Михаил Шелег - Я и ты .
Родился 27 сентября 1955 г. в городе Корсакове (о.Сахалин)
Отец – офицер морского флота.
Мать – учительница биологии.
Окончил среднюю школу в городе Лиепая (Латвия). В 8 классе увлёкся игрой на гитаре, начал сочинять песни. В 1972 году собрал свой первый рок-коллектив.
1973-1975 гг. служил в армии (в Харькове в «учебке» и в Амурской области в войсках ПВО). В армии был художником и руководил солдатским ВИА.
После армии вернулся в Лиепаю, где на ряде предприятий работал художником-оформителем, как художник-график принимал участие в городских выставках. Провёл несколько персональных выставок, расписывал стены домов в рамках общественного движения «Художники – городу», руководил любительской рок-группой.
В 1981 году переехал в Ленинград. Работал художником по рекламе в кинотеатрах «Титан» и «Знание» на Невском проспекте.
В период с1982 по 1986 гг. был членом Городского клуба песни, клуба авторской песни «Восток», участвовал в клубных концертах и фестивалях, как автор-исполнитель.
В 1986 году с группой единомышленников организовал неформальное молодёжное объединение ЭТАП (Экспериментальное Товарищество Авторов Песен). Давал сольные концерты и совместные концерты с рок-группами «Август», «Пикник», «АукцЫон», рок-исполнителями Ю.Шевчуком, Б.Гребенщиковым, Г.Сукачовым.
С 1987 года много гастролировал по стране и участвовал в концертах с артистами эстрады и кино.
1990 – выпускал на Ленинградском телевидении авторскую программу «Северный шансон».
В июне 1991 года вместе с А.Новиковым, А.Полотно, В.Цыгановой принимал участие в первом фестивале русского шансона «Лиговка-91» в Ленинграде.
Собрал (1992-1994) и выпустил (1995, 1996) книгу «Аркадий Северный. Две грани одной жизни» (первое издание вышло под названием «Споём, жиган!»).
С 1995 года живёт и работает в Москве. Выпустил ряд сольных альбомов, а так же принимал участие во множестве шансонных сборников. Его песни исполняют А.Иванов, А.Маршал, Н.Штурм, К.Огонёк, Г.Журавлёва, Г.Грач, В.Черняков, О.Орлова, Т.Тишинская.
Выступал с сольными концертами в Москве, Санкт-Петербурге, Выборге, Харькове, Днепропетровске. Участвовал в концертах памяти С.Наговицына, А.Северного, С.Бурмистрова, М.Круга.
................................
«ПАРЕНЬ С САХАЛИНА» Часть I
ПАРЕНЬ С САХАЛИНА…
Родился 27 сентября 1955 года, в городе Корсакове, остров Сахалин, на Дальнем Востоке. В семье военнослужащего и учительницы. Отец — морской офицер, мать — учительница биологии. После окончания первого класса, в 8 лет, отца перевели служить в Латвию, в город Лиепая. И естественно с ним переехала вся семья: мать, мой брат и я. Брат моложе меня на 6 лет. Сейчас он живет в Латвии, он художник.
Второй класс я провел на колесах. Не в сегодняшнем понимании этого слова, тогда и не знали что такое «колеса», в отличии от теперешних мальчишек — беспризорников этого возраста, 8 — 9 лет, которые уже считают «западло» нюхать какой — нибудь «Момент». Так вот сначала уехал один отец, что бы хоть как — то обустроиться, он хоть и был капитан — лейтенант, но ему все равно дали только общежитие. Так вот, за то время, что отец искал более менее приличную квартирку, делал ремонт, я одну четверть учился в Чернигове, где жили дедушка с бабушкой — родители моего отца, а еще одну четверть я учился в Ленинграде, точнее в Ломоносове, там же жило семейство моей мамы.
Кстати по материнской линии у меня прослеживаются дворянские корни, наша семья с трепетом носит память о графе Селезневе — моем пра — пра — пра — дедушке, который в свое время служил на Кавказе, как и многие русские офицеры. Он влюбился в шестнадцатилетнюю грузинскую княжну, выкрал ее, увез сначала в Петербург, где у него был доходный дом, а потом они уехали за границу. Далее, по обрывочным рассказам родственников, с гор Кавказа приехали абреки, нашли квартиру, где жили мои предки и зарезали их, такая вот грустная романтичная история, хотя, мне кажется, подобные «сочетания браком» в то время были обычным явлением.
По отцовской линии, больше наблюдалось служителей культа сельского значения, словом, церковные служители, вон оно как. Между прочим, я крещеный, меня крестили в три годика, обряд совершал сельский поп села Авдеевка, что под Черниговом. Верю ли я? Это сложный вопрос, неоднозначный, сказать верю ли, верую — значит не сказать ничего. У меня свое отношение к церкви, свои понятия… Во всяком случае, в суе я Бога не упоминаю.
В Латвии, я закончил среднюю школу. Первых класс, еще на Сахалине, закончил круглым отличником, а дальше были четверки и тройки, но в Латвии, в средней школе был «середнячком» гуманитарного плана, ибо с точными науками не дружил.
Классе в 9 — 10 , под конец школы, я организовал музыкальный рок — коллектив, но не в своей школе, так как там уже был какой — то ансамбль, куда меня, кстати, тоже пригласили играть, но так как я и на гитаре играл и песни пел свои, то и девчонки смотрели на меня, а не на остальных ребят, которые в конце-концов не выдержали и выгнали меня, вот и пришлось делать что — то свое. Организовалась группа, и скоро к нам на танцы, которые мы устраивали, стало приходить все больше и больше молодежи и старшеклассников, причем не только из нашего микрорайона, но и из других мест, так как попасть именно к нам на танцплощадку уже считалось модным. Мы пели песни «Битлз» и других популярных групп, то что позволяла аппаратура и что пользовалось в то время большим успехом — в основном это были англоязычные песни, но были и советские перепевки наших ВИА, конечно же пели и свои песни, причем у меня тогда были песни бунтарского характера, типа «Отдайте нам нашу Аляску», «Я хочу быть хиппи», «Школьная любовь» и так далее. Следует заметить, что петь английские композиции нам никто не запрещал, но это была Латвия. Все же, даже в столь демократичной на тот период времени Латвии на всех дискотеках в обязательном порядке присутствовал дежурный учитель, что бы упаси бог никакого интима, в виде погашенного света и близко танцующих медленный танец пар не наблюдалось. Но сами понимаете, стоило ему выйти за дверь как интим шел полным ходом… Когда мы начинали исполнять наши песни, то тогдашняя молодежь, то есть наши сегодняшние папы и мамы, вели себя один в один, как тинейджеры поколения, выбирающего пепси, то бишь сегодняшние, те же сломанные стулья, размахивания одеждой, тоже что-то ломалось и разбивалось, те же выкрикивания… Расплачиваться за то, что вечера танца устраивались в другой школе и с «неродным» коллективом, пришлось тем, что меня стали выгонять из моей школы, причем без особой мотивации, просто директриса сказала: «Раз тебе там нравиться развлекаться, там и учись.» Но мне все же дали закончить свою школу, правда, не без мелких пакостей в виде лишних троек в аттестате.
МЫТЬЁ ПОЛОВ ЗУБНЫМИ ЩЁТКАМИ У НАС БЫЛО НЕ В МОДЕ, А ВОТ СКРЕСТИ ПОЛОВЫЕ ДОСКИ МАЛЕНЬКИМ КУСОЧКОМ СТЕКЛА БЫЛО КАК РАЗ В ХОДУ…
После окончания школы, я сразу пошел в армию, тем более, что отец у меня военнослужащий и он сказал: «Тебе обязательно, сынок, надо побывать в армии, посмотреть ее изнутри, а потом будем разговаривать куда тебе поступать».
«Изнутри» мне армия не понравилась. Я сразу понял, что военная карьера не для меня. Да, была дедовщина , но она была всегда, просто не мое это, я не умею стоять по стойке смирно, не могу отдавать честь пьяному прапорщику… И когда однажды сказали: «Кто умеет рисовать — два шага вперед» — я сделал три шага вперед. Меня посадили оформлять документы в Ген. Штаб.
Первые полгода я прослужил в Харьковской учебке, а последующие полтора года за мой строптивый характер меня отправили служить на китайскую границу, где как раз происходили военные действия. Из неизгладимых армейских воспоминаний можно привести встречу с прапорщиком в свободное время, когда последний, заметив газету у меня в руках спрашивал: «Что шибко умный? Ну-ну…», а «ну-ну» могло означать только одно, сейчас закончится свободное время и злобный прапорщик отправит мыть полы, что неизменно и происходило. Мытье полов зубными щетками у нас было не в моде, а вот скрести половые доски маленьким кусочком стекла было как раз в ходу… Причем можно было стать вечным «половым» только за то, что у тебя сильно оттопыренные уши, что не по нраву старшине…В общем не полы так картошка, не картошка так полы. Мне помогло то, что нашему старшине приспичило научиться играть на гитаре, причем слуха у товарища старшины не было вовсе, но желание огромное, так что ночи напролет я занимался обучением царька нашего отряда.
Были и еще ночные развлечения, но уже приятные, например, мы собрали некий кружок по интересам и по ночам слушали оперу «Иисус Христос — суперзвезда», пили кофе.
Потом мы занялись бизнесом, брали деревяшку, обтачивали, получался кружок, к обратной стороне которого приклеивалась булавка, а на лицевой стороне я рисовал и раскрашивал трафаретное изображение Джона Леннона или Пола МакКартни, далее имя нарисованного писалось по-английски, подобный сувенир продавался по договорной цене, скажем рядовому или сержантскому составу, которые получали меньше всех, значок доставался за полтора — два рубля, если же покупателем являлся офицер, лейтенант, то скидки не делались и «вещь» шла за пять рубликов. Большим спросом пользовались дембельские альбомы, вот уж где художник был царь и бог у «дедов». Многие помнят, что особо популярен был сюжет из «Ну, погоди!», где заяц был старшиной, а волк — рядовым, на протяжении всего альбома сюжеты были разные, но последний лист, как правило, был одинаков у всех, волк — дембель возвращался домой на поезде, а на перроне его поджидала «проституирующего» (по-другому не скажешь) вида лиса.
О ШАНСОНЕ ТОГДА НИКТО НЕ ЗНАЛ, ХОТЯ В УЗКИХ КРУГАХПО РУКАМ УЖЕ ХОДИЛИ ЗАПИСИ СЕВЕРНОГО…
После службы, я дождался ленинградского эшелона, что стоило мне лишнюю неделю службы, и поехал в Ленинград, город своей мечты. В Питере мы отдохнули…, но долго гулять в солдатской форме, когда вокруг все в штатском, не очень-то приятно. Короче, я вернулся в Латвию, где сильно увлекся живописью, графикой и офортом, причем дело дошло даже до собственных выставок. Работал же я художником на предприятиях, где мне в обязанность вменялось оформление коммунистических лозунгов и плакатов, о рекламе тогда никто и не слышал. Параллельно я занимался написанием песен, в тот период времени у меня за плечами было уже несколько вокально-инструментальных ансамблей. Я уже не играл рок, как в школе, здесь дело доходило уже до девушек-солисток, исполняли мы эстрадную песню, словом, все по взрослому. Мы выступали на многих конкурсах, но выше четвертого места никогда не занимали, потому что в Латвии приоритет всегда отдавался «коренным» группам, которые и занимали первые три места, независимо от мастерства исполнения. О шансоне тогда никто не знал, хотя в узких кругах по рукам уже ходили записи Северного, но я в тот момент был ближе к западной музыке, советский же вариант эстрадных песен был для меня не очень интересен — песни про БАМ и так далее.
Я делал несколько попыток уехать в Питер, мне составляли компанию мои друзья, летом мы уезжали в Ленинград с надеждой через него отправиться подзаработать на север, на стройку, а уже с деньгами вернуться и устроится в городе-герое через лимитную прописку. Но все наши попытки были неудачными, по какому-то неведомому року все деньги, привезенные с собой, оказывались пропиты и прогулены, а когда бравые парни заявлялись на предприятие с предложением отправить их на север для построения светлого коммунистического будущего, потенциальные работодатели посылали активистов куда подальше и нам ничего не оставалось, как возвращаться в Латвию.
АФЕРА УДАЛАСЬ, ВОВА ПОЛУЧИЛ ШИКАРНЫЙ УЖИН В РЕСТОРАНЕ ПЛЮС ПИВНОЙ БАР, Я СТАЛ СТУДЕНТОМ…
Карьеру студента я пытался освоить так же ни один раз. В Чернигове я поступил, и более того, даже проучился энное количество времени в педагогическом институте, но только до момента организации собственной выставки в вестибюле уважаемого ВУЗа, где на веревочках, на прищепках, были размещены «полотна» с изображением абстракций. Но, видимо, ректор, узревший большой интерес будущих педагогов к творчеству однокашника, радости не испытал и искусства не понял. Изгнать отличившегося сразу же, наверное, не решился, повод был подобран позже. Преподавание в институте велось на украинском языке, я же не обладал безукоризненным знанием последнего, но в общих чертах все было понятно.
Висел, кстати, на моей душе один камень — в институт я поступил не сам, а старым дедовским способом: я подбил своего брата Вову — офицера советской армии, обладателя красного диплома военно-морского училища имени Попова, мол, Вова, ну что тебе стоит, а… и он брал мой листок абитуриента, свободно проходил и блестяще сдавал экзамены. Планировалось впоследствии взять из учебной части личное дело и оторвать фотокарточку, было понятно, что никому никакого дела до нее нет. Перед экзаменом Вова спрашивал на что сдавать, на пять или как? Я же говорю, мол, ну, что ты, Вова, какое пять, с меня ж потом требовать будут знаний всяких, а сдашь на тройку — стипендии не дадут. Так Вова и сдавал все на четверки. Афера удалась, Вова получил шикарный ужин в ресторане плюс пивной бар, а я стал студентом.
Но вот незадача, после проведения собственной выставки, на лекциях по педагогике, которые вел злопамятный ректор, я никак не мог понять одно слово «вихование». На лекции по педагогическому такту я поспрашивал у рядом сидящих, те тоже не поняли, но особо не переживали. Мою суету узрел профессор и призвал к ответу, что это я верчусь. Не долго думая, я задаю вопрос о непонятном слове ему в лоб. Тот в недоумении, как это я учусь в украинском ВУЗе, а язык не понимаю и вообще каким образом я поступил в сию альма-матер? На что я отвечаю, что элементарно, мол, поступил я, физика и математика навыков украинского языка не требует, а сочинение написал на русском. Ректор в шоке переспросил кто же это принял у меня сей опус.
Далее ректор изъявил желание встретиться со мной в своем личном кабинете и поговорить наконец-то о целесообразности моего обучения в данном учебном заведении. Встреча состоялась и мне было жестко «рекомендовано» перевестись на заочное отделение, откуда впоследствии меня могут перевести, например, в Ленинградский педагогический институт — в Советской стране — все для советских граждан. Кстати, слово «вихование» в переводе на великий и могучий означает воспитание.
ПАРЕНЬ С САХАЛИНА» Часть II
В 1980 ГОДУ УМЕР ВЛАДИМИР СЕМЁНОВИЧ ВЫСОЦКИЙ… ВЕЧЕР ПАМЯТИ В.ВЫСОЦКОГО НАМ НЕ ДАЛИ ПРОВЕСТИ – ЦЕНЗУРА ЗАПРЕТИЛА.
Я, как и многие мои знакомые, слушал его песни, но особого восторга не испытывал, ну поет какой-то хриплый мужик и ладно. Более того, я не могу сказать что записи Высоцкого были так уж в ходу, может где-то это и было, но в кругу моих друзей — нет. Так совпало, что именно в этот период времени я увлекся прочтением русской классической литературы, доставал где-то «закрытые» книги и с упоением читал. И именно тогда я стал слушать, причем именно слушать, осознанно, записи Владимира Семеновича. Бобинный магнитофон нагревался от постоянной работы, когда у меня заканчивалась бобина, я просто переворачивал ее и все слушал заново, и так много раз. Влияние песен было огромным. Буквально сразу я написал песен двадцать посвященных В.С. Высоцкому, только не «на смерть поэта», а в подражание его манере исполнения юмористического порядка. Стал показывать сочиненное своим друзьям, те приходили в восторг.
Мы стали устраивать поэтические вечера: «Вечер поэзии А. Вознесенского» или Е.Евтушенко. Вечер памяти В. Высоцкого нам не дали провести — цензура запретила. В то время цензура была особо обострена, даже в Латвии. Плюс дикий латышский национализм, когда русским ребятам художникам выделялась комната 10 метров на несколько человек, а латышам — целая мастерская громадного метража. Все это и стало уже последней каплей в моем решении окончательно уезжать…
Я ГОРДО ДОСТАЮ ТРУДОВУЮ КНИЖКУ, ГДЕ БОЛЬШИМИ БУКВАМИ НАПИСАНО: МАЛЯР 5-ГО РАЗРЯДА…
Приехал я в Ленинград 25 июля 1981 года. Сначала жил у своих знакомых в общежитии текстильного института на Садовой улице. Счастливое обитание в стенах данного заведения продлилось ровно до конца летней сессии, когда все студенты разъехались по домам на каникулы, и общежитие опустело. Тут-то и сработала пропускная система…
Потом, пока не кончились деньги, жил у друзей. В конечном итоге возмездие в виде опустевшего кошелька меня нагнало. Я отправился на Невский проспект, в бюро по трудоустройству. Стою в очереди на подачу заявки, подлетает ко мне дородный дядька и говорит: «Чего ты тут стоишь, пошли к нам в трест, мы тебе общежитие дадим, говори скорее, что умеешь делать?» Я гордо достаю трудовую книжку, где большими буквами написано: маляр 5-го разряда, что было присвоено мне одним из кадровиков латышского производства.
Работодатель пришел в восторг. Еще бы, в то время на стройке работали маляры всего лишь 3- го разряда и то они уже считались бригадирами. Так я попал в ГлавЛенинградстрой и в общежитие данной организации, что на Кузнецовской, 40.
Пошли рабочие дни и богемные вечера. Я продолжал сочинять и петь песни, стал мелькать на голубом экране, что было тогда довольно не трудно, только надо было являться членом какого- нибудь самодеятельного коллектива. Собственно я членствовал на улице Рубинштейна, 13 — в Театре самодеятельного творчества или ЛДНТ — Ленинградский Дом народного творчества. Председательствовал там Борис Потемкин, автор, если не ошибаюсь, знаменитой песни того времени «В нашем доме поселился удивительный сосед». Там же можно было встретить Сергея Касторского и Виктора Платицына — отцов бессмертного ныне хита «Зайка моя…».
Следует заметить, что состоять в творческом коллективе было не только приятно, но и денежно. В те годы разные НИИ сильно тяготели к творчеству, но оплатить труд профессиональных исполнителей из Ленконцерта они были не в состоянии, а вот расплатится с самодеятельным коллективом путевками общества «Знание» — это легко!
Кто помнит, существовала тогда подобная форма оплаты, одна путевка общества «Знание» стоила 6 рублей, получить по ней денежки можно было только непосредственно в обществе «Знание», причем с вычетом «комиссионных». Но все равно, получая за выступление три путевки, сумма в 12 рублей точно была моя. А что такое 12 рублей в то время? Если мерить всенародным эквивалентом, не подумайте что долларом, то получится 3 сосуда священного напитка, вино тогда стоило и того дешевле, рубля 2 за бутылку. Таким образом, получив данный вид приработка, я мог гордо смотреть в глаза своей второй половине, точно зная, что вино, сыр, колбаса и прочие атрибуты романтического вечера у меня в авоське.
ПОНАЧАЛУ СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ НАМ ОЧЕНЬ НРАВИЛАСЬ…
В начале 80-х я познакомился с девушкой. Она занималась пантомимой в кружке на Кузнецовской, 40, а я для них рисовал плакаты. После продолжительных прогулок решили пожениться. Кстати, бракосочетание снимало с меня статус лимитчика.Да тогда и не было такого деления, по крайней мере, никто в лицо мне никогда ничего подобного не высказывал.
Поначалу семейная жизнь нам очень нравилась. Жена водила меня по своим друзья, я ее представлял своей, как сейчас бы сказали, тусовке. Я водил ее в Клуб бардовской песни «Восток», где выступал со своими песнями. Как — то мы даже пели там в паре с Гребенщиковым, по отделению каждый.
Пребывая семейным человеком, крайне тяжело оказалось вставать в 6 утра на работу, а помимо жены было еще и написание песен, нередко творческий процесс длился до пяти утра и за ночь я мог написать три песни, очень хорошую, не очень, и совсем не очень. Словом, вставать с петухами оказалось не по-творчески. И я перевелся в транспортный цех экспедитором, но зря: здесь пробуждение предусматривалось в 5 утра. Тут я вспомнил о задачах партии и обратился к комсомольскому лидеру ГлавЛенинградстроя с предложением изготовить барельеф товарища Ленина из пенопласта. Комсомольцу идея понравилась, тем более, что она светила жирной галочкой в его личном деле. Так я оказался переведен из экспедиторов в небольшую мастерскую, где и был вырезан барельеф учителя всех народов.
Сделанную конструкцию поместили перед красной драпировкой, у кабинета руководства, ниже «изваяния» красовалась заботливо вырезанная надпись: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!» Проходя мимо данного лозунга, многие мысленно добавляли подпись сего постулата: «Ленин».
Потом, после женитьбы, я поменял множество мест работы. Работал и в Молодежном Театре на Фонтанке, и в Пусконаладочном управлении турбин, художничал… Конечно, по молодости все это кажется просто, но, с другой стороны, найти хорошее место без нормального образования, без протекции было крайне сложно. А ведь хотелось же еще не особо напрягаться, что бы оставалось время на написание песен. Все творческие места, типа кочегарки были заняты.
И вот, в один прекрасный день, я просто пришел в кинотеатр «Знание» и попросился мыть полы. Взяли. Работа была «не пыльная», помыл полы вечером, иногда подмел и свободен. Но талант требовал самовыражения во всем. Однажды я обратил внимание на неряшливо написанный листок над окошком кассы с перечнем кинофильмов и сеансов. На вопрос, где же ваш художник, девочки-кассирши ответили, что он пишет дипломную в Мухинском училище и ему не до работы. Я обратился к директору и предложил себя в качестве оформителя, та обрадовалась и, узрев мои творения, взяла на должность художника кинообъединения «Титан». Должность оказалась очень удобна, полы больше мыть было не надо, зато выделили помещение. Кинотеатр «Знание» находился на Невском проспекте, напротив знаменитого кафе «Сайгон».
НЕМНОГО О «САЙГОНЕ»…
Кафе состояло из двух залов, в первом, коротеньком предбанничке, продавалось кофе, коньяк, бутерброды с красной икрой (пусть Вас не пугает такое изобилие, все просто объясняется, на втором этаже кафе находился ресторан «Москва», откуда и спускались все эти деликатесы). Далее следовало длинное помещение с круглыми столиками на ножке, но ассортимент там был уже попроще: пирожки, коржики и так далее. Второй зал облюбовала молодежь.
О происхождении названия кафе мне рассказал Евгений Клячкин, с которым мы когда-то были знакомы. Так вот, в 60-е годы, Евгений Клячкин и Иосиф Бродский пришли в кафе «Москва» отметить проведение своих творческих вечеров. Интерьер кафе отличался своей экзотичностью — на стенах были нарисованы диковинные птицы и растения, что произвело определенное впечатление на Иосифа Бродского и он сказал: «Что это за Сайгон тут такой». Вот так с легкой руки Бродского кафе «Москва» переименовалось в «Сайгон», правда, неофициально. Но это версия Евгения Клячкина.
В 80-е годы «Сайгон» был местом встречи молодежи хиппообразного типа и рок-музыкантов (панки были уже позже). В те годы я дружил с Олегом Гаркушей, который работал механиком в кинотеатре «Титан». Моя мастерская была местом встреч многих сайгонщиков, ибо отличалась одним очень существенным преимуществом, а именно запасным выходом. То есть можно было свободно прийти туда ночью через вход с Литейного проспекта, но об этом знали только избранные. Бывали в этой мастерской и Цой, и Кинчев, Саша Башлачев и многие другие.
БЫЛИ ТАМ ВСЯКИЕ ВОЛОДИ УЛЬЯНОВЫ И СЕРЁЖИ ПИЛАТОВЫ, КОТОРЫЕ СТРЕМИЛИСЬ НАКИНУТЬ ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ ХОМУТ НА ПОЮЩИЕ ШЕИ…
В период перестройки, мы с Александром Черкасовым, который так же был автором- исполнителем, решили организовать бардовский клуб. Следует заметить, что даже тогда слово «бард» действовало на наших идеологов, как красная тряпка на быка, предпочтительнее было называться автором-исполнителем или поэтом-песенником, чем , упаси Боже, бардом. Свой клуб мы обозвали «ЭТАП», что расшифровывалось как Экспериментальное Товарищество Авторов Песен. «Офисом» служил ДК «Красный октябрь». Многие наши концертные выступления назывались «Мы — барды», что сильно раздражало наших идеологических конкурентов из клуба «Восток», которые были приверженцами традиционной туристической песни и не принимали ничего нового в бардовском движении.
Мы же были молоды и клыкасты, забирали у «Востока » большую долю их аудитории и в конечном итоге к нам стали приглядываться комсомольские организации и их лидеры. Не скажу, что намерения их были всегда доброжелательны, были там всякие Володи Ульяновы и Сережи Пилатовы, которые стремились накинуть идеологический хомут на поющие шеи… Но уже скоро перестройка дала понять молодым комсомольцам, что пора осваивать другие вершины, такие как зарабатывание денег, и они отстали.
С 1987 года меня уже стал приглашать Ленконцерт, что в советский период времени можно было считать хорошим продвижением по карьерной лестнице. И 1987-88-89-90-91 годы я ездил по стране с концертами. Огромное количество выступлений мы дали с артистами ленинградской эстрады и актерами наших драматических театров. Тогда я сдружился с Александом Демьяненко, с Еленой Драпеко, выступал с актерами БДТ Светланой Крючковой, Олегом Басилашвили. Делил сцену с нашими писателями-сатириками.
В 1991 году, после путча, в нашей артистической среде, да и, наверное, во всей стране стали происходить дичайшие вещи. Скажем, разговаривая по телефону с приятелем, я вполне мог услышать фразу, типа: «Да, Генка-то Иванов повесился, не выдержал, и Танька спилась совсем». Это были обычные люди, подкошенные кризисом. Рухнула такая махина как Ленконцерт. Более 2,5 тысяч людей оказались выброшенными на улицу. Такой артист как Эдуард Хиль уехал в Париж, здесь он оказался никому не нужен. Кто-то сел торговать в ларек пивом, имея за плечами консерваторское образование. Гастрольная деятельность оказалась для меня практически невозможна. Возникли осложнения в семье, я убеждал свою супругу, что не только нам так плохо, что бедствует вся страна, что на гречке сидим не только мы с ней. Но жене было все равно, что происходит, важен был только факт не приноса денег. Моя вторая половина предлагала мне пойти поработать охранником…
Такая перспектива меня совершенно не устраивала, более того, сильно огорчало отсутствие моральной поддержки жены. Мы развелись, несмотря на наличие ребенка, я очень любил дочку, но не удержало даже это. Я собрал сумку, взял гитару и уехал в Москву.
«ПАРЕНЬ С САХАЛИНА» Часть III
НА ОБЛОЖКЕ ПОМЕСТИЛИ ПРОСТО КРИМИНАЛЬНУЮ, ВЕСЬМА СЫТУЮ ФИЗИОНОМИЮ В ЧЁРНЫХ ОЧКАХ…
Как появились мои первые блатные песни?
До отъезда в Москву, я два года собирал материал по Аркадию Северному. По приглашению Стаса Ерусланова, который когда-то записывал Северного с ансамблем «Черноморская чайка», я поехал в Одессу. Стас собрал музыкантов и мы записали сразу пять девяностоминутных кассет — сборников из моих и одесских песен, было записано очень много всякого разного из чего впоследствии был сделан один сборник, который Стас успешно продал в Москве. И уже москвичи выпустили блатной сборник под название «В натуре, ап!» А так как меня там никто не знал, то на обложке поместили просто криминальную, весьма сытую физиономию в черных очках. Долгое время люди думали, что это я. Голос, кстати, был стилизован под пьяную хрипотцу. Стас выслал мне небольшой гонорар и посоветовал ехать в Москву, где меня «уже хотели», и дал мне телефон, за что я ему очень благодарен. Я позвонил, представился, в ответ сказали: «Приезжай». Это совпало с моим разводом.
НЕ УДЕРЖИВАЛО НИЧЕГО, НИ ДВЕ КВАРТИРЫ, НИ ТРИ МАШИНЫ, НИ ДАЖЕ НАИПРИЯТНЕЙШАЯ МАМА БЛАГОВЕРНОЙ…
Оказавшись свободным от уз Гименея, я пустился во все тяжкие — был у меня такой бурный сексуальный период. Впоследствии, у меня было достаточное количество вариантов найти себе подругу жизни, но… Всех своих дам помню и до сих пор ценю. Но как только я видел, что моя дама сердца готовится к стремительному нападению на мою независимость — я уходил. Не удерживало ничего, ни две квартиры, ни три машины, ни даже наиприятнейшая мама благоверной. Должно быть, первый брак на долгие годы вперед отбил всякое желание иметь жену. Я свободен и этим счастлив.
Я НЕ ОДИНОК…
Сейчас я живу один, снимаю однокомнатную квартиру на 14 этаже, в Москве. Ко мне приходит очень много друзей и коллег. Я не одинок. Тьфу-тьфу-тьфу, в работе тоже все хорошо складывается. Кому-то я продаю свои песни, кому-то дарю. Мои песни исполняют Александр Иванов, Александр Маршал, Наташа Штурм, Катя Огонек, Гера Грач и многие другие.
МИША БЕРЁТ ПОЛБАТОНА, НА ОДНУ ПОЛОВИНУ КЛАДЁТ КУСОЧЕК СЫРА, НА КУСОЧЕК СЫРА, КУСОЧЕК ВЕТЧИНЫ, НА КУСОЧЕК ВЕТЧИНЫ, КУСОЧЕК КРАСНОЙ РЫБКИ – ВСЁ ЭТО НАКРЫВАЕТ ВТОРОЙ ПОЛОВИНОЙ БАТОНА, НАЛИВАЕТ 100 ГРАММ КОНЬЯЧКУ…
Отношение к Михаилу Кругу?
Я не могу сказать, что мы были близко знакомы. На мой взгляд это был достаточно открытый человек, он ценил юмор. Вообще Миша любил поесть. Как-то мы встретились в тон-студии «Союз», Круг записывал песню «Пацаны», там же были Кемеровский и Клименков. Так вот, во время перерыва, послали круговских папцанов в магазин за едой. Потом все купленное разложили на столе и Миша берет пол-батона, на одну половину кладет кусочек сыра, на кусочек сыра, кусочек ветчины, на кусочек ветчины, кусочек красной рыбки — все это накрывает второй половиной батона, наливает 100 грамм коньячку и таким образом закусывает в типично русской манере. Вот это мне запомнилось.
Мы встречались в студии и на концертах, но Михаил всегда старался держаться особняком от других исполнителей, у меня создалось именно такое впечатление. Возможно, кто-то скажет иначе. Помню, мы присутствовали на фуршете по поводу одного из концертов, так вот Круг не сидел вместе с нами. Вообще он не любил панибратства и, должно быть, был прав. Это можно понять, потому что многие не выдерживают элементарную дистанцию при общении. Ну как можно лезть целоваться к мало знакомому человеку или, скажем, фотографируясь совсем не обязательно обнимать исполнителя и виснуть на нем — все это оскорбляет.
ШЕЛЕГ КВАСИТ ПО ПЕРВОЕ ЧИСЛО, МОЖЕТ ЛЕГКО НЕ ВЫЙТИ НА КОНЦЕРТ…
Исполнители русского шансона такие же люди, как и все и ничто человеческое нам не чуждо. Конечно, в нашей среде нет столь гадкой атмосферы, которая часто возникает в попсе, но, думаю, в этом плане все впереди — завистливых людей везде хватает.
Помню, еще во времена Ленконцерта, на афишах значилось: Михаил Шелег и артисты ленинградской эстрады, — подобное сильно злило этих самых артистов ленинградской эстрады, и они распустили слух среди администраторов, что, мол, Шелег квасит по первое число, может легко не выйти на концерт, будучи в непотребном состоянии. Хотя на самом деле это не так. Ну да каюсь, могли быть исключения, но только 1 января. А теперь скажите мне, какой нормальный человек возьмет концерт в сию знаменательную дату? Только язвенник.
Вообще спиртное я не очень люблю, водку, крепкие напитки. Да, я могу пить с друзьями всю ночь, но на следующий день я уже не буду похмеляться. Более того, с похмелья у меня все болит, так зачем же я буду делать себе еще хуже, надо любить себя дорогого. Есть грех — люблю пиво, но буду отвыкать, а то к зеркалу будет страшно подходить. Не курю, бросил. Могу покурить, когда пишу песню и все. Отвратительно пахнет мужчина, вошедший в автобус сразу после перекура, хуже только мужчина в автобусе после дождя — от того вообще попахивает псиной.
МОСКОВСКИЙ ПЕТЕРБУРЖЕЦ ИЛИ ПИТЕРСКИЙ МОСКВИЧ…
Что бы ни происходило в моей жизни, своим городом я считаю Питер. На Сахалине я только родился, Латвия мне почему-то стала чуждой. Даже когда сейчас я приезжаю к отцу и брату в Латвию, в ту квартиру, где я жил, где стоит моя кровать, лежат мои книжки, в город где живут мои старые друзья, все равно я начинаю себя как-то тяжело ощущать. Депрессия, что ли начинается и мне хочется быстрее уехать оттуда.
Москва — это очень активный, быстрый город. Мне полюбилась Москва. Думаю, правильно будет меня называть московский петербуржец или питерский москвич, как сказал Феликс Невелев (редактор Санкт-Петербургского ТВ). А в Питер я всегда рвусь, меня тянет сюда.
Как я пришел к своим сегодняшним песням?
Был такой период, когда я работал в блатном жанре и таких авторов было очень немного. Но потом словно что-то прорвало, и все ринулись петь с хрипотцой на криминальную тематику. Это как в свое время многие поп-исполнители считали своим долгом петь как Вова Пресняков. Мне стало скучновато быть как все. Потом, зачем я буду петь про лагеря, где никогда не сидел? И я ушел в более широкую тематику, в так называемый русский шансон, который объединяет в себе целый ряд жанров. Я бы назвал направление, в котором пишу — «эстрадный шансон».
Например, песня «За глаза твои карие» появилась на свет достаточно необычным образом. Я хотел выдумать какую-то романтическую историю с сумасшедшим сюжетом, но понял, что это будет не искренне, таких песен много. А тут так совпало, что у жены моего хорошего знакомого, авторитетного парня из города Долгопрудного, что под Москвой, был день рождения, куда я и был приглашен. Приятель попросил взять гитару, если я не против, и если не лень, то сочинить буквально четверостишье для его благоверной и написать на открытке со своим автографом. Я согласился и расспросил поподробнее про жену, мне сказали: глаза карие, ну и все остальные компоненты. И я начал сочинять тост: «За глаза твои карие, за ресницы шикарные…»
А потом думаю, ну зачем же тост, получается-то неплохо. Попробовал под гитару. Хорошо. А раз получился припев, значит надо уже писать и куплеты. На день рождения я приехал уже с готовой песней. Девушка была в шоке, прослезилась. Конечно, ей было очень приятно. Я за тот вечер раз семь спел эту песню, до такой степени она всем понравилась. Потом я уже стал говорить, что надоело, запишите на магнитофон. На что мне ответили, что уже все записали, но это будут слушать завтра, а ты, пока здесь, давай пой.
МНОГИЕ ДУМАЮТ, ЧТО ЕСЛИ МУЖЧИНА ЖИВЁТ ОДИН, ЗНАЧИТ, ОН НЕУХОЖЕН И ГОЛОДЕН.
На самом деле это не так. Стираю я отлично сам, или в прачечной. Гладить не глажу, не люблю глаженое белье. А уж в готовке обставлю любую женщину. Уж скольких я знаю, но восхищался до сих пор только одной девушкой, которая приготовила на Новый год отменного гуся.
Из нашей отечественной поп музыки мне нравятся ребята из «Руки вверх», Леонид Агутин, Таня Овсиенко, Алена Апина. Да что говорить, мирового уровня есть певицы: Ирина Аллегрова, Лариса Долина — они нисколько не уступают этой пьянице Дайяне Росс, я имею в виду не потребление алкоголя. Вообще же, я обычно если и слушаю попсу, то как фон к чему-то, например, к готовке или в баре. Хотя, бывает, возникает ощущение, что это не музыка, а забивание свай, бум-бум-бум, но раз кому-то это нравится — пусть забивают дальше. В последнее время слушаю больше шансон.
ВООБЩЕ ЖЕ Я ВСЕГДА СМОТРЮ В ЗАЛ, ОСОБЕННО НА ЖЕНЩИН…
Сильные ли впечатления испытываешь на сцене Ледового дворца?
Понятно, что когда дышит такой громадный организм, когда на тебя, крошечного таракашку, устремлены тысячи глаз, когда тебя, как стрелы, пронизывают людские био-поля, то волнение, безусловно, есть, ладошки мокрые от эмоций, думаю что-то подобное испытывают все исполнители. Но ты видишь-то только первые десятки рядов, которые освещены рампой.
Вообще же я всегда смотрю в зал, особенно на женщин, особенно приятно, когда видишь, как они двигаются в такт музыке, подпевают, вот с ними я и начинаю «общаться», это здорово помогает.
Охрана в зале. Охрана очень нужна. Я убедился в этом сам, на личном, печальном опыте. В ДК Горького, на последней песне, я обратился с просьбой включить свет, чтобы увид
