой, но я никогда активного участия в этом не принимаю. То есть, если есть халтура — будь-то цыганщина, будь-то балканщина, что угодно — я сыграю. Если надо петь — все равно буду петь по-русски.

Понимаешь, возвращаясь к клезмеру, — такого жанра нет. Само слово «клезмер» значит — необразованный музыкант в переводе с иврита. В Польше до сих пор клезмером называют безграмотного музыканта. Точно так же, как слово «джаз» или «фанк» в свое время были просто словами. А потом это было поднято на пьедестал и раскручено. То же самое произошло с клезмером. Если какой-то музыкантик в свое время говорил, что он «клезмер» — то это был далеко не комплимент.

— Лабух, получается.

— Да, лабух. Вот-вот. Точно. Но с другой стороны, термин «лабух» для меня — совсем не обидный.

— Да, они, часто, играют гораздо честнее, чем музыканты с образованием.

— Безусловно. И эта честность, она является краеугольным камнем, потому что люди очищают клезмер. Слишком, на мой взгляд. Я, например, халтурами я называю любое свое выступление. Недавно с подругой разговаривал о значении слова «халтура». С ее точки зрения оно происходит от Степана Халтурина, который сорвал покушение на царя. Не знаю, насколько это правда, но халтурами классические музыканты называют какие-то легкие концерты, где играют классику.

Халтура — термин широкий и я не прибегаю к какому-то опускалову, что мол халтура — это не концерт. Для меня все концерты — это халтуры и все халтуры — это концерты. Халтура халтуре рознь. Например, я играю в принципе все, что попросят. Ну, например, ближайшие есть пару концертов в маленьких деревнях, а потом через неделю я должен играть в Москве, в голландском посольстве. Под эгидой фестиваля Усадьба-Джазз. Я играю все. Все, что могу — играю.

— Юра Гуржи предупредил, что ты — энциклопедия регги и даба. Это правда?

— Так вышло, когда я жил в Австралии. Я вышел там на врубленных пацанов, которые начали мне играть регги: Ли Перри, Кинг Табби. И я когда их услышал, то подумал, что по сути дела это немножко напоминает русские частушки. Ну да, со свингом, все на месте. Идея, что играешь какую-то очень минимальную фразу, играешь гипнотически точно и с определенной тягой — вот это мне напомнило музыку, на которой я вырос.

О дабе в частности и регги в целом я могу сказать только то, что эта музыка, которая вышла из страны с населением в три миллиона и которая по сей день откатывает записи с незапамятных времен. У меня такое ощущение, что студии работали там по 28 часов в сутки. И люди с улицы заходили, курили косяки, играли — и уходили. Меня восхищает неформальность этого дела. И то, что если какой-то музыкант внезапно поднимался, его тут же сразу заваливали. Такая специфика.Я преклоняюсь перед их изобретательностью, учитывая что это английская колония.

— По технике пения, кстати, слышно, что ты иногда снимаешь именно ямайскую манеру.

— В Кельне у меня спросили про Scat. Меня кто-то позиционировал как scat-artist, так что как-то попросили что-то проскетировать. Я опешил немножко, потому что я себя к таким не отношу. Но у меня есть несколько знакомых — например, Лео Уотсон: так это самый лучший scat-artist, которого я в жизни вообще слышал. Но с другой стороны, у меня очень много вдохновителей. И если ты спросишь, кто меня вдохновляет — меня вдохновляют люди от Снуп Догга до Утесова. Из одного регги, например, их куча. Ну, скажем, Eek-a-mouse. Я его видел в Амстердаме где-то году в 92-93-м и просто офигел.

Я когда приехал из Австралии, я был настолько голодный до регги, а здесь в Амстердаме была просто Мекка. Они сюда ехали просто как мухи на мед, потому что здесь можно и деньги заработать, и дунуть по человечески. Я конечно послушал здесь всех. По моему мнению, регги умер где-то году в 90-м. Ему на смену пришла такая дабовая музыка серьезная. Всякие Kruder & Dorfmeister и другие классные люди. Как концепция — одно переросло в другое.

Регги, как таковое, и на Ямайке умерло. На смену ему пришел дансхол. Дело было сделано. Ямайка дала такой толчок мировой музыке, что его переоценить невозможно. Но я по сей день слушаю старые записи Ли Перри и меня нисколько не смущает, что там нет такой изощренности.

— А то, что он плохо поет, тебя не смущает?

— Если бы ты его видел на сцене в 90-е годы — ты б ему простил все. Скажу честно, что я его видел на двух концертах в начале 90-х. Два концерта подряд в одном и том же клубе — и оба разные. Он и одет был по-разному, приколы были другие. То есть, человек живет на сцене, общается как со своим. Нет такого, что вот у меня шоу, а вы — слушатели. С публикой запанибрата. В самом лучшем смысле. И он к себе относится не слишком серьезно. Это еще раз говорит о том, что он гениальный человек. А то, что он сейчас погнал — это понятно. Старенький уже и такие косяки немерянные.

— Ладно, как тебе, кстати, последний альбом Amsterdam Klezmer Band?

— Самый лучший. Katla — самый лучший альбом. Там тексты немножко недоделаны, но на самом деле по уровню — это самый лучший. Даже если где-то тональности не те — все равно. В этом смысле я могу говорить с полным энтузиазмом. Хотя у меня с Amsterdam Klezmer Band отношения не самые простые. Нужно быть справедливым, я тоже не подарок. Иногда плюс-минус, а иногда — два с плюсом. Я долгие годы отрывался. Они терпели. Ну терпели они не просто так, потому что я добавляю что-то. Тем не менее, иногда приходилось им нелегко, так что я стараюсь теперь реабилитироваться в их глазхах.

31.07.2012.

Оффлайн valius5

  • Глобальный модератор
  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 27470
  • Пол: Мужской
  • Осторожно! ПенЬсионЭр на Перекрёстке!!!
Re: Копыт Алик.
« Ответ #1 : 07 Июнь 2020, 14:00:42 »
Занесено в каталог.

 

Яндекс.Метрика