29/03/24 - 08:06 am


Автор Тема: ЗАГАДОЧНЫЕ СМЕРТИ В НЮРНБЕРГЕ  (Прочитано 362 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн valius5

  • Глобальный модератор
  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 27470
  • Пол: Мужской
  • Осторожно! ПенЬсионЭр на Перекрёстке!!!
ЗАГАДОЧНЫЕ СМЕРТИ В НЮРНБЕРГЕ
« : 09 Март 2023, 16:56:17 »


8 декабря 1945 года в центре Нюрнберга был убит советский ефрейтор Иван Бубен, а 22 мая 1946 года у себя в съемной квартире был найден мертвым помощник советского главного обвинителя Николай Зоря. Эти инциденты, имевшие место в ходе знаменитого Нюрнбергского процесса, по сей день остаются неразрешенной загадкой.
Нюрнбергский процесс над главными нацистскими преступниками открылся 20 ноября 1945 года, а 22 мая 1946 года помощник советского главного обвинителя Николай Дмитриевич Зоря был найден мертвым у себя в съемной квартире на Гюнтермюллерштрассе, 22.

Прокурор К.П. Горшенин тут же сообщил в Москву, что государственный советник юстиции 3-го класса покончил с собой. И с чего бы это вдруг?

ОФИЦИАЛЬНАЯ ВЕРСИЯ: СМЕРТЬ В РЕЗУЛЬТАТЕ НЕСЧАСТНОГО СЛУЧАЯ

Этот человек родился в 1907 году в Киеве. Его мать умерла в 1921 году, а отца он не помнил. Некоторое время он беспризорничал, потом стал воспитанником детского дома. В 16 лет Николай поступил в Московский университет, где его будущий начальник Андрей Вышинский был ректором. Став юристом, Николай Зоря начал работать в органах прокуратуры. В августе 1939 года, когда шеф НКВД Лаврентий Берия начал «чистку» в органах внутренних дел, Николай Зоря поспешно вступил в ряды Красной Армии рядовым, участвовал в Советско-финской войне, а в годы Великой Отечественной войны он был военным прокурором 44-й армии, а потом в 1-й гвардейской армии. 28 декабря 1945 года Зоря вылетел в Германию для участия в Нюрнбергском процессе. Среди его достижений на процессе выделялся допрос фельдмаршала Паулюса, взятого в плен под Сталинградом. Следствие по делу о смерти Николая Дмитриевича вел прокурор Л.Н. Смирнов, но тайна его гибели не раскрыта до сих пор.

Зоря был найден мертвым, в нижнем белье на разобранной для сна кровати, укрытый одеялом. Под рукой у него на одеяле лежал пистолет системы «Вальтер».

В протоколе осмотра места происшествия говорилось: «Тело прикрыто до верхней четверти груди одеялом <…> В области правого виска входное отверстие пулевого ранения, с резко выраженным пороховым ожогом величиной 2,5 х 1,5 см. Выходное отверстие в левой половине затылка в 8 см от левого уха <…> Левая рука согнута в локте, и кисть левой руки находится на уровне лица (у правого глаза). Правая рука также согнута в локте, причем кисть правой руки лежит на груди. На одеяле (в области живота) лежит пистолет системы «Вальтер», калибра 7,65 мм. Также на одеяле стреляная гильза от пистолета того же калибра <…> Подушка и простыня обильно смочены кровью <…> В кармане пиджака, висящего на спинке стула (у письменного стола), обнаружены две записки, изъятые и приобщенные к настоящему протоколу. Кроме того, во внутреннем кармане пиджака обнаружены паспорт на имя Зоря (дипломатический), ночной пропуск по городу Нюрнбергу и 170 рублей советскими деньгами. На круглом столе находится нетронутый ужин. На кресле возле стола брошена пижама, в кармане которой найдена незаконченная записка: «Перед партией и советской… я совершенно не…» Записка приобщена к протоколу осмотра. В печке обнаружено значительное количество бумажного пепла. На подоконнике стреляная гильза пистолета калибра 12 мм. Из доски книжной полки извлечена деформированная никелированная пуля калибра 7,65 мм».

Через несколько дней выдали официальную версию: Николай Дмитриевич Зоря погиб в результате несчастного случая, из-за неосторожного обращения с оружием. Типа чистил пистолет и ненароком нажал на спусковой крючок.

Впрочем, это объяснение не всем показалось убедительным. Неужели, человек в здравом рассудке станет заниматься чисткой своего пистолета, предварительно раздевшись и забравшись под одеяло?

ВЕРСИЯ №2 И ВЕРСИЯ №3

И тут же появилась вторая версия (для внутреннего пользования): Николай Зоря ушел из жизни из-за переживаний личного характера. Но тогда вопрос: а почему тело погибшего высокопоставленного военного юриста не было отправлено для похорон в Москву?

Почему его поспешно похоронили в Германии (в советской зоне оккупации, в Лейпциге)?

Почему, в конце концов, офицер застрелился не в мундире, например, за столом, а в нижнем белье на разобранной кровати, да еще и укрывшись одеялом?

Скорее всего, смерть Зори не была случайной и была связана с теми вопросами, которыми занимался этот военный юрист во время Нюрнбергского процесса. В частности, он имел отношение к обсуждению на суде скандальной истории о расстреле весной 1940 года польских военнопленных в Катынском лесу близ Смоленска. Дело в том, что эта трагедия была включена советской стороной в перечень обвинений на Нюрнбергском процессе над нацистами. Были представлены документы, что расстрел организовало немецкое командование.

Забегая немного вперед, отметим, что рассмотрение Катынского дела в Нюрнберге проходило 1–2 июля 1946 года. И Катынский расстрел фигурирует в обвинительном заключении Международного военного трибунала в разделе «Убийства и жестокое обращение с военнопленными и другими военнослужащими стран, с которыми Германия находилась в состоянии войны». Однако он отсутствует в приговоре трибунала. Несмотря на это, советская историография утверждала, что Нюрнбергский трибунал признал немцев виновными в Катынском расстреле.

14 февраля 1946 года в Нюрнберге полковник Ю.В. Покровский выдвинул обвинение по Катынскому делу, основанное на материалах комиссии Н.Н. Бурденко. Но трибунал посчитал возможным вызвать в качестве свидетелей полковника Фридриха Аренса и еще нескольких немцев, объявленных причастными к этому расстрелу. Советская сторона возражала. Но допрос все же состоялся, и немцы показали, что 537-й полк связи Фридриха Аренса в боях не участвовал и в принципе не мог иметь отношения ни к каким расстрелам.

Советская сторона представила своих свидетелей, и те дали нужные СССР показания.

В результате рассмотрение Катынского дела в Нюрнберге было прекращено. Адвокаты обвиняемых заявили, что нормальных доказательств причастности людей полковника Аренса к расстрелу нет, но при этом цель поиска истинных виновников Катынского расстрела – принципиально невыполнима, так как Международный военный трибунал в принципе не мог рассматривать обвинения против стран антигитлеровской коалиции.

В итоге трибунал не поддержал советское обвинение, и в конечном приговоре катынский эпизод отсутствует. То есть, по сути, в ходе судебных заседаний членами советской делегации была допущена «оплошность», и стороне защиты удалось добиться своего.

Так какое же все это имеет отношение к смерти прокурора Николая Дмитриевича Зори?

Некоторые историки высказывают мнение, что Зоря, разбираясь с противоречащими друг другу материалами по Катынскому делу, понял, что в советских документах многое напутано и даже искажено. Для продолжения слушаний по данному эпизоду обвинения нужно было бы во всем тщательно разобраться. Однако сделать это без санкции «высокого руководства» Николай Дмитриевич не мог. Он обратился к своему начальству, находившемуся в Нюрнберге, и попросил срочно предоставить ему возможность вылететь в Москву, чтобы доложить в Кремле о «вновь выявленных обстоятельствах». Однако в ответ он получил категорический запрет.

А на следующий день Н.Д. Зоря «случайно застрелился».

ВЕРСИЯ №4

По данным ряда историков, Зоря «провинился» не в Катынском деле, а в конфузе с всплывшими из небытия (вопреки категорическому нежеланию этого со стороны Кремля) документами, связанными с Пактом Молотова – Риббентропа. Якобы его не стало на следующий день после того, как Иоахим фон Риббентроп в ходе своего выступления восстановил по памяти текст Секретного протокола к этому пакту, в котором говорилось о готовившемся разделе Польши. Это наделало много шума, и вину за такой «прокол» в Кремле возложили на своих представителей в Нюрнберге: мол, прошляпили, вовремя не заткнули рот немцам… Скорее всего, нужен был «стрелочник», и им назначили именно 39-летнего Николая Зорю.

Татьяна Ступникова, переводчица на процессе, позднее вспоминала: «В Нюрнберге каждый член советской делегации отдавал себе отчет в том, что любое неудачное или, точнее, неугодное властям высказывание для него крайне опасно. Тем более опасно малейшее вольное или невольное отступление от линии поведения, предписанной нам, представителям Советского Союза, за рубежом. Это строгое предписание исходило от Коммунистической партии и в данном случае конкретно от специально созданной в Москве правительственной комиссии по руководству Нюрнбергским процессом. Комиссию эту возглавлял не кто-нибудь, а беспощадный и к тому же беспринципный Андрей Януарьевич Вышинский. Тот самый Вышинский, который в 1938 году был государственным обвинителем на печально известном Московском процессе так называемого правотроцкистского блока. Писаны ли были эти строгие правила или как бы подразумевались сами собой, но их нарушение грозило в лучшем случае отправкой из Нюрнберга и потерей работы на Родине, а в худшем – тюрьмой и даже потерей жизни».

По мнению американского историка Франсин Хирш, Зорю ликвидировали на месте по некой срочной необходимости, либо он покончил с собой, не дожидаясь возвращения в Москву, потому что «знал, что его ждет».

Александр Звягинцев в своей книге «Нюрнберг. Главный процесс человечества» пишет: «22 мая 1946 года в своем номере был найден мертвым помощник главного обвинителя от СССР на Нюрнбергском процессе Николай Дмитриевич Зоря. По поводу его смерти по сей день существует несколько версий. Официальная – неосторожное обращение с оружием. Ее пока никто доказательно не опроверг. Сын Зори, Юрий Николаевич, при жизни высказывал автору этой книги сомнения по поводу причин кончины отца. Он считал, что в свое время она не была тщательно расследована». Но вот что интересно.

30 марта 1946 года у себя в квартире в Кракове, контролировавшемся тогда советскими войсками, был убит польский прокурор Роман Мартини, собиравший материалы по Катынскому делу. И тогда ходили слухи, что он якобы нашел документы, неоспоримо доказывающие вину НКВД. Убийцей оказался бывший польский солдат Любич-Врублевский.

А теперь еще не стало и Николая Зори.

НЕ ПОВЕРИЛИ, НО СПОРИТЬ НЕ СТАЛИ

Горшенин К.П. сразу же по телефону доложил в Москву, что его подчиненный застрелился. То же самое отрапортовал в Москву и государственный обвинитель Р.А. Руденко. Среди советской делегации ходили слухи, будто бы Сталин сказал: «Похоронить, как собаку!» В частности, об этом в кулуарах говорил обнаруживший труп полковник М.Т. Лихачёв. Но иностранным сторонам была официально озвучена другая советская версия – неосторожность при чистке оружия. Дело в том, что это исключало доступ местных экспертно-криминалистических подразделений к осмотру места происшествия. Зоря числился военнослужащим, и достаточно было простого уведомления дежурного офицера военной комендатуры с американской стороны. И что интересно, Р.А. Руденко лично явился в офис американской миссии и сообщил эту версию американскому прокурору Роберту Джексону, а потом запросил у него санкцию на немедленное перемещение тела погибшего с места происшествия в советскую зону оккупации, в Лейпциг, минуя какие-либо медицинские экспертизы.

Понятно, что в советскую версию никто из иностранных представителей не поверил, но официально опротестовывать ее не стали, и она была принята.

24 мая тело было доставлено из Нюрнберга в Лейпциг в сопровождении заместителя советского обвинителя Ю.В. Покровского, и по сопроводительным документам Зоря числился как «рядовой».

Что же касается Катынского расстрела, то одни историки уверены, что все документы по этому делу были сфальсифицированы немцами, чтобы доказать вину СССР, другие – что они были сфальсифицированы комиссией H.Н. Бурденко, чтобы возложить всю меру ответственности на Германию.

СТРАННАЯ СМЕРТЬ ЕФРЕЙТОРА ИВАНА БУБЕНА

А за пять с половиной месяцев до смерти Зори, 8 декабря 1945 года, в том же Нюрнберге погиб еще один советский человек – ефрейтор Иван Бубен. Он был застрелен прямо в центре города, у местного «Гранд-отеля», в котором по вечерам собирались участники процесса.

Этот инцидент тоже по сей день остается загадкой.

Иван Бубен был шофером упомянутого выше руководителя группы советских контрразведчиков Михаила Лихачёва.

Вечером 8 декабря в «Гранд-отеле», как всегда, собралась публика из разных стран. Незадолго до полуночи, примерно в одиннадцать часов, отдых посетителей ресторана прервало чрезвычайное происшествие. Около отеля стояла машина, в которой шофер ждал своего начальника. К этой машине подошел какой-то человек в форме рядового американской армии, рывком распахнул переднюю правую дверь и в упор выстрелил в шофера. Смертельно раненный Иван Бубен успел сказать: «В меня стрелял американец».

Начальник – полковник Лихачёв – в тот момент ужинал в «Гранд-отеле», и тут же возникла версия, что убить хотели именно его, а не простого шофера, который ждал начальника в машине и в ресторан не заходил.

Есть и другое описание: якобы смертельно раненный Иван Бубен вошел во вращающуюся дверь отеля и там рухнул на пол, выкрикнув: «А еще союзники!»

Александр Звягинцев в своей книге «Нюрнберг. Главный процесс человечества» пишет: «Поползли слухи о попытке покушения на Руденко, однако более вероятной целью был Лихачёв. Миссия, возглавляемая им, проводила в Нюрнберге очень большую и весьма полезную работу. Были все основания считать, что кто-то хотел запугать контрразведчиков, одновременно устранив их руководителя <…> Лихачёв вместе с компанией поехал в Нюрнберг на очень заметном лимузине – на черно-белом «Хорьхе» с салоном из красной кожи, про который говорили, что он из гаража Гитлера. У Лихачёва была привычка садиться впереди, справа от шофера. Не доезжая до «Гранд-отеля», Гришаев и Соловов попросили остановить машину, поскольку остаток пути решили пройти пешком. Поколебавшись несколько секунд, к ним присоединился и Лихачёв.

Минутой позже кто-то в форме рядового американской армии рывком распахнул переднюю правую дверь остановившейся у «Гранд-отеля» машины и в упор выстрелил в шофера Бубена. Лично я считаю, что жертвой нападавшего должен был стать Лихачёв, поскольку он наверняка думал, что Лихачёв, как всегда, сидит на своем обычном месте».

Михаил Тимофеевич Лихачёв с 1932 года работал в системе НКВД СССР. По свидетельству одного из заместителей Р.А. Руденко на процессе Л.Р. Шейнина, Лихачёв с первых дней пребывания в Нюрнберге показал себя заносчивым человеком, чем вызвал к себе крайне негативное отношение окружающих. «И вот дошло до того, – писал Л.Р. Шейнин, – что Лихачёв вовлек в сожительство молоденькую переводчицу, проживавшую в одном с нами доме, и она забеременела. Лихачёв принудил ее сделать аборт и, найдя немца-врача, заставил его провести операцию, прошедшую неудачно».

По словам Л.Р. Шейнина, обо всем, что происходило в Нюрнберге, в особенности о скандале вокруг Лихачёва, Р.А. Руденко сообщил прокурору СССР К.П. Горшенину, в то время находившемуся в Нюрнберге, Горшенин передал информацию в ЦК партии и начальнику Смерша В.С. Абакумову. Лихачёва отозвали из Нюрнберга и посадили на десять суток под арест.

По прошествии времени Михаил Лихачёв стал заместителем начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР и, занимаясь делом Еврейского антифашистского комитета, выместил зло на Шейнине, выбив на него, как считал сам Шейнин, компрометирующие показания, после чего тот был арестован.

Правда, и сам Лихачёв вскоре превратился из охотника в дичь. В декабре 1954 года он вместе с Абакумовым и другими руководителями МГБ СССР был осужден и расстрелян за фабрикацию дел с применением пыток.

В описанном выше инциденте несложно найти множество противоречий. Все-таки был ли Лихачёв в машине в тот вечер? Офицеры Б.А. Соловов и П.И. Гришаев вышли из автомобиля непосредственно у отеля или не доезжая до него? Зачем советским офицерам было гулять в вечернее время по разрушенному городу? Иван Бубен умер на месте или успел зайти в гостиницу? И, наконец, зачем американцу было ни за что ни про что убивать простого русского шофера?

Подоплека этой детективной истории станет чуть яснее, если знать, что в Нюрнберге имело место соперничество двух советских правоохранительных ведомств. Следствием, в том числе предварительным допросом подсудимых трибунала, занималась прокурорская группа во главе с Г.Н. Александровым, подчинявшаяся главному обвинителю от СССР Р.А. Руденко. А вот оперативные вопросы решала специальная следственная бригада Главного управления контрразведки Смерш, которой руководил Михаил Лихачёв.

Между ними были трения. Как пишет Александр Звягинцев, «некоторые работники группы питали подозрения друг к другу, обменивались упреками, а иногда дело заходило еще дальше».

В частности, еще до начала процесса контрразведчики сообщили в Москву, что в ответах обвиняемых при допросах часто слышатся антисоветские выпады, а «товарищ Александров слабо парирует их». Тому пришлось письменно оправдываться перед прокурором СССР К.П. Горшениным: мол, никаких выпадов со стороны обвиняемых ни против Советского Союза, ни против него лично не было, и надо пресечь различного рода кривотолки, «так как все это создает нервозную обстановку и мешает дальнейшей работе».



И тут буквально напрашивается несколько версий.

Во-первых, кто-то мог иметь все основания, чтобы запугать контрразведчиков, одновременно устранив их руководителя, деятельность которого вызывала раздражение у многих советских работников в Нюрнберге.

Во-вторых, попытка покушения на Лихачёва могла иметь под собой личные мотивы.

В-третьих, не исключено, что убийство могли совершить немецкие диверсанты, чтобы спровоцировать конфликт между американцами и русскими.

А может быть, Иван Бубен действительно был случайно застрелен нетрезвым американским солдатом, желавшим прокатиться на красивом автомобиле по городу?

В любом случае вопрос о том, кто стрелял в Ивана Бубена и зачем, так и остался невыясненным.

Автор:  Сергей НЕЧАЕВ

No comments for this topic.
 

Яндекс.Метрика