Юлий Ким- Губы окаянные
Ю́лий Черса́нович Ким (род. 23 декабря 1936, Москва) — советский и российский поэт, композитор, драматург, сценарист, бард, участник диссидентского движения в СССР.
Родился в семье переводчика с корейского языка Ким Чер Сана (1904—1938) и учительницы русского языка и литературы Нины Валентиновны Всесвятской (1907—1974). В 1938 году его отец был расстрелян, мать до 1946 года была в ссылке. После ареста родителей 16 лет провёл в Калужской области и в Туркмении. В 1954 году вернулся в Москву.
Окончил историко-филологический факультет Московского государственного педагогического института (1959), работал пять лет (до 1963) по распределению на Камчатке, затем несколько лет в Москве, преподавал литературу, историю и обществоведение (в том числе — в школе-интернате номер 18 при МГУ им. М. В. Ломоносова).
Уже в эти годы Юлий Ким стал писать и разыгрывать с учащимися авторские песенные композиции с интермедиями и вокальными сценами, в которых были все элементы мюзикла.
В 1965—1968 годах Юлий Ким становится одним из активистов правозащитного движения, вследствие чего вынужден был вплоть до 1985 года публиковаться под псевдонимом Ю. Михайлов. В 1966 году он женился на Ирине Петровне Якир (1948—1999) — внучке репрессированного командарма Ионы Якира. Отец Ирины, известный правозащитник и диссидент Пётр Якир, был арестован в 14 лет и вышел на свободу только в 32 года.
Юлий Ким в 1967—1969 подписывал многочисленные коллективные письма с требованиями соблюдения прав человека, адресованные властям. Он, вместе со своим тестем П. Якиром и с И. Габаем, был соавтором обращения «К деятелям науки, культуры и искусства» (январь 1968) о преследованиях инакомыслящих в СССР. Проходил в оперативных сводках КГБ под кодовым именем «Гитарист». К этому же периоду относится и ряд песен Кима, тематически связанных с «диссидентскими» сюжетами: суды, обыски, слежка и т. п.
В 1968 году Ким окончательно расстался со школой по воле начальства, не простившего ему участия в правозащитном движении (а также таких песен, как «Адвокатский вальс», Господа и дамы и других). С тех пор Ким ведёт жизнь свободного художника.
Ещё будучи студентом пединститута Юлий Ким начал писать песни на свои стихи (с 1956 года) и исполнять их, аккомпанируя себе на семиструнной гитаре с особым «цыганским» строем. Его первые концерты прокатились по Москве в начале 1960-х годов, молодой автор быстро вошёл в круг самых популярных бардов России.
С 1968 года стал профессионально заниматься сочинением песен и пьес для театра и кино. Будучи участником диссидентского движения, долгое время появлялся в титрах кинофильмов и афишах спектаклей под псевдонимом «Ю. Михайлов», поскольку фамилия «Ким» звучала для начальства по-диссидентски крамольно. При этом публиковаться он не мог даже под псевдонимом.
Ким разносторонний и резко критикующий общество бард. Он вёл борьбу против пустых лозунгов партии, бессодержательной советской идеологии, господствующей повсюду лжи, принуждения к двоемыслию, фальши, — и всё это в лёгкой форме, смеясь, иронически, иногда под маской клоуна.
— Вольфганг Казак
В марте 1968 года Юлий Ким вместе с Александром Галичем, Владимиром Бережковым и другими бардами участвует в Фестивале авторской песни, организованном клубом «Под интегралом». Большинство песен Юлия Кима написано на собственную музыку, многое написано также в соавторстве с такими композиторами, как Геннадий Гладков, Владимир Дашкевич, Алексей Рыбников.
В 1970—1971 годах Юлий Ким принимал участие в работе по подготовке «Хроники текущих событий». Некоторые её выпуски этого периода практически полностью отредактированы им. Затем Юлий Ким отошёл от активной правозащитной деятельности. В 1974 году Юлий Ким вступает в Московский профком драматургов и начинает работу над собственными пьесами. В 1985 году он исполнил главную роль в спектакле по своей пьесе «Ной и его сыновья». В том же году отказался от использования псевдонима и начал публиковаться под собственным именем. Тогда же вышел первый диск с его песнями — «Рыба-кит».
После начала перестройки фирма грамзаписи «Мелодия» выпустила пластинку с песнями Кима (1988); в титрах кинофильмов появляется его фамилия. Песенная пьеса-композиция «Московские кухни» (1990) стала своеобразным завершением темы диссидентства в творчестве Кима.
К настоящему времени дискография Юлия Кима насчитывает более 20 наименований дисков, аудио- и видеокассет с записями песен. Песни Юлия Кима вошли во все антологии авторской песни, а также во многие поэтические антологии современной русской поэзии, в числе которых «Строфы века» (составитель Евгений Евтушенко, 1994).
Член Союза кинематографистов (1987), Союза писателей (1991), Пен-клуба (1997). Автор около пятиста песен (многие из них звучат в кинофильмах и спектаклях), трёх десятков пьес и десятка книг.
Лауреат премии «Золотой Остап» (1998). Лауреат российской Государственной премии им. Булата Окуджавы (2000). В 2002 году перевёл мюзикл Нотр-Дам де Пари на русский язык, является автором русской версии сценария этого знаменитого спектакля и большинства песен.
С 1998 года живёт попеременно в Иерусалиме и Москве. Член редколлегии «Иерусалимского журнала».
7 марта 2008 года Юлий Ким вместе с другими бардами участвовал в фестивале авторской песни «Снова „Под интегралом“ — 40 лет спустя», посвящённом возрождению клуба «Под интегралом» и сорокалетию фестиваля 1968 года.
В 2010 году написал стихи на музыку П. Чайковского к полнометражному мультфильму Гарри Бардина «Гадкий утёнок» (по Г.-Х. Андерсену).
Юлий Ким о себе:
Я коренной москвич, мне 70 с хвостом, учился я в Педагогическом. Там, глядя на Визбора, стал сочинять песни - сначала для души, затем для школьной и клубной сцены далекого камчатского поселка. Там и началась моя театральная карьера. Уже тогда мне было интересно сочинять вокальные портреты: сначала школьных лодырей, затем суровых рыбаков, а потом, в Москве, дело дошло до Бумбараша, Остапа Бендера, Тиля Уленшпигеля, Ивана Чонкина, и, наконец – до графа Монте-Кристо.
Награды
1998 — Лауреат премии «Золотой Остап»
1999 — Лауреат Государственной премии имени Булата Окуджавы.
2003 — Лауреат Царскосельской художественной премии
2007 — Лауреат литературно-музыкальной премии «Признание-2006» в номинации «Бард года», учреждённой Сибирским фондом по увековечиванию памяти Владимира Высоцкого
2007 — Лауреат Национальной премии «Музыкальное сердце театра» в номинации «Лучший текст песен (автор / перевод)»
2009 — Обладатель «Бард-Оскара» (Казанский Международный Фестиваль
......................
Юлий Ким Полный список альбомов (совместные издания)
Альбомы
Я клоун (CD, 1996)
Камчатские песни (CD, 1996)
Осенняя путина (CD, 1996)
Школьные песни (CD, 1996)
Мадам! Месье! Сеньоpы! (Посвящение Шекспиpу) (CD, 1996)
Посвящение Фонвизину (CD, 1996)
Песни к спектаклю Московские кухни (CD, 1996)
Любовь на все лады (CD, 1996)
Поpтpетная галеpея (CD, 1996)
Фpагменты и миниатюpы к спектаклю Две стpелы (CD, 1996)
К спектаклю Ной и его сыновья (CD, 1996)
Миниатюpы (CD, 1996)
Том 1, Хорошо идти фрегату, 1964-1967 (CD, 1998)
Ким Юлий 1998 - Да, Лубянка - это не Петровка (192)Том 3, Угадайте, кто (CD, 1998)
Том 4, Ну да! А что (CD, 1998)
Том 5, Разве мы дети (CD, 1998)
Том 6, Белеет мой парус (CD, 1998)
Том 7, Нелепо, смешно, безрассудно - волшебно (CD, 1998)
"19 октября" (1994)
Барды Юлий Ким 2002
Ким Юлий 2000 - Лучшие песни (CD) (320)Московские кухни 1994
От Ближнего до Дальнего Востока 2006
От Галича до Окуджавы (2009)
Театр песни - 1 (2000)
Театр песни - 2 (2000)
Театр песни - 3 (2000)
Театр Юлия Кима 2 1996
Ким Юлий 1987 - Рыба-кит. LP Мелодия С60 24345 005 (320)Ким Юлий 1996 - Театр Юлия Кима 1 (CD) (320)Ким Юлий 1996 - Театр Юлия Кима 2 (CD) (320)Ким Юлий 2001 - Журавль по небу летит. Собрание сочинений том 8 (CD) (320)Ким Юлий 2008 - Поёт Юлий Ким (CD) (320)Ким Юлий 2010 - Коллекция КП ''Российские барды'' (Т. 10) (320).............................................
Юлий Ким: Я насчитал у себя всего 25 крамольных песен
Ирина Мак.
В Театральном центре на Дубровке ставят мюзикл "Обыкновенное чудо". К знаменитым песням из фильма Юлий Ким и Геннадий Гладков дописали новые номера. Выясняя подробности предстоящей премьеры, обозреватель "Недели" Ирина Мак не могла не спросить у некогда активного правозащитника Юлия Кима про место поэта в современной России.
– Почему вы вернулись к "Обыкновенному чуду"?
– Идея витала в воздухе. Так бывает с успешными фильмами, сюжеты которых потом востребованы театрами: тот же "Бумбараш" послужил отличной рекламой будущих спектаклей. Правда, в случае с "Обыкновенным чудом" фильм поставил такую высокую планку, которой трудно достичь. Страшно состязаться с Андреем Мироновым, Евгением Леоновым, Олегом Янковским... Но мне кажется, это пустые страхи, потому что пьеса изначально предполагала разные трактовки. Мы знаем по крайней мере двух Королей. Один был сыгран Эрастом Гариным, который, правда, очень похож на его же короля в "Золушке", второй - Евгением Леоновым. Главное, в фильме был заявлен богатый музыкально-песенный материал, который сразу ощущается как базовый для возможной музыкальной постановки. Опять же как в "Бумбараше", для которого было написано песен семь, потом дописано еще несколько, и получилось либретто спектакля в "Табакерке". А в "Обыкновенном чуде" запланировано еще больше музыкальных номеров по сравнению с тем, что звучит в кино.
Запоют и король, и охотник
– Но ведь и в фильм вошло не все, что вы для него написали.
– Пять песен из шести. Шестая - песня охотника - была даже записана Михаилом Боярским, но Марк Захаров как-то не нашел для нее места. В мюзикле она прозвучит. В фильме не было песен и у Принцессы, а теперь у нее несколько дуэтов с Медведем и отчаянный монолог в конце первого акта. Еще пару номеров получил Министр-администратор. И необъятное количество номеров у Короля, который в кино не пел вообще: Леонов, как известно, был начисто лишен музыкального слуха. Есть на эту тему рассказ композитора Владимира Дашкевича, как Леонов записывал песню, сочиненную нами для фильма "Гонщики". Пришлось работать несколько смен и потом по кусочкам монтировать те редкие такты, в которых Леонов попадал в ноты. Будто бы во время записи мимо проходил Дмитрий Шостакович, - дело было давнее, - остановился, послушал и сказал: "Я различаю одну шестьдесят четвертую тона. Но таких нот я не слышал".
– Кому принадлежала инициатива новой постановки?
– Алексею Иващенко, который взялся за нее с неслыханным энтузиазмом. Вместе с Георгием Васильевым он был составной частью великого дуэта "Иваси", который, ко всеобщему сожалению, перестал существовать. "Иваси" были заведомо театральны, пародийны в основе своей. Такого не было до них и нет после них. И весь свой театральный потенциал они воплотили в мюзикле "Норд-Ост", став его сопродюсерами.
– Вы его видели?
– Дважды, это была очень удачная работа. Все мои приезжие гости непременно туда устремлялись, и одна из них чуть не попала под тот жуткий чеченский десант. После "Норд-Оста" Иващенко вернулся к театральной деятельности - он все-таки по образованию актер, а Васильев, насколько мне известно, занялся анимационным кино. Хотя время от времени на бардовских тусовках они трясут стариной и, ко всеобщему восторгу, поют что-то из старого репертуара. А тут Алексей решил повторить опыт мюзикла. Но в отличие от "Норд-Оста", где они с Васильевым отвечали и за тексты, и за музыку, здесь Иващенко выступает как продюсер, организатор и вдохновитель. А за режиссуру взялся Иван Поповски, ученик Фоменко, чьи спектакли я видел, и даже одно время он играл в моей пьесе, и я тогда еще проникся к нему симпатией. То, что он так заразился нашим "Обыкновенным чудом", для меня счастье.
– Вы наблюдаете за репетициями?
– Нет. Люблю приходить на готовенькое. Когда Петр Фоменко, репетируя мою пьесу, настаивал на моем присутствии, это было и счастье, и мучение. Счастье смотреть, как репетирует большой режиссер. Мучение, потому что репетирует он твои тексты. Они кажутся ничтожными, и я мучаюсь от несовершенства.
Я выбился из бардовской капсулы
– Когда вы научились записывать свою музыку? Я имею в виду ноты.
– Я ее записываю на магнитофон. Иначе не умею. Это неправильно, но я как-то не почувствовал необходимости выучить нотную грамоту, это отвлекло бы массу сил. Хотя вот Сергей Никитин выучил...
– Вы следите за тем, что происходит у нас в жанре бардовской песни?
– Очень косвенно. Уже лет 15 говорят, что жанр иссяк. И все 15 лет я вижу, что происходят фестивали, концерты... Да, Грушинский фестиваль распался, и какие-то фестивали исчезли, но возникают новые... Песнетворчество - очень живое дело, оно всенародно. Существует такая зараза, как стихотворная графомания...
– Представленная и в бардовских песнях.
– И она отчасти стимулируется песенными фестивалями, перспективой оказаться на эстраде, взять премию. Но не эти стимулы определяющие, а возможность спеть для своей компании.
– Для вас тоже?
– Я давно выбился из бардовской капсулы, потому что главное мое дело - театр. Просто так я давно не пишу.
– Сколько вы написали песен?
– Просто так, не для театра или кино, - не больше 200. А может быть, и сотни не наберется. Возьмем все, что я написал на Камчатке: половина - для школьной сцены. А просто так, как пишут песни Городницкий или Долина, как пишутся стихи, - очень мало. И крамольных песен я у себя насчитал всего-навсего 25.
– А кажется - их сотни.
– Это называется резонанс.
– Это и есть цель бардовской песни - вызвать резонанс?
– Обычное заблуждение. Если бы это было так, надо было бы выкинуть 90% песен Визбора, 80% - Окуджавы, почти всего Клячкина...
– Но есть Тимур Шаов, которому не чужда социальная тема.
– Да, это номер один у нас в области песни-фельетона. Тимур чистый песенный фельетонист, он один разрабатывает эту ниву, и у него нет конкурентов.
Шевчук вряд ли пошел бы во власть
– Лидер группы "ДДТ" Юрий Шевчук - не бард, но говоря об исполнителях, чье творчество имеет общественный резонанс, я не могу его не вспомнить. Все-таки некоторые поэты в России до сих пор больше, чем поэты?
– Безусловно, и про него уже можно сказать: "Певец в России больше, чем певец". Это человек замечательный, такой природной искренности и правдивости и при этом талантливости, что я даже не знаю, кого бы с ним рядом поставить. Некого. Песенный рупор. Даже не рупор, а трибун, потому что рупор зовет куда-то, а Юра воспевает полную независимость и свободу - от властей, от идеологических трафаретов, и все это с интонацией доброго отношения к человеку. И это не религиозный призыв. В первую очередь здесь можно говорить о русском национальном характере, в котором есть эти составляющие - желание добра и желание свободы. Вот это соединено в его творчестве, в его неповторимой залетной интонации, он, по-моему, на две октавы спокойно улетает, как Высоцкий. Это прекрасно, что Юра Шевчук есть, что он так отзывчив на народную потребность. И думаю, Шевчук вряд ли пошел бы во власть.
– Он и так при деле?
– Конечно. Год назад я видел его на "Пилораме". Это мемориальный музей, который устроило под Пермью общество "Мемориал", на месте 36-го лагпункта, в котором сидели и многие диссиденты, в том числе знаменитый правозащитник Сергей Ковалев. На "Пилораме" ежегодно устраивается что-то вроде фестиваля: лекции, выступления, концерты. Год назад на "Пилораму" позвали Шевчука. Он приехал вдвоем с трубачом и обеспечил на этой зоне аудиторию тысячи в две.
В КГБ я проходил под кличкой Гитарист
– В свое время вы были известны не только как бард, но и как правозащитник. Как вы оказались в диссидентском движении?
– Я познакомился с Петром Якиром (сыном расстрелянного командарма Ионы Якира. - "Неделя"), одной из центральных фигур московского диссидентского движения. А поскольку я еще и женился на его дочери, то соответственно оказался в гуще событий. Не откликнуться на них я не мог в силу собственного мироощущения, чувства долга. И не только потому, что мои родители были репрессированы (отец Юлия Кима, переводчик с корейского языка Ким Чер Сан, был в 1938-м расстрелян, а мать, Нина Всесвятская, до 1946 года была в ссылке. - "Неделя"). Я бы все равно вовлекся в это, уже как честный преподаватель истории и обществоведения.
– Тяжело было в СССР честно преподавать историю...
– Мне повезло: во время оттепели была напечатана масса материалов, и, скажем, коллективизацию я давал по репринтному двухтомнику Виктора Петровича Данилова - до печати там не дошло, но в этой книге была чистая правда и о голоде, и о колхозах. Работал я в Холмогоровской школе, стукачей там не было. Еще помню, как в 1963-м или в 1964-м, когда я работал в 135-й школе, ученики выпустили в честь "Одного дня Ивана Денисовича" Солженицына стенгазету, всю опутанную колючей проволокой. Завуч, правоверная коммунистка, подняла бунт, и газету торжественно "хоронили" все этажи.
– Сегодня вы все так же политически активны?
– Нет. Моего заряда хватило ненадолго. По-настоящему я участвовал в диссидентском движении года четыре - до 1968 года.
– Но в 1970-х вы же редактировали "Хронику текущих событий" (первый в СССР неподцензурный правозащитный информационный бюллетень, распространявшийся в самиздате. - "Неделя").
– В "Хронике.." я действительно поучаствовал, но уже отказавшись от писем и обращений в западную прессу, перестав светиться.
– Вы испугались или это перестало вас интересовать?
– Нет, никоим образом. Просто это вошло в противоречие с делом моей жизни. Песенное дело мною овладело, я стал востребован в театре и кино. И в 1968 году я уже понимал, что года через два мне придется проститься со школой, потому что все мои устремления лежат в области театра и кино, и это нельзя сочетать с диссидентством. Понимаете, Галич не мог оставаться драматургом и одновременно сочинять песни: любое его сочинение для сцены было бы немедленно "зарублено". И он остался автором великих песен - здесь он отвечал только за самого себя.
– Они не имели ни малейшего шанса быть изданными.
– Да, как не имел шанса быть напечатанным Солженицын, но он тоже отвечал за себя. А в кино или театре ты отвечаешь за коллектив.
– Но вы продолжали писать крамольные песенки.
– Немного. А выступать с громкими заявлениями уже не мог.
– И придумали себе псевдоним Ю. Михайлов.
– Под моей фамилией меня бы никто не опубликовал.
– Из школы вы ушли по своей воле?
– Меня выгнали - я подписал несколько довольно резких писем в начале 1968 года, одно из них наделало шороху за рубежом, и все 12 подписантов были немедленно выгнаны с работы.
– Ваше мировоззрение изменилось с тех пор?
– Если говорить о моем отношении к власти, то конечно. Потому что все-таки изменилась власть. Прежняя власть отрицала частную собственность. А нынешняя на ней основана. Прежняя власть опиралась на тотальную цензуру - нынешняя несопоставима с той. Нельзя сказать, что она освободила общество от цензуры, которая по-прежнему свирепствует на телевидении, как в самом массовом органе воздействия на народные массы. Но в прессе она значительно слабее, а что касается интернета, театра, живописи, литературы, кино - там полная свобода, которой при советской власти почти не было. Была только знаменитая двадцатка нонконформистов, которым позволяли выставляться на Малой Грузинской. Выстраивались на эти выставки огромные очереди, но обходились без ОМОНа. И над ними не висела угроза каторги.
– Над вами висела?
– Когда в 1970 году судили в Ташкенте правозащитников Илью Габая и Мустафу Джемилева, я выступал как свидетель, но в отдельное судопроизводство были выделены материалы на меня. Тогда дело кончилось ничем - думаю, на этот счет была отмашка из Москвы.
– Правда, что вы проходите в материалах КГБ под кличкой Гитарист?
– Мне так рассказывали в обществе "Мемориал".
До меня православие не добралось
– В два года вы оказались в Калужской области, у бабушки. Судя по фамилии, ее семья имела отношение к церкви.
– Прадед мой действительно был поп, замечательный. Род Всесвятских знаменит в Калужской губернии. Там был такой уездный центр - Угодский Завод, сейчас это город Жуков, поскольку недалеко от него родился Георгий Константинович. И вот там его и крестил мой прадед Василий Павлович Всесвятский. У него было трое сыновей, и один из них - Николай Васильевич, брат моего деда Валентина Васильевича, земский врач, Жукова лечил. От тифа, кажется.
– Вас тоже крестили?
– Да. И, знаете, моя дочь Наталья, журналист по профессии, пусть без фанатизма, но подалась в православную веру. Таких людей, верующих, но без этой оголтелости, я знаю много, и у меня они вызывают огромное уважение. А до меня православие не добралось. Когда у меня спрашивают, во что я верую, я вспоминаю знаменитую историю с Егором Гайдаром, который, будучи исполняющим обязанности премьера, был в Якутии. И посещал там собрание партактива. Какой-то подвыпивший бригадир спросил его посреди доклада: "Слушай, а ты в Бога веруешь?" На что Егор Тимурович ответил: "Знаете, вообще-то я агностик". Вот и я агностик.
Неслучайная земля
– Помимо российского у вас есть израильское гражданство. Где вы живете больше: в Москве или в Иерусалиме?
– Здесь. Хотя в Иерусалиме бываю часто. Обстоятельства жизни заставили меня там прописаться, но я об этом не жалею. Для меня это, конечно, неслучайная земля. И там уже сложился замечательный круг моих друзей. Сказать, что у меня есть там какое-то дело, не могу. Кроме одного: я вхожу в редколлегию очень хорошего литературного альманаха "Иерусалимский журнал".
– Я знаю, что вроде бы вы там тоже собирались ставить мюзикл - об истории Второго Храма.
– Эта идея была моя и Игоря Бяльского, главного редактора "Иерусалимского журнала". Однажды он услышал наше с композитором Дашкевичем сочинение под названием "137-й псалом. На Реках Вавилонских". И так проникся этим сочинением, что тут же решил, что надо написать большой мюзикл с этим псалмом посередине.
– Верди уже сочинил.
– Верди?
– Оперу "Набукко", со знаменитым хором "На Реках Вавилонских" в третьем акте, написанном как парафраз библейского псалма.
– Что, вот этот?.. Там-та-ра-рам... (поет). Правда? Не может быть. Это что угодно, только не плач.
– Верди так себе представлял. Этот хор хотели сделать гимном Италии.
– Я знаю, и вот на гимн это как раз похоже. Надо мне попросить внучку перевести текст, раз уж она учит итальянский. Знаете, в Театре Фоменко этот хор сделали гимном театра, и когда я там услышал эту мелодию, я был ею настолько заворожен, что попросил записать. Мне дали диск, который я время от времени ставлю и наслаждаюсь. И я понял, что должен сочинить слова. И написал могучий текст, который ложится на эту мелодию - "Ars longa vita brevis" ("Искусство вечно, жизнь коротка").
– Мюзикл про Храм вы в итоге написали?
– Да. Часть текстов написал Игорь, часть я. Но пристроить их мы никуда не смогли. В Тель-Авиве есть театр "Гешер", который возглавляет бывший наш режиссер Евгений Арье, но ему эти тексты не пришлись по душе. В Москве пока этим мюзиклом тоже никто не заинтересовался. Хотя мне он нравится, там есть и лирическая линия, и любовный треугольник... И если кто-то возьмется это поставить, мы немедленно попросим Дашкевича написать музыку
