Вот краткий перечень техник, характерных для обоих стилей:
Entrata — вход. В начале поединка в круг — ронду выходит один из бойцов и вызывает любого, кто готов померяться с ним силами. Двигаясь по кругу, он проходит мимо каждого зрителя, проводя пальцем, изображающим нож, на уровне лица, что считается очень агрессивным и провокационным жестом.
Saluto — приветствие. Когда на площадку выходит новая пара или один из бойцов был только что заменен, новый бой начинается с приветственного снятия шляпы в знак уважения к противнику или с символического жеста: прикоснуться рукой ко лбу, а затем поднять её, что заменяет снятие шляпы.
Stretta di mano — рукопожатие. Два фехтовальщика, прежде чем начать бой, берут друг друга крест-накрест за ладони разноимённых рук и двигаются по кругу. Так они могут сделать несколько кругов в одну сторону, а затем поменять направление, и в этом случае руки тоже меняются. Пожатие рук в начале боя обозначает, что бой будет проходить по правилам и в соответствии с кодексом чести.
Misura — дистанция. Определение правильной дистанции, чтобы атаки противника не застали бойцов врасплох.
Assalto — атака. Нападение на противника. Иногда заранее объявленное и с предупреждением, а иногда быстрое и внезапное.
Affondo — выпад. Нанесение удара с преодолением защиты противника.
Jegamento — связывание. Быстрое сбивание руки противника с изменением траектории удара.
Cavazionе — круговая защита. Спиралеобразное движение вооружённой руки для парирования атаки противника.
Manetta о forbicetta — наручники или ножницы. Вытянутые вперёд предплечья скрещиваются, при этом невооружённая рука, обёрнутая курткой, оказывается внизу, а рука с ножом сверху. Получившаяся «вилка» используется для блокирования ударов противника.
Хочу заметить, что подобный элемент был известен и фехтовальщикам средневековья. Блокирование кинжала противника скрещенными предплечьями, известное как «ножницы», ещё в XV веке описывал в своём пособии по фехтованию Ханс Тальхоффер. И позже, в технике «эспада и дага» — поединке со шпагой и кинжалом, парирование скрещенными руками, или скрещенным оружием, было одной из самых популярных защит.
Toccata — туше. Это преодоление защиты противника с последующим выпадом и ударом.
Tagliata — порез. Движение выпрямленной ладони поперёк тела, имитирующее порез лица, груди и боков.
Chiamata — вызов. Имеет несколько толкований. Это может быть и прямое приглашение к бою, и провокационный жест. Служит для того, чтобы бросить вызов умению и мужеству противника и вызвать у него страх.
Sgarro — ошибка. Это нарушение кодекса чести, предательски нанесённый удар, умышленная провокация. Когда проходили настоящие бои, такие ошибки нередко приводили к серьёзным конфликтам.
Strisciata — царапина. Может иметь значение, сходное с Tagliata.
Pazziata — сумасбродство, или чудачество. Означает находку, выдумку либо какую-то нововведенную технику или тактику, которая впоследствии может использоваться в бою.
Minaccia — угроза ножом. Агрессивный жест, выполняемый рукой, приближенной к лицу для предупреждения противника.
Помимо этого морфологического кода существует множество других правил дуэльного танца, а зрители становятся его суровыми судьями, оценивая и поддерживая противников. Так, они следят, чтобы при выпаде бойцы для равновесия шире расставляли ноги, никогда не били в спину, уважали и принимали замену противника. Множество правил, регулирующих этот вид поединка, демонстрирует, насколько сложно данное явление и как оно перекликается с благородными правилами и нормами аристократического поединка. В то же время скерма тесно связана с культурой чести, преступным миром и тайными сообществами, что делает этот ритуальный поединок таким привлекательным и загадочным. Эту традицию также можно увидеть в Калабрийской провинции Реджио, где она принимает форму «viddhaneddha» и «tarantella-schermiata» — боевых танцев уходящих корнями в традиции ножевых дуэлей калабрийской мафии — «ндрангеты».
Маэстро Леонардо Донадей отмечал, что связь Святого Рокко с дуэлями скерма не случайна, так как в Апулии этот святой считается «е un santo delle piaghe, del dolore, della piaga del sangue, e la tradizione di questo paese» — «Святым ран, крови, боли и традиций этой земли», а Торрепадули называют «и paese te Santu Roccu» — землёй Святого Рокко.
В наши дни античный пиррих также сохранился у понтийских греков в Трабзоне и Каппадокии. Эти древние воинские танцы можно встретить тут как в виде знакомых нам по многочисленным античным рисункам и описаниям групповых — «строевых» пиррихов, называемых тут «сера» или «дора страту», так и в форме индивидуальных поединков на кинжалах или ножах, известных под региональными названиями «машер», «ти машер», «хаджарц» или «махерия пичак». Современная форма этих танцев полностью соответствует описаниям пирриха античными авторами и свидетельствам очевидцев XVII–XIX веков. Без «махерия пичак», или, как его ещё называют на турецкий манер, «бичак оюну» и «бичак орону», у понтийцев не обходится ни одно важное событие или праздник. Как и лезгинка на традиционных чеченских состязаниях в ловкости — «ловзарах», пиррих в Трабзоне исполняется на всех народных гуляньях и свадьбах.
Хочу заметить, что эти ритуальные поединки далеко не так уж и условны — бойцы используют элементы и техники, когда то применявшиеся в реальных схватках, входят в клинчи и пускают в ход различные уловки. Более того, нередко «погибшему» в махерия пичак дуэлянту его противник, как и в настоящей дуэли, прикрывает лицо, чтобы скрыть следы агонии, после чего, как и две тысячи лет назад, «труп» уносят товарищи. Некоторые элементы «махерий» Каппадокии поразительно напоминают движения «viddhaneddha» и других боевых танцев Южной Италии, что неудивительно, учитывая общие истоки, уходящие корнями в античные пиррихи Graecia Magna. Так, например, в трабзонских танцах, как, собственно, и в кавказских лезгинках, часто встречается такой типичный и характерный элемент калабрийской «tarantella-schermiata», как "passo 'ill'adorni” — полёт сокола.
Любопытно, что канонический вариант группового пиррического танца можно также увидеть и на кадрах уникальной хроники советской кино-экспедиции 1927 года, где его исполняют жители сванского села на празднике в честь богини охоты Дали. Но древние пиррические танцы — это не единственное, что объединяет сванов, итальянцев юга и маниотов. Эти горцы издавна славятся своей кровной местью, называемой «лицври». Когда какая-нибудь сванская семья или клан объявляли о начале «лицври», мужчины из враждующих родов точно так же, как это происходило в селениях маниотов, запасшись продовольствием, на долгие месяцы запирались вместе с семьями в своих домах. Интересно, что сванские дома представляли собой точно такие же башни-крепости, как и те, в которых пересиживали свои кровавые «дикомэ» спартанцы-маниоты.
На этом мы окончательно простимся с маниотами, равно как и с версией о спартанских корнях боевых традиций южной Италии. Поэтому мы покидаем античную Спарту, и переходим к следующей моей теории о происхождении итальянской культуры поединков на ножах. Эта версия рассматривает их испанское происхождение и связь с легендарной неаполитанской преступной организацией — каморрой.
Рис. 7. Татуировки каморристов l'uomo delinquente, Чезаре Ломброзо, Турин, 1897 г.
Рис. 8. Игра в дзекинетту. Бартоломео Пинелли, 1815 г.
Позвольте представить вам доктора Эмануэле Мирабеллу, известного итальянского этнолога и антрополога конца XIX века, а также ученика отца физиогномики Чезаре Ломброзо. Семнадцать лет синьор Эманнуэле проработал врачом в колонии на острове Фавиньяна, неподалёку от Сицилии, куда обычно ссылали членов каморры. После окончания врачебной карьеры он остался на Фавиньяне, и более десяти лет выполнял обязанности городского судьи. Но кроме вынесения вердиктов на судебных слушаниях, любознательный доктор Мирабелла также изучал быт, традиции, жаргон и обычаи каморристов. В результате этих изысканий на свет появились работы «Mala vita: gergo camorra e costumi degli affiliati», и «II tatuaggio dei domiciliati coatti in Favignana». Так, например, ему неоднократно приходилось наблюдать любопытный ритуал, проводившийся каждый раз, когда на остров, в крепость святой Екатерины, прибывала свежая партия заключённых. Ритуал этот был облечён в форму некоего закодированного диалога между старожилами и новоприбывшими и служил в качестве импровизированного фильтра для выявления среди заключённых полицейских информаторов и простых#уголовников, не имеющих отношения к каморре. Вот как описывает этот ритуал Мирабелла:
«Вопрос: — Скажи, откуда появилось наше Общество?
Ответ: — Из Испании, Неаполя и с Сицилии.
Вопрос: — Как оно возникло?
Ответ: — Три рыцаря — испанец, неаполитанец и сицилиец — играли в дзекинетто (популярная среди кондотьеров карточная игра) под охраной своих оруженосцев. Испанец всё проиграл, но забрал у победителя 20 процентов от его выигрыша по праву каморриста.
Вопрос: — И чем всё закончилось?
Ответ: — Всё закончилось тем, что три рыцаря заключили сделку и из своих оруженосцев создали общество каморристов».
Известный итальянский журналист, автор 12 книг об истории калабрийской мафии — ндрангеты, Луиджи Малафарина в своей книге «II codice della Ndrangheta» приводит ещё один вариант подобного обряда, распространённый в Калабрии. В калабрийской версии формула ритуала была дополнена ещё одной фразой, и на вопрос «капо», где находится глава общества, следовал ответ: «Nella vecchia isola di Catilonia della Spagna» («На древнем острове Катилония в Испании»).
Там же Малафарина приводит старинную легенду каморры о трёх испанских рыцарях — братьях Оссо, Мастроссо и Карканьосо. Согласно этой легенде, в 1412 году братьям пришлось покинуть родную Испанию из-за несправедливых притеснений короля. В качестве повода к конфликту с монархом упоминалось, что они защитили честь семьи, смыв кровью оскорбление, нанесённое их сестре. В конце долгого пути братья прибыли на остров Фавиньяна, где их пути разошлись. Оссо остался на Сицилии, где основал мафию, Мастроссо направился в Калабрию и создал ндрангету, а Карканьосо добрался до Кампании, где заложил основы каморры. Принято считать, что именно этот мотив мести испанских рыцарей за оскорблённую семейную честь и лёг в основу концепции «чести семьи» организованной преступности Италии.
Согласно трактовке Малафарины, Оссо в этом ритуале символизирует Христа, Мастроссо — святого Михаила Архангела, а Карканьосо предстаёт в образе святого Петра, который на белом коне охраняет ворота в «онората сочиета» — «уважаемое сообщество». В другой интерпретации святые просто выполняли роль покровителей. Так, защиту Оссо обеспечивал Св. Георгий, о Карканьосо заботилась Мадонна, а о Мастроссо, Архангел Гавриил. В культуре, мифологии и традициях мафии все эти символы и сегодня играют крайне важную роль. Любопытно, что именно святой Михаил Архангел является покровителем большинства сохранившихся в Южной Италии традиционных «школ» ножа, что косвенно указывает на их почтенный возраст, а также на преступное происхождение и связь с каморрой. Так, например, архангел Михаил является покровителем городка Невиано, расположенного неподалёку от Лечче, центра ножевой культуры Апулии. Показательно, что установленная в городе статуя святого держит в руке не традиционный меч, как следовало бы ожидать, а нож. О трёх испанских рыцарях и острове Фавиньяна поётся и в старой калабрийской песне «Ndrangheta, Camurra е Mafia», исполняемой в форме диалога, напоминающего уже знакомый нам ритуал:
«Как-то одной ночью, давным-давно, три рыцаря покинули Испанию). Они миновали Кампанию и Сицилию, чтобы осесть в Калабрии. И на 21 год они исчезли, чтобы создать законы Сообщества — законы чести и войны. Важные и обыденные, законы крови и конспирации, передающиеся от отца к сыну. Таковы законы нашего сообщества, законы создавшие историю». Любопытно, что легенда о испанских рыцарях существует и в устной традиции одной старинной школы ножа из города Манфредония. Эта дуэльная система, чей возраст насчитывает несколько столетий, появилась на севере Апулии в провинции Форджа, и известна она как «I cavalieri d'Onore е D'Umilta” — «Рыцари чести и смирения».
Согласно легенде школы, эти испанские рыцари были тамплиерами, хотя, вероятней всего, судя по кличкам, испанцы, которых называли Граф, Рыжий и Цветочек, были простыми наёмниками-кондотьерами. Первым их учеником стал некий Пеппино де Монталбано. Следующим был приобщён к сакральным тайнам, Северо Сальваторе Бальзамо. Три испанских рыцаря и два неофита и считаются в устной традиции основателями школы Манфредонии. В старинном обряде инициации школы существует кодовая фраза: «Cinque е non тепо di cinque. Cinque е non piu di cinque» («Пятеро, и не меньше пяти. Пятеро, и не больше пяти»).
Хотя, я склоняюсь к мысли, что на самом деле за этой формулой скрывается старинная традиция каморры. Эта традиция и сегодня встречается в ритуалах калабрийской ндрангеты, и используется в качестве условного кода для распознавания членов организации. Цифра пять, символизирует пять уровней в иерархии ндрангеты. Выглядел подобный диалог следующим образом:
— Quanti titoli porta ип picciotto?
— Cinque.
— E quali sono?
— Uomo, Saggiomo, Gentilomo, Cavaliere e Picciotto
— Сколько ступеней ведёт к пиччиотто?
— Пять
— И какие же?
— Уомо, Саджиомо, Джентиломо, Кавалиере и Пиччиотто.
Структура, обряды, ритуалы школы Манфредонии — всё напоминает о каморре. «Uomini d'onore» из Форджи, как и каморристы, строго придерживаются архаичных норм рыцарской чести. Для вступления в сообщество — или как они его называют, «fonte d'onore», «источник чести», — как и в каморре, требуется позволение капинтеста, или «commandante di uomini». Во внутренний же круг сообщества неофит попадает лишь после того, как принесёт клятву верности перед лицом товарищей и капинтеста. Четыре шейных платка различного цвета указывают на рангученика. Тайную часть этого искусства символизирует бечёвка с тремя узелками. Только когда ученик достигает ступени «uomo d'onore», ему раскрывают все секреты школы. Также всё ещё существуют старинные ритуалы кровного братства ученика с учителем и с другими «uomini d'onore».
Последним Великим мастером школы и хранителем традиций был маэстро Маттео Берардинетти «Ntrlingh». Почти 100 лет назад в поисках работы он, как и тысячи других итальянцев, эмигрировал в Аргентину. Там маэстро участвовал в боях и чемпионатах по палочному бою и даже стал чемпионом Аргентины, но затем вернулся в родную Манфредонию, где открыл школу боевых искусств.
Интересную версию о происхождении каморры, предложил профессор Монье, искавший её корни в сардинском портовом городке Кальяри. При этом он ссылался на любопытный источник, найденный им в Национальном архиве. В этом документе упоминалось о «сообществе «гамурра», основанном в XIII столетии пизанскими негоциантами из сардинских наёмников, «вооружённых арбалетами и мушкетами и одетых в доспехи». Согласно этому документу, Пиза осуществляла управление вооружёнными отрядами кондотьеров, патрулирующих сардинские деревни и поддерживающих общественный порядок. Эта организация сохранилась и после 1326 года, когда Сардиния перешла под юрисдикцию Арагонской династии. Впоследствии члены этой сардо-испанской ассоциации перебрались из Кальяри в регион Кампании, также находившийся под властью Испании, где, по версии Монье, они могли заложить основы каморры.
Рис. 9. Сардинский кинжал. Armi bianche dal Medioevo all'eta moderna, Флоренция, 1983 г.
Рис. 10. Процесс в Витербо. Каморристов ведут в здание суда, 1911 г.
Сардиния находилась под властью испанцев с 1324 по 1720 год, когда она перешла под юрисдикцию герцога Савойского, принявшего титул короля Сардинии. Еще в конце XIX столетия на Сардинии чувствовалось долгое пребывание под властью испанцев, и сохранились многие испанские обычаи. Так, например, большинство местных мужчин по испанской традиции носили с собой длинные ножи, которые они использовали для защиты от нападений.
Ломбардо в своей монографии о каморре писал, что первоначально членов этой организации нанимали для защиты путешественников и торговцев от разбойников, терроризировавших дороги, связывавшие Неаполь с другими городами. Вскоре организация прославилась как «Благородное сообщество каморры» и стала заметной силой. Но увидев возможность лёгкого заработка, каморра вступила в союз с разбойниками с большой дороги, для защиты от которых их и нанимали. В случае, если сумма, заплаченная за охрану торговцами или путешественниками, их не удовлетворяла, то подопечных отдавали на откуп местным разбойникам. В конце концов каморра забыла о своих благородных целях и деградировала в сообщество вымогателей, шантажистов и воров.
Еще одна версия о возникновении каморры и об её испанских корнях стала достоянием общественности совершенно случайно, во время слушаний на процессе по делу каморриста Куоколо. Эта история началась 6 июня 1906 года, когда в окрестностях Неаполя были найдены тела члена каморры Дженнаро Куоколо и его жены Марии Кутинелли, что положило начало крупномасштабному судебному процессу против каморры. Вести расследование было поручено капитану карабинеров Карло Фабброни. Назначение Фабброни было инициировано самим премьер-министром Италии Джолитти, известным своей жёсткой позицией по отношению к каморре, и поэтому Фабброни мог позволить себе достаточно «неформальные», но эффективные методы получения информации. Так или иначе, но в результате усилий капитана впервые на стороне обвинения в качестве свидетеля оказался высокопоставленный каморрист, некий Дженаро Аббатемаджо. Во время слушаний на проходившем в 1911 году процессе Фабброни сообщил суду о том, что имевший доступ ко всем тайнам каморры Аббатемаджо рассказал ему любопытную версию о происхождении этой организации. По его словам, каморра была основана неким испанцем Раймондо Гамуром, бежавшим в 1654 году от закона из испанской Сарагоссы в Неаполь. Там он был схвачен и заключён в неаполитанскую крепость Капуано, также известную как тюрьма Викариа.
Согласно рассказанной Аббатемаджо истории, в тюрьме Гамур подружился с пятью сокамерниками-неаполитанцами, которым он рассказал о структуре организованной преступности в Испании. В том числе и о том, что там никто не действует на свой страх и риск, а все объединены в сообщество со своими кодексами, законами и ритуалами. Неаполитанцы, вдохновлённые картиной, описанной Гамуром, после освобождения создали в Неаполе преступную организацию по образу и подобию испанской и в честь Гамура назвали её Камурра. Любопытно, что и здесь мы снова сталкиваемся с цифрой 5 — сакральным числом каморры.
Рис. 11. Каморрист Дженнаро Аббатемаджо. Процесс в Витербо, 1911 г.
О том, что каморра существовала уже в XVI веке, также косвенно свидетельствует целый ряд законодательных актов, направленных на борьбу с организованной преступностью. Эти законы, которые, к слову сказать, не имели абсолютно никакого эффекта, издавались вице-королями Испании, кардиналом Антуаном де Гранвела, графом де Монкада и герцогом де Алкала с 1568 по 1610 год, Но нас не столько интересует эффективность эдиктов, как то, что в одном из этих указов от 26 сентября 1573 года говорилось о поборах в тюрьмах. Поборы эти совершались организованной группой заключённых, а предлогом для принудительного изымания денег у сокамерников являлась оплата масла для лампад перед иконами. Об организованном вымогательстве в тюрьмах, где также фигурирует масло для лампад, говорится и в отчёте от 1674 года.
Такую же традицию сбора средств преступниками Севильи в 1614 году описывал Сервантес в новелле «Ринконете и Кортадильо»: «..Мониподьо постановил, чтобы часть украденного мы отчисляли на масло для лампады одной высокочтимой в нашем городе иконы. И поистине великие последствия имело для нас это доброе дело…»
Другой фактор, указывающий на испанское происхождение каморры, — это одна из основных традиционныхгстатей её дохода, «налог», взимаемый с азартных игр, известный в Неаполе как «бараттоло». Несомненно, здесь прослеживается связь с испанским «барато», описанным Сервантесом ещё в 1605 году — аналогичным побором в «гарритос», игорных домах Испании. Как и в испанской «ла Гардунье» XVI века, в основе деятельности каморры лежало вымогательство. Каморра облагала поборами игроков, проституток, фальшивомонетчиков, воров и контрабандистов. А также лакеев, официантов, разносчиков фруктов и мелких торговцев, которым эти выплаты давали защиту от краж и домогательств. А каморра, как и «ла Гардунья», в свою очередь, делилась собранными деньгами с полицией и чиновникам.
И, конечно же, на испанское происхождение, несомненно, указывает этимология слова «каморра». Существует множество версий о происхождении этого названия. Так, профессор Ломбардо в работе, посвящённой истории каморры, среди прочего предполагает, что это слово могло произойти от арабского «кумар», игры в кости, или же от «гамара» — места, где эти игры обычно проходят. Не исключался и вариант, что каморра — это производное от «морра», игры, в которой игроки выкидывают цифры на пальцах. Игрок, правильно угадавший число, которое должны выкрикнуть, становится победителем. Но трактовок было значительно больше. Например, в кампанийском диалекте существует выражение «ста к'а мора», обозначающее круговую поруку, а другая региональная идиома — «ка мора» является сокращением от «капо дела мура», то есть старшего, присматривающего за игроками в мору и решающего споры между ними.
Также «каморра» трактуется в значении «кулачная драка». В испанском языке camorrear, hacer или buscar Camorra — это «искать неприятности на свою голову» или «нарываться на неприятности». В словаре 1809 года «каморра» — это ссора, скандал, а «каморрист» — крикун, скандалист, задира. Некоторые исследователи сходятся во мнении, что своё название эта мрачная организация получила благодаря испанской верхней одежде «гамурра», столь любимой ворами и бретёрами. Что не исключено, так как испанское влияние в Неаполитанском королевстве чувствовалось во всём — от оружия и моды до испанской высокопарности и аффектации.
Рис. 12. Неаполитанский гуаппо с тростью-вара, 1866 г.
Сеточки для волос, расшитые камзолы, широкие пояса и короткие штаны — сложно было отличить итальянского лаццароне от испанского махо. А между 1820 и 1860 годом у каморристов вошло в моду и ношение традиционного аксессуара испанских махо — массивной трости, известной в Испании как «вара».
В тосканско-кастильском словаре Кристобаля де лас Касаса 1604 года камарра, каморра или замарра — это куртка, камзол. Каморру в значении верхней одежды упоминает и неаполитанский писатель Джамбаттиста Базиле в вышедшей в 1634–1636 годах книге «II Pentamerone» Также и словарь Джованни Венерони, изданный в 1698 году, пишет, что «каморра — вид верхней одежды, куртка». Кстати, и вышеупомянутые сардинские наёмники XIII века из сообщества «гамурра» были одеты в короткие холщовые камзолы красного цвета. Подобные камзолы носили торговцы сардинской области Кампидано вплоть до конца XIX века. Сами члены каморры называли себя «гуапо» — от испанского «guapo», что можно перевести как «смельчак», «щёголь», «задира».
Существовали три испанских рыцаря в действительности, или это всего лишь красивая легенда, но так или иначе, абсолютно всё — этимология, ритуалы, традиции, обычаи, обряды инициации, оружие, кодексы чести и даже мода итальянской каморры — указывает на её испанское происхождение. Фердинандо Руссо писал: «Наши каморристы унаследовали обычаи, инстинкты и проворство преступников и известных задир Бискайи и Андалусию.
Но кроме своего названия, моды и взимания традиционных откупных «бараттоло», или, как их ещё называли в Неаполе, «сбруффо», каморра унаследовала ещё один древний испанский обычай. Не случайно в основе легенды о рождении каморры лежит история о трёх испанских рыцарях, как не случайны и созданные ею кодексы чести, сложные ритуалы и обряды посвящения. С первых дней своего существования каморра позиционировала себя как наследница древних традиций средневекового рыцарства.
Как известно, важной частью рыцарской культуры и идеологии, являлся символ чести паладина, вместилище его души, его друг и защитник, который посвящал его в рыцари, и ложился рядом с ним в могилу — его меч. Но так как каморра скорее представляла собой тайное общество, а не военизированную организацию, то, соответственно, и выбор оружия на роль рыцарского меча в первую очередь был обусловлен возможностью его скрытого ношения. Поэтому мечами каморры на долгие столетия стали кинжал и нож.
Рис. 13. Зумпата в Неаполе. Открытка начала XX в.
Каморристы переняли не только традиции и моду знатных кавалеров, но и способы разрешения дел чести — дуэли. Одним из первых свидетельств существования подобных поединков может являться эдикт вице-короля Неаполя Педро Альвареса де Толедо, изданный в 1540 году. В этом указе говорилось, что «дуэлянты бросают вызов сами или через посланцев в большинстве случаев в тот же день или же на следующий, сражаются почти всегда без защитного снаряжения и, что ещё хуже, без одежды, подобно диким зверям, и падают бездыханными после первых же ударов».
Ещё один подобный ордонанс, направленный против поединков, был издан в 1662 году и принадлежал перу Гаспара де Бракамонте и Гузмана, графа де Пеньяранда. Каморра, консервативная, как и все тайные общества, твёрдо придерживалась своих древних дуэльных традиций XVI века и все последующие столетия. Так, например, в ритуальном поединке на ножах между двумя известными капо каморры середины XIX столетия Сальваторе де Крещенцо и Никола Йосса, оба дуэлянта, согласно старинному обычаю, были раздеты до пояса. Эта дуэль, проходила на Марсовом поле, и закончилась первой кровью — ранением в руку, полученным одним из каморристов.
Благодаря ортодоксальному традиционализму каморры, их древняя «рыцарская» дуэль пережила века, и дожила до наших дней в неизменённом и первозданном виде. У этого ритуального поединка на ножах было много ипостасей. В первую очередь, он выполнял функцию суррогата рыцарского турнира, и, как и его славный предшественник, служил для демонстрации бесстрашия и презрения к боли, а также для развития ловкости и мастерства. Кроме этого, бой на ножах являлся важным элементом обрядов инициации, выполнял роль механизма разрешения споров между членами каморры, и служил инструментом, способствующим иерархическому росту в организации. Самой известной и прославленной его формой была «зумпата», или «прыгающая» дуэль. Происхождение своё термин «зумпата» ведёт от слова «зомпо» — «скачок» или «прыжок», диалектного варианта итальянского «сальто». Хотя некоторые авторы также указывают на возможное происхождение этого термина от слова «зумпа» — «лапа» и глагола «зумпари» или «зампари» — «бить лапой». Существовали и другие жаргонные выражения для обозначения поединка на ножах, такие как «тирата», которое можно перевести как «нахлобучка», «трёпка», или эндемичное калабрийское «нкаприата». Иногда можно встретить выражение «сфида» — «вызов», являющееся синонимом испанского «десафио».
Абель де Бласио в своей работе «Usi е costumi dei camorristi» — «Обычаи и традиции каморристов» писал, что в XIX веке обучение владению ножом происходило с помощью палочек, которые почти всегда собирали прямо на месте занятий. Обучением новичков занимались мастера — как правило, «пиччиотти», или старые каморристы, которые объясняли молодым гангстерам, как нужно атаковать и защищаться по всем правилам фехтовальной науки. Рыцарский кодекс каморры запрещал участие в этих дуэлях высшим чинам организации — капосочиета и капинтрити, пока они занимали свои должности, бывшим каморристам и членам каморры старше шестидесяти лет. Этот кодекс также запрещал вызывать на дуэли чести полицейских информаторов, пассивных педерастов и тех каморристов, которые позволяли своим матерям, сёстрам или сыновьям заниматься проституцией. Кроме того, правила также запрещали без одобрения капосочиета вызывать на поединок членов сообщества, стоявших на более низкой ступени иерархии каморры.
Рис. 14. Каморрист-сутенёр.
Рис. 15. Каморрист-вор.
Рис. 16. Каморрист-бандит.
La Mala Vita a Napoli, Абель де Блазио, 1905 г.
Рис. 17. Зумпата. Начало XX в.
Перед тем как отправить вызов на поединок, следовало огласить его причину. Поводом к дуэли могло являться нечестное распределение добычи, излишне резкие насмешки во время азартной игры, невыплаченная каморре доля, соперничество в любви. Нередко вызов посылался из желания подняться по иерархической лестнице, для чего по традиции претенденту следовало продемонстрировать свою храбрость в поединке на ножах. Одним из самых распространённых поводов для вызова на дуэль было оскорбление подруги каморриста. Часто ею была проститутка, которая пожаловалась на нанесённую обиду своему «ннамурато» — любовнику. Представители оскорблённой стороны являлись к обидчику и передавали ему вызов, который никогда не составлялся в письменной форме, чтобы не попасть в руки полиции. Формальный вызов каморры звучал примерно так:
«— Добрый день, Н. Н.
— Добрый день! Что вам угодно?
— Нас прислал Н. Н, чтобы пригласить вас объясниться по поводу известного вам случая.
— Какая честь! Передайте вашему другу, что я с удовольствием принимаю его предложение.
— В таком случае увидимся в… (называют место).
— Без сомнений… за пять минут до начала я буду там.
— Не забудьте!
— Это долг.
— Всего хорошего.
— Прощайте».
Место проведения дуэли выбирали в зависимости от вида оскорбления. Если речь шла о личном оскорблении или об оскорблении уважаемого сообщества-каморры, то дуэль на ножах — зумпата или на револьверах — спарата проходила за пределами Неаполя.
Руссо описывал зумпату как драматическое зрелище, полное красивых движений, неожиданных трюков, хитростей, требующее твёрдости и мужества в противостоянии противнику. Поединок между двумя каморристами, крепко сжимавшими в руках большие каталонские ножи, представал перед очевидцами как бой их предков-гладиаторов или как жестокая схватка хищных птиц. Прямая спина, высоко поднятая голова, поразительная координация, собранность, позволяющая им стать как можно меньшей мишенью для противника. Быстрые прыжки и внезапные молниеносные атаки, такие же непредсказуемые, «как удар клюва грифа или когтей ястреба».
Зумпата требовала от противников глубокого знания фехтования, кошачьей ловкости, крайней быстроты движений, лёгкости танцора и быстроты глаза, что достигалось только долгими и трудными тренировками. Она напоминала балет. Два противника, худощавые и невысокие, собранные, чтобы стать как можно меньшей мишенью, кружили, прыгая на носках. Они должны были быть быстрыми, как развёрнутая пружина, как удар кошачьей лапы.
Каморриста обучали владению ножом, пока он не становился мастером клинка и знатоком анатомии. Для различных целей в каморре существовали разные типы ножей. Небольшой складной нож «сеттесольди» применялся для нанесения шрамов на лицо в мелких внутренних конфликтах между членами каморры. Смертоносный каталонец «зумпафуосо», как следует из названия, использовался для официального «прыгающего» дуэльного поединка — зумпаты. Трёхгранный стилет «трианголо» служил для убийств. Как правило, трианголо использовал не сам камморист, а какой-нибудь претендент на членство в организации, получивший таким образом шанс продемонстрировать свои таланты. «Так «уважаемая» молодёжь подбирает правильный нож и поджидает жертву вместе со страхующим его «пало», стоящим на стрёме», — писал в работе «Суды, преступники и каморра» Артур Трэйн.
В 1885 году в «Нью-Йорк таймс» вышла статья, описывающая подготовку каморриста. Среди прочего неофитов обучали всем премудростям использования ножа и сложным фехтовальным техникам, объясняли ему, в какие части тела наносятся смертоносные удары. Также он выполнял различные упражнения для развития силы и ловкости и учился подолгу обходиться без сна. Не пренебрегали учителя и его интеллектуальным образованием. Делалось всё для тренировки его слуха, памяти и внимательности, а также для развития наблюдательности. Кроме этого, он проходил инструктаж в проведении расследований и способов, как избегать слежки и преследования. Когда капо решал, что ученики готовы к обряду инициации, то он созывал новичков из всех районов города. Они собирались в условленное время в условленном месте, где их стравливали между собой. Происходил ряд поединков на ножах, и тому, кто демонстрировал наибольшее умение во владении клинком и стоицизм при получении ранений, присваивали титул «пиччиотто ди сгарро». Наивысшим доказательством мужества испытуемого служил нож, схваченный голой рукой за лезвие и вырванный из рук противника. Этот подвиг пытались совершить многие, но он мало кому удавался. Когда полицейские видели, что ладонь арестованного покрыта глубокими шрамами, они сразу понимали, что перед ними член каморры.
Когда-то подобные поединки, нередко имевшие серьёзные, а иногда и фатальные последствия, представляли собой целые церемонии и, естественно, были окружены покровом тайны. Победители в этих турнирах получали броские шляпы и цепочки, в то время как раненых укладывали в соседних улочках, и товарищи обещали им вернуться за ними позже, чтобы доставить в ближайшую больницу. Автор статьи посетовал, что в 1880-х уже никто, кроме самих участников поединков, не знает, где и как проходят эти бои, но тем не менее высказал уверенность, что они всё ещё проводятся.
Предчувствия не обманули журналиста, и мы снова встречаем описание дуэли инициации через двадцать шесть лет после того как были написаны эти строки. В 1911 году на процессе против каморры этот ритуал описал уже известный нам каморрист Дженнаро Аббатемаджо. С его слов этот обряд выглядел следующим образом. На инициации присутствовал каморрист, называемый «терцо контрарно», в обязанности которого входило выступать в роли обвинителя и искать доводы против кандидатуры неофита. Но даже если всё свидетельствовало в его пользу, соискатель в присутствии членов каморры должен был принять участие в «тирате», т. е. дуэли на ножах, опасность которой варьировалась в зависимости от обстоятельств и состава участников. Как правило, тирата проходила в символической форме. В этом случае она называлась «мускульной», так как дуэлянтам было разрешено наносить ранения только в мышцы рук. Если же претендент раскраивал любую другую часть тела противника, его дисквалифицировали.
