Попытки захвата.
Захват заложников - опасное преступление. Как для тех, кого захватили, так и для захватчиков. Тюремный спецназ шутить не любит и имеет право стрелять на поражение. Только не всегда спецы могут нормально работать. Иногда в одной точке сразу собирается большое количество глупых людей. Или лидирует авантюрист, а остальные ему подчиняются.
Поймали за руку
Примерно так произошло в «хате» одного следственного изолятора. Сидели там шесть человек, ждали суда. Некоторые даже надеялись на условный приговор или небольшой срок. Все были здоровы, по крайней мере физически. Вдруг они решились...
Сотрудница разносила по камерам письма или заявления. Когда она открыла «кормушку» (небольшое окошечко в двери) угловой «хаты», ее схватили за руку два здоровых амбала и потянули на себя. Потом быстро и крепко привязали эту руку самодельной веревкой к металлической стойке нары и поставили под сердце женщины заточку.
Ситуация была еще та. Дверь «хаты» открывается наружу, сотрудница закрыла собой вход. Пусть сама она была в коридоре, но ее рука по самое плечо и боковая часть груди - в камере, которую невозможно открыть. Окно заварено капитально, на нем «намордник» - металлический лист с небольшими отверстиями для воздуха, металлические жалюзи, толстая решетка-отсекатель, не позволяющая подойти к окну.
Вертухай с галеры нажал тревогу. Сбежалась дежурная смена. Узнав, в чем дело, подтянулись начальник с замами. Как водится, с захватчиками вступили в переговоры. Странно, но зеки ничего не требовали. Вернее, обещали подумать. «Хозяин» вызвал спецназ. Если быстро не вызволить частичную заложницу, то у нее омертвеет конечность.
Заключенные меж тем развлекались. Они по очереди вкладывали в привязанную руку женщины свои члены и, совершая фрикции, сексуально разряжались.
В импровизированном штабе по ЧП проклинали наших предков. Тюрьму они построили минимум с метровыми стенами, кирпич добротный, раствор на сыром яйце замешан. Все это даже из гаубицы не пробьешь, так что проломить стену из соседней камеры не получится. Окна тоже отпадают. Оставался только один путь.
Попросив отпустить сотрудницу добровольно и пообещав за это всяческое снисхождение, переговорщики ответа на свое обращение не получили. Тогда начали действовать спецы.
На заложницу очень тихо надели противогаз, а в камеру извращенцев пустили усыпляющее вещество. После долго возились с дверью - она хоть и была деревянной, но оббита железом с двух сторон. Плюс женщина мешает.
Так что пришлось разбирать нижний угол двери. Всех захватчиков спокойно повязали. Очнулись они уже на спецблоке в одиночках. Били их потом часто и сильно, до самого суда, где они все и получили огромные сроки.
Андрей Бутырин .
............................
Цветные сны в зоне.
Сон за решеткой - отнюдь не физиологический процесс с «минимальным уровнем мозговой деятельности и пониженной реакцией на окружающий мир», а нечто гораздо большее. Иногда это способ мистической связи с незабываемым прошлым, нередко -замечательная возможность избавиться от ненавистного настоящего, а в некоторых случаях - и шанс подкрепить свой высокий «тюремный» статус. И чем спокойнее и безмятежнее протекает этот таинственный процесс, тем выше и неоспоримей статус заключенного...
Не буди лихо
В вольной жизни существует множество явлений, на которые в текучке будней почти не обращают внимания. К этому прискорбному ряду можно отнести и сон: вряд ли кто-то из рядовых граждан придает этому процессу важное значение. Главное, чтобы было комфортно, никто не мешал и чтобы с утра чувствовать себя отдохнувшим. А как и где - в спальне или в гостиной, на жестком диване или в кровати, в обнимку с женой или в гордом одиночестве, под персональным английским пледом - не суть важно.
Иное дело - зона. Здесь любой предмет или явление может в одночасье приобрести важнейшее, даже сакральное значение. И сон в этом списке наряду с пищей и деньгами занимает очень важное место. Недаром одна из самых известных арестантских татуировок «Не буди!», выколотая на веках, звучит как грозное предупреждение о том, что покой арестанта - это право на личную жизнь, как где-нибудь в старой доброй Англии право на личную свободу. И посягнувшему на сон - смерть!
Старому «засиженному» зеку Пашкану, отбывающему срок в одном из мордовских лагерей, о таких вещах напоминать не стоило. Худой, составленный из ребер, обтянутых кожей, мужчина спал в своем барачном углу крайне беспокойно - Пашкан страдал почками, посаженными за годы суровых отсидок. Поэтому он несколько раз за ночь ходил в туалет, потом подолгу сидел с кем-нибудь из таких же опытных арестантов, выкуривал папироску, пока не укладывался снова.
Но в то майское свежее утро Пашкан почему-то не проснулся вместе со всеми. Дневальный Дмитряков, бывший офицер, попавший в зону за махинацию с квартирами, получив нагоняй от дежурного, забегал по бараку, осторожно будя «заслуженных» людей. Так же осторожно, почти ласково, он предупредил Пашкана о том, что пора вставать: дескать, проверка на носу. Но старый зек почему-то воспринял это чересчур болезненно. Едва разлепив глаза, он пнул Дмитрякова ногой и, когда дежурный отскочил на безопасное расстояние, пообещал, что дневальному «теперь кранты». Если бы Дмитряков, по офицерской привычке воспринимающий мир излишне оптимистично, придал значение угрозе Пашкана, трагедии удалось бы избежать. Но бывший офицер посчитал, что это всего лишь банальные угрозы немолодого раздражительного человека. И жестоко поплатился.
Пашкан сходил в туалет, почистил остатки зубов, вернулся и, достав из ботинка обломок остро заточенного супинатора, всадил его Дмитрякову в горло.
На суде Василий Пашкевич (так в «миру» звали Пашкана) ничего вразумительного не сказал. Сослался на какие-то старые счеты, получил прибавку к сроку и отправился на «строгач». Правда, близким корешам назвал истинную причину убийства.
Сколько стоит отдых
В середине девяностых в российских СИЗО была такая скученность, что арестанты сходили с ума от жары и нехватки воздуха - переполненность камер превышала норму в три-четыре раза. Понятно, что в таких невозможных для человека условиях обитания не могли не появиться люди, которые постарались использовать ситуацию себе на пользу.
В «Бутырках», помимо традиционного смотрящего, отдыхом заключенных ведал некий Андрей Герасимов - тщедушный, невысокого росточка мужичонка, бывший бухгалтер. Герасимов угодил в СИЗО по какой-то статье, связанной с «мелкими хищениями в особо крупных размерах», и довольно быстро обозначил себя как человека ушлого и главное - отменно разбирающегося во всякого рода счетоводческих схемах.
Смотрящие, как известно, умеют привлечь к делу того, на которое тот предназначен житейским опытом и умениями. Так Герасимов стал правой рукой смотрящего: в его обязанности входило распределение вновь поступающих арестантов по свободным нарам. Учитывая количество людей, многократно превышающее число мест, дело это было непростым. Но Герасимов успешно справлялся - так как люди спали в три смены, он умудрялся распределить очередь таким образом, что всем хватало, а несколько нар в камере всегда были свободны в ожидании «почетных» гостей: авторитетов, богатых бизнесменов, воров в законе. Мало-помалу Герасимов стал пользоваться полным доверием смотрящего, и тот, уверовав в бухгалтерский гений Герасимова, полностью положился на него.
Но недаром хитроумного бухгалтера упекли за решетку. Герасимов, убедившись, что его никто не контролирует, стал брать за очередь вначале небольшую, а потом все более весомую мзду. Если в камеру попадал арестант, способный заплатить за то, чтобы спать всегда на одном и том же месте, Герасимов подыскивал ему «вечное» ложе. Если же у новичка не было ничего за душой, ему доставались самые дальние нары, причем очередь на сон ограничивалась количеством претендентов на это же место.
Сумма мзды вначале ограничивалась сигаретами и продуктами, которыми Герасимов якобы пополнял общак. Потом желающие поспать вволю стали ссужать его деньгами. И вскоре случилось так, что некоторые сутками возлежали на своих нарах, а другие спали по два-три часа и уступали свое место другим очередникам.
Жалобы населения камеры дошли до ушей смотрящего. Он устроил Герасимову проверку - «торговец сном» сразу спалился. Разъяренный смотрящий хотел было дать приказ об «опущении», но в последний момент кто-то из верхушки дал отбой. Герасимова отправили на этап, ходили слухи, что его распределили куда-то в лесную колонию, где тот занял место начальника финансово-экономического отдела. Надо полагать, хороший специалист нашел себя: в наше время талант делать деньги ценится выше всех остальных.
И нет нам покоя…
Впрочем, у любого арестанта, а особенно у того, кто имеет за спиной не по одной ходке, складываются со сном свои отношения.
Владимир Петров, житель Самары, побывавший у «хозяина» трижды, как-то рассказал, что по-человечески он высыпается только первые два-три дня после освобождения. Потом начинается «ломка» - Петров бродит по квартире, встает, ложится, сидит у окна, а сна ни в одном глазу.
Но после третьей ходки Петров понял, как с этим бороться. Когда сон улетучивался окончательно, он перебирался в проходную комнату, окна которой выходили на улицу, включал радио и открывал окно. Ночью через проходную комнату туда-сюда бродили многочисленные родственники. А Петрову хоть бы хны - он спал как убитый, привычный к любому шуму. И если его пытались как-то оградить от крика, топота, гула машин, Владимир только сердился: ведь ему необходим мощный звуковой фон. Можно сказать, этот шум - «спасительный кокон», в котором Петров чувствует себя как рыба в воде - он привык к нему за годы отсидок. Шепоты, грохот каблуков, рык дневального, лепет телевизора - все это прочно вошло в подсознание арестанта. Более того, когда он не слышит этого, Петров не может спать: в арестантском Зазеркалье необычная тишина обычно свидетельствует об опасности. А опасность опытный заключенный чует мозжечком. И тогда ему становится не до сна - ведь в зоне, чтобы уцелеть, нужно всегда быть начеку.
Геннадий Плевако.
