Хотелось бы несколько нарушить хронологическую последовательность рассказов, с тем, чтобы не ошарашить неискушенного в лагерных делах читателя ужасающим трагизмом некоторых предстоящих историй.
«Щадящая» радиограмма по поводу пойманного беглого краснодеревщика Юдина и его жены была явлением уникальным и неповторимым.
Вопреки всем теоретическим представлениям, подтвержденным практикой, полностью исключающим даже малейшую возможность успешного побега из мест заключения на Колыме, в шоферских кругах тех лет был известен случай — всем чертям назло! — элегантного «приключенческого» группового побега! Успешного!! С настоящим «хэлпи эндом», словно в голливудском вестерне.
В феврале, а может быть, в марте 1944 года с автобазы Чай-Урьинского горнопромышленного управления (поселок Нексикан) отправлялась в Якутск колонна из тридцати новых «студебеккеров» за бензином.
С началом войны почти весь ходовой парк колымских автобаз, обеспечивающий транзитные перевозки,— легендарные сегодня «ЗИС-5» — были в пожарном порядке местными силами переоборудованы по типу «ЗИС-21» на газогенераторные машины, на местном наречии «фазаны».
С неслыханной отвагой колымские шоферы, вольнонаемные и заключенные, в шестидесятиградусные морозы по тяжелым горным дорогам возили грузы на своих утлых, ненадежных «фазанах», питаемых не бензином, а древесными чурками. Причем не с нагрузкой, предписанной заводом,— две с половиной тонны. Они возили по шесть тонн на самодельных «трехосках» и полуприцепах «дремадёр».
Напрасно старушка ждет сына домой —
Уехал он в рейс на газгене...
Очередной «вице-король» Колымы Никишов смог гордо рапортовать Верховному о громадной экономии бензина, столь нужного фронту...
Массовый трудовой героизм колымских шоферов в годы войны еще ждет своего повествователя.
Но рассказ сейчас пойдет о другом.
Осенью 1943 года на Колыму хлынула техника союзников, преимущественно США, поставляемая по ленд-лизу,— горнодобывающая, автомобильная. Штаты были явно не менее заинтересованы в желтом металле, чем во фронтовых успехах Красной Армии. На центральной трассе появились сорокатонные «Даймонд-Т», по всем дорогам и по бездорожью — отличные военные грузовики «студебеккеры», по-нашему — «студари». И конечно же, до конца короткой навигации 1943 года количество завезенного жидкого топлива соответствовало «достигнутой» с помощью «газгенов» экономии, вследствие чего к концу долгой колымской зимы вся эта чудо-техника союзников грозилась превратиться в массу ненужного металла.
Зато огромное количество бензина было почему-то заброшено по Алданскому тракту в Якутск.
Автоколонне, выехавшей из Нексикана в Якутию за бензином, предстоял дальний и тяжелый путь. От поселка Кадык-чан, расположенного на 740 километре центральной трассы, до Хандыги, что в Якутии, шла так называемая Новая трасса — около 1000 километров временного проезда; его строили в начале войны, не считаясь ни с какими затратами и жертвами; Япония могла перерезать морской путь на Колыму,
От Хандыги до Якутска дороги в те годы вообще не было. Добрых полтысячи километров предстояло проехать по руслам рек и зимникам. Головной полноприводный «стударь» был оборудован снежным плугам; предполагалось установить на него двойные передние колеса и заковать все скаты в цепи. За рулем этой головной машины ехал немолодой заключенный Данько, самый опытный шофер автобазы. Было известно, что он из племени «беспредельщины» — был вором «в законе», потом он «ссучился», пытался опять вернуться к «полнотелым». За ним установилась слава провокатора и стукача. Рядом с ним ехал начальник транспортного отдела управления Филатов - руководитель колонны.
За неимением на автобазе автоцистерн кузова машин были загружены пустыми, выпаренными металлическими бочками из-под американского моторного масла оригинальной конструкции. Днища и крышки у них были легкосъемными, они закреплялись обручами с замками-лягушками.
Колонну сопровождали четверо бойцов, вооруженных автоматами.
В Начале пути, еще на центральной трассе, пользуясь темнотой, в заранее обусловленном месте в три машины колонны, скрытно подсели трое беглецов, трое заключенных шоферов автобазы. Они были откомандированы на прииск «Фролыч», куда вывозили длинномерный лес по головокружительным перевалам Жулинской трассы.
Свои рейсы три товарища совершали всегда вместе. После последней перед побегом разгрузки на прииске они доехали до первого перевала, отцепили свои «обезьянки» (прицепы), столкнули их в обрыв. Машины спрятали в таежном распадке, вернулись пешком на центральную трассу.
Бее трое имели по «червонцу». Один из них уже отбыл половину срока; двое — бывшие фронтовики — отбыли немного. Что их побудило стать «ледовиками», идти в тщательно об-думанный и приготовленный, но предельно рискованный побег?! Об этом трудно судить. Во всяком случае, хорошо знакомое автору этих строк серое «временное удостоверение водителя» с крупной надписью наискось — «ЗАКЛЮЧЕННЫЙ» (единственный документ, доступный колымчанам данного-контингента) гарантировал его обладателю при добросовестной работе, как правило, бесконвойную житуху и возможность выживания. В резком отличии от тысяч несчастных обреченных собратьев. А риск был бесконечно велик, вероятность успеха — ничтожно мала, неуспех означал мучительную смерть! Посвящены в побег были всего несколько шоферов колонны, кстати — все вольнонаемные. По понятным причинам, мы впоследствии узнали лишь о факте совершившегося побега; о его «технических подробностях» мы узнали лишь годами позже.
Христопродавец Данько еще перед выездом кое-что пронюхал (через несколько лет его порешил воровской нож).
Растянувшуюся колонну часто останавливали, особенно по ночам. Бойцы усердно шарили по машинам, по бочкам. Беглецы были начеку, они успешно прятались, перебегали с одной машины на другую.
Новая трасса, классический путь беглецов, зорко охранялась. В трех точках круглосуточно дежурили оперпосты: у центрального поселка дорожного строительства Адыгалаха, на Индигирской переправе, в районе Оймякона, третий — уже за Верхоянским перевалом, у поселка Кэбюма.
Невероятно, но факт: беглецам удалось проехать все три оперпоста! Феноменальное достижение...
На третьи сутки колонна прибыла ночью в Горячий Ключ, маленький поселок, расположенный в 75 километрах не доезжая Хандыги. Не глуша моторов, уставшие шоферы завалились в кабинах спать; бойцы караулили. Головная машина, за рулем которой менялись начальник колонны Филатов и Данько, ушла вперед на Хандыгу. В Хандыге перед утром Филатов поднял на ноги местный НКВД (работа Данько). Срочно была организована засада. Прибывшая колонна была окружена автоматчиками, которые тщательно, по одной, перешмонали все машины. Из посторонних никого не обнаружили.
Беглецы скрытно покинули колонну на Горячем Ключе. Там в то время расположился небольшой военный аэродром, на котором совершали промежуточные посадки перегоняемые из США на фронт летчиками специального авиаподразделения «аэрокобры» и «дакоты». Последние — с грузом запчастей и боеприпасов.
Без всякого сомнения, наши беглецы имели при себе «песочек». «Обменные операции» при разгрузке лесовозок заключенными на прииске несомненно состоялись. Им — хлебушко, курево, кусочек плиточного чая на заварку-другую чифирка. От них — щепотка золотой россыпи...
Военные летчики, регулярно летавшие в Штаты, видно, не могли не проявить интереса к презренному металлу. Беглецы прилетели в Иркутск накормленные, в относительном комфорте. Их высадили в безопасном месте.
Щилка и Нерчинск не страшны теперь...
Они явились в ближайший райвоенкомат и раскрыли карты. И тут их безумное бегство чуть не окончилось трагедией.
«Мы — беглецы с Колымы. Отправьте нас на фронт, в штрафной батальон, в любое пекло... Мы хотим искупить свою вину своей кровью...»
Их сразу арестовали и связали. Собирались сообщить в НКВД. Передумали, сначала позвонили военкому города. По-видимому, беглецов спасло отсутствие симпатии к органам со стороны офицеров армии.
Военком города сразу приехал. Им оказался подполковник. Награжденный многими боевыми орденами, потерявший на фронте одну руку. Узнав о намерении своего подчиненного сообщить о беглецах в НКВД и о том, что их связали, он разразился звонкой неуставной многоэтажной тирадой...
Беглецов развязали и привели к подполковнику. На следующий день их отправили с партией штрафников под конвоем в действующую армию.
Еще весной 1944 года Чай-Урлаг объявил их в бегах. Вероятно, ушла также радиограмма о всесоюзном розыске. Hо ведь шла война, и розыск этот был весьма относительным.
Поздней осенью этого же года последним пароходом в Нексикан пришли от них два письма.
Первое, довольно подробное, пришло в адрес Ивантеева, начальника автобазы. Письмо подписали все трое. Они участвовали вместе неоднократно в боях, все трое были легко ранены. Двое из них уже имели боевые награды. Согласно неписаным, законам военного времени они были полностью реабилитированы. Из штрафного батальона их перевели в строевой полк.
Они просили передать привет всем друзьям на автобазе.
Просили передать «горячий привет» Филатову и Данько.
Второе письмо, заверенное командиром полка, было адресовано начальнику учетно-распределительного отдела (УРО) Чай-Урлага: СНИМИТЕ НАС С УЧЕТА!
