Глава З. ЧЕМОДАННЫЕ МЫТАРСТВА
Историки разобрались во многом — они описали по минутам жизнь Пушкина, Гёте, последние вздохи Ленина и доктора Сукарно, начертили маршруты походов полководцев, тропы хождения мудрецов всех «измов» по странам, городам, улицам и туалетам. Исследователи бульдожьей хваткой впились в суть событий, но опустили краеугольный фактор осмысления — движение чемоданов во времени и пространстве. Чемоданное состояние можно разделить дихотомически на военное и гражданское. В невоенное время чемоданы преспокойно сопровождали человека в дилижансах и бричках, вагонах и каютах. Мирно поскрипывали сундуки, внутри обклеенные лубочными картинами и вышедшими из употребления ассигнациями при переселениях в необжитые места — в Сибирь-матушку и дальше — на Аляску, Камчатку, Сахалин. Суетливо-торопливо втискивались чемоданы вместе с подушками и самоварами в купе именных граждан — первого класса первостатейных чиновников, гильдийных купцов, наследных дворян и зажиточных обывателей. Обтянутые кожей, отделанные бронзой по углам и сгибам, ювелирными гвоздиками и замками с музыкальным прихлопом — они радовали взор и дивили престижностью. Как ни как, его величество — чемодан!
В военное время чемоданное оживление достигало апогея, не при сборах на защиту Отечества, а при набегах и захватах. Чемодан и разные его виды, в том числе и переметные сумы, становился властелином дум — он лучший орден в войну, он или они, — это лучше всегда, — шли впереди своего носителя — ими открывали створки калиток, оттягивали пружинные двери, они победно ставились на обвалившиеся завалинки и прогнившее крыльцо. Разве можно сопоставить и сравнить чемодан с каким-то заштопанным карманом, куда при хорошей укладке может войти только 500–800 нашейных серебряных цепочек. А в чемодан — десятки тысяч. Чемоданчик, чемодан, чемоданище — угол по-воровски, вмещает все, ибо и все остальное это разновидности чемоданов. Они подчищают все вчистую, оставляя только пыль в доме, загребают и затягивают сильнее, чем мётлы и пылесосы. Неистребимое желание людей заполнять чемоданы спасает для потомков изобретения, предметы культа и иконы. Ничто так не обогащает человека, как чемодан, содержимое его — показатель благосостояния общества, движения производства и межгосударственного обмена. Думы вечные — чем набить чемодан? Хорошо наполнить его деньгами, разными золотыми и серебряными украшениями, изумрудами, жемчугом и бриллиантами.
Захватив Прибалтику, красноармейцы набивали чемоданы ночными женскими рубашками, кружевными трусами и бюстгальтерами, и в «амурских и дунайских волнах» закружились счастливые пары в нательном белье на танцплощадках колхозов и совхозов, фабрик и заводов. По окончании Второй мировой войны чемоданный поток объял Россию — везли все, что можно было ухватить и поместить в чемодан, не разбирая. Воин Аккадий Полянский, уроженец Владимира, прихватил в Германии кресло, на которое якобы, как ему сказали, раз сел Наполеон, а некто Илья Гудим из Иркутска похитил в Тяньцзине огромную фарфоровую собаку, сдал ее в комиссионный магазин, и она его украшала вплоть до хрущевской денежной реформы I960 г. Более разумные заполняли чемоданы часами, презервативами (аборты тогда были запрещены) и швейными иголками, в том числе и простыми. Обладатели таких сокровищ обеспечивали себе надолго сытную жизнь — иголки нужны всем, но в нерушимом Союзе они не производились, опасались, что по их количеству (какой воин или зэк без иголки) подсчитают недруги-шпионы численность Красной Армии и количество лагерников. Сохранить содержимое чемодана и довести его до места всегда было делом непростым, ибо чемодан недаром величают углом — уведут за угол и пиши пропало.
Чемоданный вор-угловик обязан быть выносливым, сильным и, что очень важно, терпеливым. Российские чемоданы тяжелые, набиваются полностью, увел его и тут необходима выдержка и спокойствие. С содержимым надо знакомиться как можно дальше от места похищения. При этом часто такое знакомство может быть лишней тратой драгоценного воровского времени, в чемодане по весу вроде золото, а оказались подшипники для тележек. Вот к примеру, курортные чемоданы тем хороши, что в них пакуется модное красивое платье — едут-то на юга не столько пошатнувшееся здоровье подправить, а больше проветриться и бабенку найти стоящую, а дамы наоборот, побаловаться с кавказцами. Одеваются при этом щегольски, с шиком или, как сейчас говорят, с имиджем. Прекрасны чемоданы навсегда отъезжающих за рубеж — баулы и кофры евреев и армян. Они, люди смышленые, берут самое ценное: и книги старинные и никогда не меркнущие произведения искусств. А вот чемоданы отъезжающих немцев даже таможенники не смотрят, чего только в них нет — хозяйственное мыло, гвоздодёры, лучковые пилы, ведра оцинкованные, рабочие телогрейки. Стремятся немцы прихватить как можно больше. Этот случай не попал в книгу рекордов Гиннеса. Семья Вильгельма Калина, немца из Хорога, что в Нагорном Бадахшане, тридцать лет (что тоже рекорд) ждала разрешение на выезд в Фатерлянд — историческую родину и, наконец, получив разрешение, отправились в содружестве с 237-ю чемоданами.
Чемоданы воруют по-разному. Лучшим признается замена намеченного чемодана похожим. Модификациями чемоданы не особенно отличаются, набей подставной чем попало для тяжести, и вручи зеваке обманом в обмен. Если и заметит, можно сыграть роль ошибшегося. Так воруют в залах ожидания, на перронах, около касс и багажных отделений. Второпях редко кто из отъезжающих пометит чемоданы отличным — переводными картинками, орнаментами, памятными повязками и ленточками. Такая забывчивость на руку воровской братии. Раскрытие чемодана обворованным всегда горе — не свой, замененный, слезы и весьма часто мат — едрени-пени, но и у похитителей не всегда радость. В 1968 году группа бурят-воров увела парочку чемоданов с вокзала Улан-Удэ — ох какие они были тяжелые, словно набитые копченой колбасой с сальными прожилками, а открыв, обнаружили расчлененные трупы.
Отменно воруют в Самарканде — там свой метод: пассажиры ломятся в поезд, свои и чужие чемоданы передают друг другу. В эту живую нить втискивается парочка воров — один принимает и передает другому, а тот третьему за пределами вагона. Пропажа обнаруживается уже в движущемся поезде, в вагонах, отбивающих колесами пески Кара-Кумов, Кызыл-Кумов и прочих Кумов.
Сто лет назад в России гремела слава чемоданной воровки шкловской еврейки Софьи Блювштейн. В историю они попала по прозвищу «Сонька — Золотая ручка». Красотка ловко запускала ручки в именные шкатулки и бумажники, обворовывала покровителей обоих полов, не брезговала знакомыми, охмуряла любовников. Поймал ее мастер по переодеванию Иван Путилин, сыграв роль банкира Ротшильда. Пройдоха-баба уже после суда по пути в Сибирь влюбляла в себя и тюремщиков и арестантов, участвовала во многих аферах и даже пыталась убежать с Сахалина, переодевшись в солдатскую форму. Ей благоволили многие литераторы — и Рангоф, и Чехов.
Всe что существует, имелось и имеется, то воруется. Вор Гарольд Кормановский, житель в прошлом многих городов Поволжья, Урала и Сибири, с юношеских лет занимается… похищением пьяных барышень. У него все ритуально продуманно: лахудры обнимаются, нежно на руках вносятся в такси, с матом, что часто срывается с уст прелестниц, и без него (что крайне редко) катят в его пенаты. Там в ожидании — стол с картошкой, килькой-селедкой, вином «Солнце-даром» и неприменным мытьем влажной губкой женских округлостей. Естественно с предварительным изъятием, ежели они наличествуют, нательных украшений. Постель чистая, простынь льняная, подушка пуховая и желание вступить в вечный брак до отметки минус два метра на местном кладбище.
Однако же вот судьба злодейка, толкнувшая Гарольда в перманентный поиск семейного счастья. Угораздило Кормановскому появиться на свет с необычным уродством — там, где у нормальных людей наследство и ягодицы, в Гарольда сплошное родимое пятно, покрытое вперемежку с бородавками-наростами, бархатистым волосяным мхом. В нижнем белье незаметно, но стоит оголится (посему Гарольд и бани не посещает)… вылитый, всамделишний черт, только не достает ему острых рожков и свилеватого хвоста. Пятно замутило-забеленило все мозги: женский пол лез в постель и… вылетал с воплями, стонами, дикими стенаниями, трудно сказать, какие видения посещали сладострастниц в объятиях Гарольда.
Помимо нравственных моральных неудобств пятно приносило неисчислимые физические страдания, там заводились бесчисленные нательные животные-паразиты, то есть насекомые. В уютной теплоте промежностей и густоте ягодиц они размножались в геометрической прогрессии и прыгали, скакали, входили в чёс и бесконечный расчёс. Никакие медицинские препараты и народные брызганья, ни присыпки и прижигания не приносили облегчения, помогал только керосин Омского нефтеперегонного комбината. От Гарика постоянно несло горючим как от первых колесных тракторов, братва воровская называла его поэтому Примусом.
Оставалась одна отрада в жизни Кормановского — в нерабочее время подбирать и похищать пьяное бабьё — на вокзалах, у ресторанов и гостиниц, а так же на транспортных остановках. Привод женщин Примус отработал тщательно, но уход был не всегда, скажем прямо, тихим. Шлюхи, насмехаясь, просили снять «мохнатые трусы», некоторые в ужасе вскакивали и начинали искать исчезнувшие брошки, бусы и кулоны, прочую бижутерию и часто с руганью, а то и мольбой, покидали «гостеприимные» гарольдовы пенаты.
Воруя, точнее подбирая, пьяных женщин, Примус многим спас жизнь, не дав им замерзнуть и погибнуть в темной ночи от многочисленного жулья.
Кража женщин приносила иногда маленький доход — золотые украшения и драгоценные камни (и такие попадались) Примус сплавлял в надежные руки — они увозились в другие города и случаев обнаружения не было. Вспомнив страждущий облик своего спасителя, не поднималась у пострадавших рука написать заявление в милицию. Им, если рассудить справедливо, все же как-то надо было оплачивать расходы по спасению и омовению.
Примус был джентльменом — он всегда стирал и штопал облёванные платья, чистил пальто, подбивал истертые каблуки и, ежели прелестный пол прибывал с синяками и кровоподтёками, фиолетовыми побоями от ухажеров и мужей, то обкладывал ушибы бодягой, натирал маслом и даже пудрил.
Недавно мы узнали потрясающую новость — рыночные отношения задели и Примуса. Теперь он бизнесмен-парикмахер, да не простой, а сложный — по нижней приляжковой части женского тела. Таких дамскими называют. Целый подвал старинного дома, в прошлом забитый хламом от живущего люда, ныне реставрирован под кабинеты, в которых установлены бывшие стоматологические, гинекологические и даже инвалидные кресла. Спектр услуг обширен — одним кудрявит, подкрашивает, протирает, других наполняет благовоньем, а также инкрустирует серьгами и драгоценными булавками. Большинство клиенток — увядающие толстушки, только по воспоминаниям и на ощупь знающие ныне свою вожделенную часть. Примусовы пальчики некоторых «воспламеняют» и им все наготове — по желанию разные сексвибраторы, производства отечественных умельцев и заграничных фирм. Рад бы был себя Гарольд некоторым предложить, да боится испугать клиентуру — рынок не позволяет. Сексустройства притягивают взгляды, свешиваясь с изящных позолоченных крючков, как доильные аппараты в системах «Елочка» и «Тандем» на молочно-товарных фермах. Неумехам Примус ловко их вправляет и включает, разъясняя правила пользования: вздохи, оханья, пенье, стучание каблучками, поцелуй Гарика и аппаратов, бросание в него гуттаперчевых фаллосов… Не представляете, насколько помолодел человек, отдавшись предпринимательству и живя в атмосфере неутихающего оргазма, который незримыми флюидами, — это вроде бы уже доказано наукой и бабушкой Вангой, — продлевает жизнь мужчинам и облегчает карьеру.
Дважды в месяц белый мерседес Кормановского по привычке объезжает захламленные вокзалы, зорко вглядываясь в груды мусора и, узрев валяющуюся дамочку, нежно вталкивает ее на задние сиденья на зависть ханыгам, бомжам и бичам. Далее все по старой форме, но с новым содержанием — стол, вакуумная колбаса, коньяк, тропический сок, мытье благоухающими шампунями. Безусловно такое воровство рыцарственно и похвально.
Глава 5. УМЕНИЕ ХАМИТЬ
Из качеств, необходимых для воровской деятельности, наиважнейшее — хамство. Ему следует учиться, его следует культивировать как можно шире. Хамят на просторах России все и везде, но самое лучшее по качеству, то есть отборное, — московское. Оно «литературное» — столичное и объемлет собой всю палитру отечественного хамства.
К хамству относится: наглость наступать на ноги прохожим; лезть прямо к прилавку, игнорируя очередь; ходить с важным недоступным гусиным видом, словно министраль «вор в законе»; бесконечно обещать, не краснея и также не смущаясь, обещанное не выполнять; жрать, пить, закусывать, принимать подарки от других и за счет других задарма и этим хвалиться в семье и друзьям; удивляться пустячкам, выпучив глаза; кричать и орать до посинения о том, что вы заняты; валять тягомотину на всех уровнях подъема от отрывания туалетной бумаги в клозетах до министерского решения; не уступать места нигде и никому, ни старикам, ни детям, ни беременным, ни инвалидам; стоять в проходах у дверей — на экскалатар-ных ступенях, лестницах, в проходах и переходах и блаженствовать от того, что тебя все толкают и при этом слюняво огрызаться; со всего иметь навар — с тела, дела, жилплощади, с родственников, с места в колумбарии, с занимаемой должности, с телефона и машины, вокзальной тележки и мясорубки, с возможности что-то достать, передать, пропихнуть, провернуть и вывернуть, вставить и отдаться; нагло требовать у других не только для себя, но и своих родственников, внучек, бабушек и просто хорошо знакомых; использовать все доступные виды знаний во всех человеческих областях для собственного блага…
Хамством является умение харкать сгустками эску-дата из всех органов, мазать экскрементами стены, забегать и опорожняться по-большому и малому не только на вокзалах, парках и площадях, но и в подъездах и скоростных лифтах, плеваться сквозь зубы, еще лучше, схватив нос большим и остальными пальцами, выбрасывать сопли из носовых отверстий в окружающее пространство, расписывая заборы и стены экзотическими подтеками, оставлять менструальные прокладки в общественных местах, спускать газы, не стесняясь никого, лучше явно, чем тайно…
Хамить — это ломать почтовые ящики, замки, хлопать резко дверями, вскрывать контейнеры, ставить перемычки на провода изоляционного стыка, чтоб проходной семафор всегда горел красным светом (грабь, не ленись, бабушка и внучок, вагоны!), срывать стопкраны во всех видах транспорта…
Философской основой хамства является способность ставить себя, свои заботы, функционирование своего организма, свои цели, своих детей, своих животных превыше всего, а тем паче человека, на свете. Других не замечать, игнорировать, отстранять. Повернись кругом — дачник часть забора с ржавыми гвоздями затаскивает в метро: его сотки, только они в мозгах — на остальных наплевать. Не важно, как им шарахаться от гвоздей, от карманных рюкзаков, откуда торчит все: и шило, и топоры с пилами, и болты с гайками… ведер. Да… ча, да… ча, ча. Дача!!!
Хамство — это воду в унитазах не спускать, пусть остальные «купаются» в твоих зловониях, бросать окурки, бумагу, пластик, бутылки там, где захочется; ходить и ездить в грязной одежде; приставать к первым встречным с пьяной и наглой рожей; выговариваться незнакомым… умиляться, как твой песик, котик, обормоток оправляется на газонах и воздух наполняет гельмитами и паразитами, нападает с лаем на прохожих. Песик, котик, обормоток!!!
Хамить — это не снимать рюкзаки в транспорте, лезть с тележками под ноги гражданам, ходить с распахнутыми полами пальто и лацканами пиджаков, задевая по физиономиям детей, сидящих людей и вообще, кого попало.
Хамство — это выбрасывать из форточек мусор, недоеденные остатки пищи, бутылки, презервативы прямо со спермой, победно бродить по газонам, дергать за платье прохожих, прося подаяние; валяться в блевотине, окруженным крысами (они ой как падки на спиртное); выдергивать телефонные трубки и ставить свои торговые места при входах и выходах из метро и на вокзалах.
Московское хамство сродни хабаровскому, красноярскому, смоленскому и дербентскому, сродни цыганскому, еврейскому, калмыцкому, русскому, негидальскому…
Хамство столичное обширно и неописуемо, оно всеядно и всепогано, поэтому каждый вор содружества должен посетить с гастролями Москву и проникнуться наглядно и профессионально к этому вечногадкому ручью человеческой отвратности. Ибо воровство как явление, знай, есть и было всегда квинтэссенцией хамства.
Глава 6. ПОД СЕНЬЮ МЕРКУРИЯ
Прежде чем приступить к воровской деятельности, настоятельно советуем сходить к хироманту, не к тем, кто торчит на улицах, а к тем, кто этим занимается профессионально. Специалист по линиям рук определит, показано или нет заниматься вам воровскими делами. Под мизинцем расположен бугор Меркурия, Меркурий же — общепризнанный бог воров. По линиям, решетке и крестам бугра Меркурия определится ваша наклонность к воровству, лукавству, лжи и постыдному ажиотажу, то есть тем качествам, без которых немыслимо воровство. Круги на меркурьевском бугре определяют такое важнейшее свойство вора, как желание позаимствовать чужое, поживиться за счет других и сплутовать при любой представившейся возможности. Меркурий — бог всесторонний, он не только покровительствует ворам, но и вместе с ними — науке, инновационным процессам жизни или тем явлениям, которые выходят за рамки обыденного сознания. Сие соседство для воров похвально, оно подразумевает тесную связь воровства с наукой. Палец — мизинец — оплот Меркурия, недаром им старики-воры часто поманивают молодежь, объясняя удачи и промахи. Склонность к воровскому бытию определяется толстой линией на третьем суставе, а также линией в виде креста; наличие воровских умыслов показывают нестройные линии на втором суставе, считая от ногтя, — это также означает наличие такой способности, как беспробудно лгать. Воры, обратите на это внимание, ваша рука не только инструмент деятельности, но и символ могущества и силы. Крест на бугре Меркурия означает и удачливость в торговле, которая, конечно, немыслима без плутовства и воровства.
Глава 7. МАЛЬЧИК-С-ПАЛЬЧИК
Гардеробное воровство — удел низкооплачиваемой группы людей, которые в театрах, ресторанах, библиотеках, вузах и громоздких министерских учреждениях принимают верхнюю одежду, сумочки, разные пластиковые пакеты и то, что граждане посетители, увидев, срочно покупают. Новь времени — в гардеробах переодеваются в священные одежды, дабы войти в них на трибуны конференций и съездов и там покрасоваться, служители культов и разные расстриги, которые по городам и весям бегают в «Адидасах», шортах и прочих оголенностях. В пальто и плащах большинство людей деньги сегодня предпочитает не оставлять, но все-таки случаи бывают. Иногда забывают даже кошельки, которые не грех позаимствовать, но для этого требуется слаженность и согласованность в изъятии. Как только граждане обнаружат пропажу, выход один — указать посетителю на надпись «Просьба деньги и ценные вещи в гардероб не сдавать».
Жила-была, сказывают, в Мариуполе тонкая воровка Зинуль (всю жизнь прогардеробила при «Азовста-ли»), так она одежду и что в ней пребывало насквозь видела, затем в мгновение выкидывала ценные кошельки через форточку. Там на подхвате тихо сидел обученный мальчик-с-пальчик, взятый ей из детдома еще малышком-голышом, глухонемой подкидыш, который всю зинулину шустроту подбирал. Сказывают, они этим и жили, ни разу она не залетела, хотя бывало, в подозрениях ходила. Другая принимательница платья Фатима Кочедык (так назвали ее шутники из-за похожести на инструмент для плетения лаптей) в Иркутской областной библиотеке много лет потихоньку из карманов мелочь тырила. Влетела, когда один студент-тофалар не пожалел карманы и их… сажей вымазал, затем срочно возвратился и грязные руки Фатимы стали доказательством хищения. Мелочь студенту не вернули, а гардеробщицу выгнали с работы.
Совет ворам: богатую одежду в гардеробы не сдавать ни в Дворцах съездов, ни в концертных залах, а тем паче в Думах и саунах. Так сохраннее будет. Ведь недаром молвят в народе: «плохо лежит — у вора брюхо болит, мимо пройти — дураком прослыть».
