Иза Кремер Ой, Абрам Isa Kremer Oy, Avrom Yiddish Song
Изабе́лла Я́ковлевна Кре́мер (более известна как Иза Кремер; 21 октября 1887, Бельцы, Бессарабская губерния — 7 июля 1956, Кордова, Аргентина) — певица, артистка оперы и оперетты.Иза Яковлевна Кремер родилась 21 октября 1887 года в молдавском селе Бельцы. Чуть позже семья переехала в Одессу.
С ранних лет у Изы проявились музыкальные способности и родители, несмотря на семейные трудности, помогли дочери получить музыкальное образование. Она два года училась пению у известного педагога Луиджи Ронци в Милане и в 1910 году дебютировала на итальянской оперной сцене в партии Мими в опере Пуччини "Богема", получив высокую оценку в тогдашней прессе.
После нескольких выступлений в Киеве Иза Кремер вернулась в Одессу, где в зимнем сезоне 1911/12 г. работала в оперном театре.
Вскоре она перешла в оперетту, где сразу завоевывала колоссальное признание публики. Среди оперетт, в которых она участвовала, были "Нищий студент", "Идеальная жена", "Наконец один", "Польская кровь".
В том же 1912 году она помимо театральных работ исполняла неаполитанские песни, а на следующий год ещё и уличные песенки Монмартра и собственные песни.
В 1915 году в Одессе состоялся большой концерт, на котором выступали видные артисты. С одной сентиментальной песенкой выступила и Иза Кремер, заслужив бурю аплодисментов. И Иза стала выступать на эстраде, исполняя шуточные, интимные, лирические песенки, - многие из которых она сочиняет сама: "Черный кот", "Мадам Лулу", "Маленькие мотыльки", "Модель от Пакена" и др. Пела Кремер и народные песни, романсы.
Завоевав большую популярность, она отправилась в Петроград и в Москву - и всюду успех. Нотные магазины были заполнены нотами песен из её репертуара и большими фотографиями исполнительницы. Иногда в этих городах Кремер выступала и в опереттах. Ее имя не исчезает со страниц журналов и газет на протяжении всего 1916 года.
Революция изменила жизнь актрисы и в 1919 году она эмигрировала в Константинополь, где около года работала в артистическом заведении Ю.Морфесси, а затем во Францию и Америку. Кремер гастролировала по многим странам мира, завоевав мировую известность. Помимо славы прекрасной исполнительницы песен и романсов, она приобрела не меньшую славу и как киноактриса.
В конце 30-х годов Иза Кремер практически прекратила публичные выступления. Исключение было сделано только в единственном случае - перед главами СССР, США и Великобритании, прибывшими на Тегеранскую конференцию 1943 года.
Последние годы Кремер прошли в Аргентине, она вступила в общество аргентино-советской дружбы, готовилась приехать в родную страну, но 7 июля 1956 года за несколько дней до предполагавшегося отъезда её не стало.
1. Еврейские народные песни 2008
..................................
Тегеранская конференция
В доме моего деда, Крапивы Алексея Николаевича, известного в Одессе врача-стоматолога, хранилась папка с надписью «Одесситы». Это были фотографии и вырезки из газет. Обычно хранят фотографии родственников, знакомых. А тут все — от Веры Холодной до академика Филатова. Причём не всегда коренные одесситы, но уж точно те, кто Одессу любил. Видимо, таким образом мой дед, патриот Одессы, делил человечество на одесситов и не-одесситов.
Среди других фотографий была одна, вырезанная из какой-то иностранной газеты. На ней были запечатлены участники знаменитого Тегерана-43: Иосиф Сталин, Франклин Рузвельт, Уинстон Черчилль и какая-то женщина в военной форме. Кто же из них по версии моего деда мог считаться одесситом? Первые трое сразу переходили в список основного резерва. Оставалась эта женщина. Неужели одесситка участвовала в Тегеранской конференции, на которой решалась судьба послевоенного мира?! Это казалось невероятным. Так вот, когда дело касается одесситов, то, во что мало верится, может оказаться и правдой. Но самое удивительное, что эта женщина в американской военной форме была вовсе и не военной, а знаменитой одесской певицей Изой Кремер.
Уже на пике своей популярности Иза Яковлевна Кремер, давая интервью, как-то призналась, даже удивилась, что за всю её сценическую жизнь с ней ничего исключительного не происходило: «У меня не крали бриллиантов, из-за меня решительно никто не стрелялся и меня даже не глотал кит во время морских путешествий». Ох, это женское кокетство! Нет, жизнь этой женщины никогда не была скучна и заурядна, не могла такой быть, хотя бы потому, что сама она никогда такой не была.
Судьбу каждого человека определяет сеть случайностей, которым вначале никто не придаёт значение. Однажды в Одессу был приглашён с целью музыкального образования учениц училища Императорского музыкального общества знаменитый профессор Ронци из Милана. Ясно, что попасть под крышу Императорского общества девушка из бедной еврейской семьи, каковой была Иза, не могла. Но профессор был из Милана, а Милан очень похож на Одессу. Короче, у Ронци были правильные гены и здоровый взгляд на русские червонцы. Так в одесских газетах однажды появилось объявление, примерно в таком духе: «Музыкальная глыба европейской величины за вполне разумную плату по адресу Коблевская, 29, даёт частные уроки. Глыба ждёт вас — только не забудьте прихватить кошелёк».
Старенькая мама Кремер, прочитав объявление, тяжело вздохнула и сведенными подагрой пальцами открыла комод, где хранились деньги на «чёрный день». С этой скромной суммой дочка Иза отправилась на Коблевскую, 29, выслушать приговор своему вокальному таланту.
Сумма знаменитого профессора не впечатлила, но голос девушки потряс:
— Милая девушка, не думайте о деньгах — с ними как-нибудь разберёмся. Я буду вас учить бесплатно. Но запомните, настоящему вокалу вас может научить только Италия.
Покидая Одессу, Ронци взял в Милан и юную Изу Кремер. Тут кто-то может лукаво улыбнуться, но как он ошибётся — Ронци шёл 73-й год. Просто что-то одесское в Ронци всё же было.
Два года в Италии плюс дебют в театре «Сан-Карло» в Неаполе в опере «Богема» с самим Джузеппе Ансельми. Это ли не лучшая школа?! Но настала пора возвращаться в Одессу, где, увы, молодую певицу никто не знал и не ждал.
И вдруг подарок судьбы: в Россию на гастроли приехал великий Ансельми со своей коронкой — «Богемой». Первым в плане гастролей значился Петербург. Но там почти провал. В опере велика роль не только гастролёра, но и его партнёрши из местных. Но у русских партнёрш Ансельми была совсем другая вокальная школа, а для опер Джакомо Пуччини нужно было нечто сугубо итальянское. Ансельми запаниковал. Но следующей в планах гастролей была Одесса. И тут Ансельми вдруг вспомнил одесскую девочку, с которой он пел в Неаполе. Ансельми поставил условие: «Разыщите мне Изу Кремер. Петь буду только с ней».
В тот вечер одесситы пришли в Городской театр на Ансельми. А дебютантку снобы первых рядов партера встретили настороженно. Но когда увидели, как искренне, не театрально та разрыдалась во время финальной арии, устроили такую овацию, что даже Ансельми прикусил губу.
Ясное дело, дирекция Городского театра тут же предложила Кремер стать солисткой оперы. Счастливая еврейская мама проплакала всю ночь — без всякого повода, от счастья. А утром дочка повод для слёз дала: пошла в дирекцию и отказалась от предложения:
— Опера — это не моё. От этих оперных «завываний» меня тошнит. Я бы выступила в оперетте. Пусть зритель получит удовольствие и я вместе с ним.
К счастью Городской театр тогда ещё не стал оперным и академическим, так что никто не падал в обморок, увидев на афише слово «оперетта». Но дирекцию, конечно, убедила не дебютантка, а касса: на оперные спектакли продавалась едва половина зала. Но стоило объявить оперетту — аншлаг. Тогда перестроиться с оперы на оперетту было просто — примадонны весили килограммов на сто меньше, чем сейчас.
Для премьеры выбрали оперетту Имре Кальмана «Цыган-премьер». Угадали на все сто. Звучащая там простенькая песенка «Ха-ца-ца» стала хитом Одессы. Зритель учуял в ней не столько цыганское, сколько молдаванское. И вскоре не только Молдаванка, весь город носил галстуки «Ха-ца-ца», сорочки «Ха-ца-ца». А конфеты «Ха-ца-ца» с портретом Изы Кремер на коробке залёживались на прилавках кондитерских ровно час.
Но мы же знаем: стоит прийти успеху, как появляются завистники, этакие доброжелательные недоброжелатели. Одесская газета «Русская речь», чьё творческое кредо ясно уже из того, что свой город Одессу редакция означенного издания именовала не иначе как «Иудесса», начала методично поливать Изу Кремер грязью. Читателей оповещали, что успех еврейской певицы создаётся её соплеменниками и подобен мыльному пузырю.
Какое счастье, что у одесского зрителя была своя голова на плечах и совсем другое отношение к талантливой артистке. Её хотели слышать и видеть. Привлекал не только её голос, но и характер. Одна лишь цитата: «Весела, подвижна, жизнерадостна. Хохочет круглый год. Даже во сне».
Успех надо было как-то развивать. И тут Иза вспомнила, что ещё в Милане она слышала гастролировавшую в «Ла Скала» французскую шансонную певицу Иветт Жильбер. Та покоряла публику гривуазными песенками Монмартра типа: «Мадам Лулу в своём углу в шезлонге бешено хохочет!».
— Какой стыд и срам! — негодовал зритель. — Но песенка прелесть!
Подобные гривуазные французские песенки имелись и в нотных магазинах Одессы, но к ним нужны были русские тексты. А если попробовать сделать перевод? Иза, знавшая пять языков, это и сделала. Получилось. Нет, она не сделалась поэтессой, но ещё один её дар стал очевиден.
Так родился жанр интимных песенок. Теперь что бы не давали в Городском театре, дирекция вынуждена была добавлять сверх программы ещё одно отделение с доверительным названием «Интимные песенки Изы Кремер». Зрители, чтобы вкусить «запретный плод», порой приезжали только на этот соблазнительный десерт, рецепт которого был изыскан: шикарные женщины с магнетирующими именами Манон, Нана, Лулу в облаке загадочных духов «келькефлер», в розовых боа из перьев фламинго, которые им подают шоколадно-фиолетовые негры. Это был загадочный, игривый мир, в котором каждому хотелось хоть разок побывать. Дорогу в него знала Иза Кремер.
Слава об одесской чаровнице докатилась до Петербурга и Москвы. Нашёлся предприимчивый антрепренёр Игнатий Сергеевич Зон, который держал во многих крупных городах антрепризы и концертные площадки. Он пригласил Изу Кремер на гастроли в Москву. Одесса на время с сожалением одолжила свою любимицу стране. Теперь на концертах Изы Кремер в зале сиживали и Вера Холодная, и Александр Вертинский. Ей рукоплескали облагородившееся купечество и спившаяся аристократия.
Любимицу и чаровницу публики пытался поддеть только один журналист Иосиф Хейфец, бывший некогда редактором газеты «Одесские новости». Об Изе Кремер в оперетте Легара «Наконец один», он писал под псевдонимом «Старый театрал»: «Тускло до зевоты. Вся эта альпийская история с бароном-проводником, который провёл целую ночь с чужой невестой, а потом с бухты-барахты женился на ней, — так мещански прилична, что её можно рассказывать только институткам младших классов, потому что старшие умрут со скуки». Самое забавное, что Хейфец, сам того не ведая, предсказал развитие своей биографии, потому что вскоре он стал мужем Изы Кремер, тоже до зевоты скучным. Такое бывает. Но, согласитесь, какой оригинальный способ сделать женщине предложение?!
С сожалением здесь прервём наш рассказ о забытой одесситке. Но ровно на неделю. Потому что обещания следует выполнять, а вы помните, мы обещали поведать, как на Тегеранской конференции 1943 года в компании трёх великих мужчин — Сталина, Рузвельта и Черчилля — оказалась одесситка.
В прошлый раз мы начали рассказ об Изе Кремер, забытой одесситке. Уж больно хотелось разобраться, как на фотографии с Тегеранской конференции 1943 года, где запечатлены Сталин, Рузвельт и Черчилль, оказалась эта некогда фантастически популярная в Одессе, а позднее и в стране, певица. В прошлый раз мы расстались с ней после возвращения в Одессу из триумфальных гастролей по России. Шел 1916 год, и до «слома эпох» оставалось всего несколько месяцев.
Рядом шла Первая мировая война, на пороге стоял 1917 год. Кто-то по такому случаю ликовал, кто-то недоумевал, но кто-то, умный, негодовал. Началась большая всероссийская свара. Слово «порядок» отныне вспоминалось с иронией и ностальгией.
Иза Кремер, хоть и изображала на сцене женщин в боа, не забыла, что пришла в мир боа из бедной еврейской семьи. Она не размахивала на улицах красными флагами, но новую власть встретила терпимо. Выступала вместе с Надеждой Плевицкой и Леонидом Утесовым в клубе одесской военной комендатуры для красных бойцов. Сегодня мало кто осознает, что революционные солдаты и солдаты Первой империалистической — это были одни и те же люди.
Не менее терпимо, чем к красным, Иза относилась и к белым, сменившим вскоре в Одессе красных. По-видимому, здесь свою роль сыграл муж певицы Иосиф Хейфец, придерживавшийся довольно реакционных взглядов. Правда, на первом же концерте перед носителями духа прежней России в зале раздались выкрики: «Комендантская певичка». Но остальная публика закрыла рот хулиганам. Поклонники пришли слушать не выкрики, а божественный голос своей любимицы.
В Одессу бежала половина России. Оказалось, что Иза и ее песни в эти дни были еще нужнее всем, даже больше, чем в мирное время. Вот фрагмент статьи из журнала «Зритель» от 14 ноября 1918 года: «Кругом бушует бурное политическое море. Меняются ориентации, кабинеты... Но мы погружаемся в волшебное царство очаровательных песенок Изы Кремер, где оживает старинный фарфор, где кружатся мотыльки воспоминаний, где умирают только от любви. Хочется уйти от злобы дня. На концертах этой певицы мы находим тот уют, которого нам так не хватает и о котором мечтаем в эти тревожные, кошмарные дни».
Забытые одесситы: «Чаровница Одессы»«
В ночных шикарных ресторанах,
На низких бархатных диванах,
С шампанским в узеньких бокалах
Проводит ночи Кло...
Поют о страсти нежно скрипки,
И Кло, сгибая стан свой гибкий
И рассыпая всем улыбки,
Идет плясать танго...»
«Последнее танго» Изы Кремер слушали, затаив дыхание, офицеры, купчики, гимназисты, шляхтичи. Особую категорию зрителей составляли бежавшие в Одессу петроградские экзальтированные дамы. Послушать их было не менее интересно, чем певицу:
— Какой у Кремер прекрасный голос и какие выразительные руки!
— Ой-ой-ой, отнимите у нее голос и руки — ничего не останется…
Одна такая умоляла Изу:
— Подарите мне несколько ваших песенок. Я буду петь их под рояль, с которым я не расстаюсь.
Не исключено, что этот рояль она везла из северной столицы через всю Россию (может быть, и на себе).
Иза никогда ни на кого не держала в сердце зла, и это в любой момент могло обернуться против нее. Растерянные и напуганные белые не нашли ничего лучше, как начать в Одессе преследование всех, кто сочувствовал красным. Фантастическая популярность Изы пока ее спасала. Но прикрываться ею она считала недостойным. Однажды ехала на извозчике по Преображенской. И вдруг заметила идущего, прижимаясь к домам, высокого человека в шинели. Он старательно прикрывал воротником лицо. Это был недавний красный военный комендант Одессы Г. Санович, по просьбе которого она нередко выступала перед солдатами. Приказала извозчику притормозить и тихо шепнула человеку в шинели:
— Немедленно садитесь!
— Иза Яковлевна, это опасно! — шепнул он в ответ.
— Плевать, — и чуть не силой затащила Сановича в пролетку.
Отвезла домой и там прятала, пока белогвардейский разгул не притих.
Но было бы странно, если бы возвращение красных не ознаменовалось еще большим террором. Слово «кошмар» стало расхожим. Он поселился на улицах белых акаций и в душах людей. Это не гипербола, это горькая констатация. В те же дни в другом одесском издании «Мельпомена» можно было прочесть: «Советская власть объявила вне закона всех артистов, находящихся на территории, занятой Доброармией. За участие в концертах в пользу Доброармии советская власть забирает всех артистов и увозит их подальше в советские края». Чем это заканчивалось мы знаем — Ленин отдал распоряжение строить концлагеря. Под категорию «артистов, находящихся на территории, занятой Доброармией», подпадала практически вся культурная Одесса с ее многочисленными театрами и театриками, местными и бежавшими на юг со всей России.
И такова была участь не только Одессы. В Петрограде даже у лояльного к новой власти Федора Шаляпина «чрезвычайка» произвела на квартире обыск. Из криминала нашли только полмешка картошки, который естественно конфисковали. Шаляпину удалось добиться извинений, но картошку вернуть не удалось — ее «чрезвычайка» самолично ликвидировала, облив самогоном, причем, прямо в себе. Шаляпину надоело кормить такую власть — плюнул и отбыл в эмиграцию.
В начале 1920 года Иза Кремер тоже поднялась на борт парохода, который взял курс на Константинополь. Что заставило ее это сделать — неизвестно. Может быть, монархические взгляды мужа. Но скорее это был тот уникальный случай, когда артист последовал за своим зрителем. Иза Кремер понимала, что ее гривуазный репертуар новой власти не нужен. А другого равноценного у нее не было. Была, правда, еще оперетта. Но о какой оперетте могла идти речь — в России, где разыгрывалась драма, больше похожая на трагедию. Позже выяснилось, что нечто подобное ее ждало и в Константинополе, только со знаком до наоборот.
Изу Кремер пригласил выступать в его ресторане Юрий Морфесси. Но там русское офицерство русской водкой сдабривало горечь утраты былого русского величия. Царский гимн слушали, обливаясь пьяными слезами. С какого-то момента Изу все это начало утомлять. Однажды она не встала при исполнении царского гимна. Морфесси тут же предложил ей покинуть его заведение. Он не мог поступить иначе — его благополучие держалось на сорящих деньгами патриотах.
Ясно было, что такова вся русская эмиграция от Константинополя до Парижа. И тут Изу осенило: свои интимные песенки на русский язык она перевела лично, но у них же был первоисточник. Ей, знающей пять языков, запеть на языке оригинала было совсем несложно. Надо ехать в США. Там в бродвейские театры и кабаре приходят весело провести вечерок, а не горланить пьяными голосами монархические гимны. Надо попытаться найти нового зрителя.
Так одесская Золушка совершила новое превращение. Иза Кремер пришлась по душе американскому зрителю. Ее раскруткой занялся знаменитый Сол Юрок. Это он организовал триумфальные гастроли в Европе, организовал запись на диски в знаменитой фирме «Брюнсвик» (поразительно, но в России Иза Кремер не записала ни одной пластинки). Увы, Одесса при всех своих достоинствах имела для любого эстрадного исполнителя один существенный недостаток — здесь не было звукозаписывающей фабрики. В Европе же пластинки, напетые Изой Кремер, упреждали ее приезд, о лучшем пиаре нельзя было даже не мечтать.
Во время гастролей в Лондоне одесситку представили будущему премьер-министру Великобритании Уинстону Черчиллю. Этот утонченный любовник стал захаживать на ее концерты, не скупясь на букеты и комплименты. Она его обворожила, похоже, и он ее тоже.
Стоит ли удивляться, что на свой день рождения, который по срокам совпал с Тегеранской конференцией, Черчилль пригласил в Тегеран русскую чаровницу, отправив за ней личный самолет. Думал, что и для Сталина это будет сюрприз.
Но сюрприз, как и медаль, имеет две стороны: с одной — это приятная неожиданность, но с другой — становится порой неожиданной неприятностью. Когда в черном платье, отороченном белым мехом, Иза Кремер вышла в концерте для участников конференции и запела на русском языке:
«Ни пути, ни следа по равнинам,
По равнинам безбрежных снегов...
Не добраться к родимым святыням,
Не услышать родных голосов...» —
Рузвельт и Черчилль, не знавшие русского языка, восприняли песню как некий русский романс.
Сталин же слова «не добраться к родимым святыням, не услышать родных голосов» понял однозначно как намек, что лучшую часть России он лишил родины. Иза Кремер, представлявшая ту лучшую часть, когда решилась спеть в лицо Сталину эту песню, понимала, что отныне ей больше никогда не увидеть ни родины, ни любимой Одессы. Но кто от этого больше потеряет, это должно было рассудить время.
Симпатичная легенда, мастерски обработанная Валентином Крапивой. Легенда о Тегеранском концерте с Морисом Шевалье, Вадимом Козиным и Изой Кремер существует уже давно и появилась с подачи Вадима Козина ( всем известно, что он был фантазером).
Так же Вадим Козин никак не мог выступать с Морисом Шевалье перед войсками союзников. Когда Советская Армия встретилась с союзниками Вадим Козин уже был в заключении. Иза Кремер, во время проведения конференции жила в Аргентине. Биографы Изы и ее дочь Туся поминутно описали ее биографию и нигде нет упоминания о Тегеране. И вообще нет ни одного документа подтверждающего проведения концерта. А на фотографии единственная женщина - видимо переводчица и никак не похожа на Изу. Но под пером блистательного писателя легенда засверкала новыми гранями.
Иза Кремер - Мадам Лулу.wmv
Иза Кремер- Воспоминанья Isa Kremer Old Russian Romance
