Михаил Орский. Путь русского гангстера. Погружение в жанр
Мне очень нравились блатные песни. Под них я ностальгировал и вспоминал лагерь. В подшефных палатках возле метро «Речной Вокзал» я регулярно брал новые кассет, слушал разных исполнителей, следил за новинками. Вскоре у этого жанра появилось название: « Русский шансон».
Первым моим знакомцем и собутыльником в жанре оказался Сергей Бурмистров. Смешной, пузатый человек, обладатель красивого, сильного голоса, бороды и лысины. В начале девяностых популярны были его песни « Разгуляй», « Хулиганка», « Пой, певица». Бурик гордился тем, что был профессиональным музыкантом, экс-гитаристом группы «Черный кофе». Поэтому к другим шансонье относился несколько иронично. Сергей крепко выпивал и мне не раз приходилось отмазывать его в конфликтных ситуациях, которые он, будучи подшофе, регулярно создавал.
Однажды Бурик привез ко мне богемного вида субъекта с одухотворенным лицом.
— Сергей Павлов, фотохудожник — представил его Бурик.
— Рассказывай, что за проблемы у тебя? -поздоровавшись, отозвался я.
Павлов рассказал, что его прессует охрана певицы Линды. Точнее, охрана банка ее отца.
— За что прессует?
— Ну я сорвал фотосъемку — покаялся Павлов — и они требуют с меня неустойку.
— А за что неустойку? — я ничего не понимал в шоу бизнесе.
— Ну они оплатили свет, гримера, а я не приехал.
— Понятно. Точнее, ничего не понятно. Какие у нас аргументы? Чем крыть их претензии?
— У меня было не творческое настроение — капризно всплеснул руками богемный фотохудожник.
Я так и выпал в осадок. Такого аргумента мне слышать до сих пор не приходилось. Делать нечего. Подтянулась братва. Набрали тем, кто требовал с Павлова неустойку. Забились в «Неве». Через час раздался ответный звонок: « Извините, мы снимаем все претензии».
Павлов, Бурик, их приятель пародист Димка Ермолин на радостях проставились. Накрыли в «Неве» поляну. Напились. Дали им пострелять из пистолета в сторону кустов. Фотохудожник обещал сделать мой портрет. Уже двадцать лет прошло, а я все никак не соберусь попозировать.
Этот Павлов, действительно, был странный персонаж. Среди братвы у меня укрепилась репутация человека, который запросто общается с музыкантами, поэтами и художниками. Бандитам нравилось сидеть с ними за одним столом, да и «совесть нации» по своему ловила драйв от общения с гангстерами. Идиллию подпортил буйный фотохудожник. Однажды у меня в гостях была серпуховская банда во главе с Костылем — Мацолик, Кнопа, Абрам, Димон Рыжий… Отдыхали все вместе. Сережа Бурмистров выступал, пародист Ермолин веселил компанию, Павлов пребывал в миноре… В один прекрасный момент ему вздумалось произнести тост. Братва с готовностью наполнила бокалы.
— Я с удовольствием выпью за то, чтобы никогда больше не видеть ваши рожи.....
Через неделю Димка Ермолин признавался мне, что никогда в жизни они так быстро не бегали...
Серпуховские всегда были скорые на расправу и я до сих пор не пойму, как представители творческой интеллигенции унесли ноги.
Вообще сам Димка Ермолин парень потешный и безобидный. В 1996 году он тамадил на моей днюхе в ресторане «Будапешт». Все изрядно «накидались», артисты в том числе. В конце вечера прибегает Сережа Бурмистров: « Ермолкина в милицию возле метро забрали!!» Пошли делегацией в ближайшую «контору», а там наш пародист из клетки орет на ментов голосом Жириновского: « Подонки! Однозначно подонки!» В отделении гогот стоит. Отпустили под нашу ответственность, даже денег не взяли.
В глубине души Бурик по прежнему любил рок и шансон воспринимал, как временный компромисс. После его выступлений мы частенько зависали в «Неве». Приняв на грудь, Сережа ловил вдохновение. Улучив момент, он забирался на сцену, заговорщицки шептался с ди-джеем и кричал в микрофон: «Орского нет? Ну тогда рок-н-ролл!!». После чего самозабвенно исполнял репертуар «Sveet” и «Black Sabbath”, пока братва не сгоняла его со сцены.
Осенью 2001 года Бурика не стало. Умер атрист в стиле нашего жанра-- с перепоя. Поминки проводили у меня в ресторане «Меркурий». Мне Сергей всегда казался себе на уме. Только на на поминках, пообщавшись с его близкими друзьями, я узнал, как певец гордился нашей дружбой, как пытался быть нужным и полезным. За наигранным апломбом прятался добрый и ранимый человек, который не знал, как выразить свою симпатию и уважение ко мне. Я помню тебя и твои песни, Сережа.