Карточные игроки, как разновидность в плеяде аферистов, заслуживают отдельной главы. Но возвращаться вновь к уловкам и комбинациям, узконаправленным на то, чтобы обыграть жертву в карты, нет смысла. Во-первых, их - уловок - слишком много и они слишком разнообразны. От банального крапа колоды до... Что говорить, если и сам я когда-то затеял авантюру с пластической операцией. Во-вторых, об уловках уже столько написано. Книга-то об одесских аферистах, значит, стоит выбрать одного из одесситов, афериста-картежника, и рассказать о нем. Пусть не обо всей его жизни, но хотя бы об эпизоде из нее. И если уж выбирать историю, то подмывает выбрать эту, поведанную пожилым другом-артистом. (В данном случае артист - не кличка, а профессия.)
Итак, вот этот рассказ. "Его звали Кешей. Но еще до того, как узнал его поближе, пришло в голову, что имя это совершенно ему не подходит. Ему больше подошло бы Егор или на худой конец. Сергей. Но его звали Кешей.Он подсел в купе в Петрозаводске и сразу стал претендовать на то, чтобы быть среди нас основным. В тот момент, когда его силуэт перекрыл проем двери, мы были готовы претензии эти удовлетворить. Но минут десять спустя мои соседи пришли в себя и вновь принялись колдовать над картами. Они были шулерами, и смутить их оказалось непросто. Кешу нисколько не озадачило то, что в купе уже было четыре человека. Он начал с того, что осведомился: - Кто из вас лишний?
- Я, - отозвался один из играющих.
- Отлично! - Кеша бросил сумку на верхнюю полку и представился:
- Кеша.
Он сказал "Кеша" таким тоном, что я стал ждать, когда он добавит: "Надеюсь, слышали?" Но он не добавил. Он пропустил мимо ушей наше бормотание насчет собственных имен, похлопал по плечу одного из играющих, самого матерого, потребовал:
- Ну-ка привстань. Матерый, насупившись, встал.
Кеша поднял нижнюю полку и сунул под нее свой огромный новенький чемодан. Он был самоуверен до наглости. Я решил, что он из тех молодых людей, которые лет до двадцати держатся шумными компаниями, пристают без повода к прохожим и, сталкиваясь со словом "нельзя", лезут за справками в Толковый словарь. Ему было лет тридцать - тридцать пять. Несмотря на классические грузинские черты - нависающий нос, соединенные тонкой перемычкой черные брови и умеренной пышности усы, - на грузина Кеша не походил. Для этого у него были слишком внимательные глаза и потертое городской европейской жизнью лицо. Кеша производил впечатление незаурядного нахала, которого редко и безуспешно одергивают и которому внешность дает право быть непосредственным.Разобравшись с вещами, Кеша минут пять понаблюдал за шулерской деятельностью соседей, ехидно хмыкнул и полез на верхнюю полку. Он проспал два часа. За это время мы почти успели забыть о нем, и переполох, им вызванный, казался теперь недоразумением. Я, лежа наверху, напротив Кеши, внимательно наблюдал за игрой. Мы выехали из Мурманска сутки назад. Сначала нас было четверо. Четвертым, или, если хотите, первой, была миленькая девушка-студентка, ездившая в Мурманск повидать жениха, офицера-подводника. Я думал, что двое приятелей, занимающих нижние полки, рассорятся, оспаривая право: во-первых, уступить ей свое место, а во-вторых, занять место оставшегося за Полярным кругом морского волка. Но приятели моих предвидений не оправдали.Через полчаса после отправления один из них покинул купе. Вернулся он с темпераментным молодым человеком, который много и неудачно острил, мурлыкал под нос немелодичные импортные песенки и старался быть галантным с дамой. Приятели предложили девушке перейти в соседний вагон и занять место этого энергичного молодого человека. Их предложение было принято. Девушка, виновато улыбаясь, собрала вещи и вышла.
- Будем знакомы, - новоявленный сосед протянул мне руку. - Жора.
- Валерий Иванович.
- Начнем? - спросил тот, который привел Жору. - Времени у нас немного, всего трое суток, - он хихикнул. - Можем не успеть.
- Шутки шутками, а мне приходилось играть в преф и по неделе, - поделился новенький.
- Ну?! - удивился второй, более матерый.
- Не верите? Никто не верит. Еще был случай. Ездил с предком в прошлом году в Англию, в Лондон. У предка симпозиум; а я - так, за компанию. В Лондоне были неделю, и я четыре дня не выходил из гостиницы, в карты играл. Кому ни расскажу - не верят. А я, может, специально из гостиницы не выходил. Чтобы было что вспомнить.
- С тобой страшно садиться. Я играю от случая к случаю, а ты... - обаятельный присвистнул.
- Брось, - Жора польщено отмахнулся. - Специально заманиваете. Классическая ситуация.
- Конечно, - ухмыльнулся матерый. - Только в купе это я перебрался за десять минут до тебя, - он покосился на меня, - на место бабушки - божьего одуванчика. Через твой вагон вещи перетаскивал, ты же видел... наверняка. Кстати, -- он обернулся к обаятельному, - тебя как зовут?
- Антон.
- Костя.
С Жорой все стало ясно. Но жаль мне его не было.
- Кто у тебя отец? - спросил матерый, бросив на стол две колоды.
- Профессор, - Жора небрежно махнул рукой. - Премию получил. Государственную, кажется. Езжай, говорит, проведай Одессу-маму. Развейся. Мне - что? Просит- почему не съездить.
Обаятельный присвистнул:
- Наверное, играешь копеек по десять вист?
- По двадцать.
- Ну нет. Больше чем по три я играть не...
- Брось! Ты что скажешь, Костя?
- Максимум - по пять.
- Начнем с пяти, там видно будет. - Жора взял колоду, стал внимательно изучать рубашку.
Матерый и обаятельный переглянулись.
- Чистые, - закончил изучение Жора. - Но играть будем моими, не возражаете?
- Мои новее будут. - Матерый спрятал карты.
- С тобой действительно страшно играть.
- Профилактика, - поучающе заметил новенький. - Сели?
Игра началась.
Я задремал и проснулся от поучающих разглагольствований Жоры насчет того, что партнеры напрасно огорчаются. По теории вероятности карта им должна наконец пойти. Прислушавшись, я понял, что Жора выиграл восемьдесят рублей и теперь уговаривает партнеров продолжить игру. Я усмехнулся, ожидая, что будет дальше. Дальше Жора уговорил их. И снова выиграл, на этот раз сто рублей. Шутя по поводу того, что проигрышами заманивают его, Жора вновь принялся уговаривать.Матерый играть соглашался, обаятельный категорически отказывался. В конце концов, махнув рукой, он достал бумажник и отчаянным голосом объявил:
- Была не была! Год на лесосеке потел! Х...хрен с ним! Или отыграюсь, или... По двадцать!
Жора настороженно прищурился:
- Что? Может, действительно заманивали? Но тут подал голос матерый:
- Нет, ребята, без меня. В жизни по двадцать не играл. Вы специально. Не могу.
- Ну вот, - сказал Жора, - теперь ты. Представь, будешь всем рассказывать, что играл по двадцать копеек.
- Не уговаривай.
- Тоже мне северянин.
- Кончай...
- На Севере и по тридцать играют.
- Слушай, пацан, - матерый рассердился, - будешь меня учить, как играют на Севере?
Жора хмыкнул.
- По двадцать? - матерый прищурился. - Давай по двадцать. Северянин.
- Другое дело, - Жора благодушно улыбнулся. - По-мужски.
- Только... - матерый замялся. - У меня при себе только триста рублей. Если что - отдаю дубленку.
- Не проиграешь, - успокоил Жора.
- Поехали.
Ничего не смысля в преферансе и зная наперед, чем все кончится, я все же внимательно следил за игрой. За три часа Жора проиграл выигранные им прежде сто восемьдесят рублей и еще восемьсот рублей кроме этого. Это были все его деньги.
- Надо же, - ошалело бормотал он, рассчитываясь. - Это ж надо, Говорил, должно пойти. Пожалуйста... по теории вероятностей... Классически.
Основную сумму выиграл матерый.
- Неудобно даже... - тоже ошалело бормотал он. - В жизни столько не выигрывал.
Жора жалко улыбнулся.
- Да черт с ними... Будет что вспомнить. Предку скажу - в поезде украли. Да, мужики!.. Купите часы. На обратную дорогу... нет...
- Неудобно, как будто раздеваем...
- Брось. Давай полтинник. Японские, с вечной гарантией. - Жора снял часы, положил на столик.
Матерый протянул ему пять червонцев.
Жора направился к выходу. У дверей остановился, бессмысленно поправил прическу. Словно удивляясь двойнику в зеркале, повторил:
- Надо же... Дверь за ним закрылась. Соседи переглянулись, настороженно покосились на меня. Я спал. До ближайшей станции они не проронили ни слова. Когда поезд остановился, попутчики тщательно завесили окно шторами и стали наблюдать за сошедшим на платформу темпераментным молодым Жорой. Жора ошалело осматривался по сторонам, пытаясь сориентироваться на незнакомом полустанке, и, как заклинание, бормотал под нос короткую фразу.
...Я был наслышан о поездных и судовых шулерах и имел некоторое представление об их законах. Знал, что за себя беспокоиться нечего. Эти люди отбирали у других обычно только то, что другие рассчитывали отобрать у них. Такая закономерность в их деятельности казалась справедливой. (Если иметь в виду воспитательные цели.) Попутчики были из этого мира. Если бы не спектакль, разыгранный ими с Жорой перед тем, как его проучить, наверное, я мог бы относиться к ним сносно. На следующее утро я позавтракал в ресторане, а когда вернулся - обнаружил в купе очередную жертву.Новый клиент старался держаться с достоинством, но это получалось у него неважно. Позже я понял, что он имел неосторожность сразу согласиться играть по десять копеек. С ним церемониться не стали. На этот раз корпорация от привычного регламента отказалась. Психологами они были неплохими, потому что, сменив сценарий, совершенно изменили и роли. Теперь они держались вызывающе, справедливо рассчитав, что в общении с этим молодым человеком новая постановка принесет больший успех.Уж очень он старался быть гордым. Чем острее его подначивали, тем выше задирал подбородок, тем понятнее демонстрировал, что подначки эти не имеют к нему никакого отношения.Я забрался на полку и, взяв журнал, стал исподтишка наблюдать за ним.Новый игрок был белобрысым, конопатым и казался совсем мальчишкой. На самом деле ему было лет тридцать, но он очень хотел выглядеть старше. То, как искусственно говорил он низким голосом, и еще что-то непосредственное, юное в его редких восклицаниях сводило на нет всю его гордость и бывалость.Я обнаружил, что переживаю за него.Матерый играл жестко. Когда он объявлял игру, а голосе его звучали едкие безжалостные нотки. Время от времени, надменно скривив рот, он сообщал:
- Время, которое у нас есть, - это деньги, которые у нас будут.
Обаятельный хихикал, аккуратно складывал взятки и называл нового клиента не иначе как "финансирующей организацией".Я надумал предупредить конопатого и стал ждать удобного случая.До обеда мальчишка проиграл тысячу двести рублей. Он по-прежнему держался с достоинством, но я видел, каких усилий ему это стоило. Все чаще прорывались его редкие восклицания, все чаще вздрагивала по-детски оттопыренная губа. Около трех они закончили очередную "пулю". Стали расчерчивать новую.
- Да! - точно вспомнив что-то важное, спохватился обаятельный. - Интересно узнать, как обстоят дела с текущим счетом уважаемой "финансирующей организации"?
- Ага, - поддержал матерый, - любопытно. Конопатый достал бумажник.
- При себе - только двадцать пять. Остальные у меня в купе.
- Ты бы перешел к нам, - заботливо предложил обаятельный.
Мальчишка капризно мотнул головой.
- Ну, нет так нет. Но на купюры взглянуть любопытно. Вдруг - фальшивые.
Конопатый резко, по-солдатски, встал, строго оглядел обоих.
- Подождите. Он вышел.
Я подождал с минуту и слез с полки. - Папаша, - окликнул меня матерый. Я оглянулся.
- Вы ни при чем? Я пожал плечами.
У дверей тамбура обернулся.
Матерый, стоя а проходе, неласково глядел мне вслед. Закрывая дверь, я успел заметить, как он шаловливо погрозил мне пальцем. С конопатым я столкнулся в тамбуре соседнего вагона. Он очень спешил.
- Юноша...
- Это вы мне? - ему не понравилось обращение. - А, это вы...
- Бросьте. Они - профессионалы. Вам не отыграться.
- Отыграюсь, - ответил он доверчиво и обреченно. - Должен.
- Вы - не первый.
- Мне нужны эти деньги... не мне... неважно.
Я не могу приехать без... Я из-за них полгода... один... - Его нижняя губа начала вздрагивать.
- Вы не отыграетесь.
- А что делать? - он попытался улыбнуться. -
Спасибо...Когда я вернулся в купе поезд подъезжал к Петрозаводску.
В Петрозаводске к нам подсел Кеша.
Его самодовольство было очень некстати. Я подумал даже, что было бы неплохо, если бы на месте конопатого мальчишки оказался он.Кеша проспал два часа и проснулся, когда игра уже заканчивалась.
- Что все такие мрачные? - подал он голос. - Все играете? Неужто на деньги?
- На поцелуи, - отозвался матерый.
- Эх, люди! - не слыша его, потянулся Кеша. - Не в деньгах счастье. К деньгам надо относиться небрежно, свысока. Вот у меня двенадцать тысяч в кармане пиджачка, пиджачок на вешалке, а я - сплю.
- Предупреждать надо, - хихикнул обаятельный.
- Во что играем? Преферанс! Могу дать пару уроков. По блату.
Этот нахал вызывал у меня те же чувства, какие мог вызвать клоун на похоронах.
- Чуть позже, - матерый усмехнулся.
- Подожду, - успокоил его Кеша.
На этот раз мальчишка проиграл еще тысячу.
- Ого! - сказал Кеша. - Лас-Вегас! Не расстраивайся, парень, - он свесился с полки, похлопал паренька по плечу. - Чувствуешь, дышать стало легче? Без денег.
- Идите вы... - Нижняя губа конопатого начала вздрагивать.
- Ты мужчина?
- Помолчали бы вы! - не выдержал я.
- А вы? - парировал Кеша.
- Все, - сказал белобрысый. - Больше не играю. - Он встал. - Сволочи... - неожиданно заявил он и, закусив губу, вышел.
Матерый и обаятельный проводили его взглядами. Снова с опаской покосились на меня.
- Везет тебе, - сказал обаятельный матерому.
- Сам удивляюсь.
- Бывает, - поддержал разговор Кеша.
- С ним лучше не садись, - подхалимажно посоветовал ему обаятельный. - Везучий, черт.
- Он-то? - с насмешливым сомнением заметил Кеша. - Со мной еще не играл.
- Можно проверить, кто везучей, - матерый заулыбался. - Заодно и уроки преподашь, обещанные.
- Дружки? - спросил Кеша в лоб.
- Уже сутки.
- Подумаем.
Как ни неприятны были эти два прохвоста, теперь я очень желал, чтобы уговорили Кешу.
- Только вы играете по мизеру, -o полез в западню Кеша, - а я меньше чем по двадцать копеек не признаю.
- Ну нет. Больше чем по десять - не могу, - подал реплику обаятельный.
- Вы же с Севера едете? Ты что скажешь?
- Максимум - по пятнадцать.
- Детский сад, - Кеша брезгливо поморщился. - Двое суток трястись. Садимся?
- Сходим только пообедаем. Матерый взял со стола колоду.
- Не засиживайтесь. Карты оставь. Мы с папашей в "дурачка" перекинемся.
- Не умею, - сказал я.
Матерый вопросительно посмотрел на Кешу.
- Оставь-оставь. Уговорю.
Когда они вышли, Кеша взял колоду. Стал бессмысленно, неуклюже тасовать ее.
- Как на предмет "дурачка"?
- Нет. - Он раздражал меня.
- Напрасно. Реакционный вы, папаша, человек. Кеша поднес карты к окну.
- Красиво нарисовано! - восхищенно сказал он, разглядывая рубашку.
- Что? - не понял я.
- Не зря люди деньги получают. Приятно сделано. Я увидел, что Кеша перебирает карты.
Не упустил случая поддеть:
- Какое разнообразие, да?
- Ехидный вы, папаша, человек, - сочувствующе сделал вывод Кеша. - Я вам ничего плохого не сделал, а проиграю - радоваться будете?
- Буду, - сказал я.
- Придется выиграть. А вы, папаша, ничего, гелый.
- Какой я вам папаша?! - возмутился я. - Мне пятьдесят два.
- А мне - тридцать.
Когда романтические соседи вернулись, Кеша расчертил лист, узнал у меня имена и вписал их вершины треугольников. Он объявил:
- Играем моими колодами. - Этот болтун знал свою роль не хуже партнеров. Стало весело. Я смыслил в преферансе не больше, чем в японских шашках, но понял, что если бы Кеша сел играть с Жорой и конопатым, то даже после игры с ними мог бы смело вешать пиджак в самом людном месте. Он шумно комментировал игру, энергично шлепал картами и постоянно давал советы играющим. В первой "пуле" Кеша выиграл триста рублей и стал убеждать партнеров продолжать игру. Я торжествовал. Во второй "пуле" выиграл шестьсот и начал было вновь уговаривать их. Но как только обаятельный привычно сообщил, что играть больше не будет, вдруг согласился.
- И правильно. - Кеша собрал деньги и полез на полку. - Совестно вас обдирать. Закончим.
Я растерялся. Матерый и обаятельный растерялись тоже. Повисла пауза.
- Ну нет, - пошел в прорыв матерый. - Так не пойдет. Я хочу отыграться.
- Говори с ним. - Кеша сладко потянулся. - Договоритесь - разбудите. - Он снял с вешалки кожаный пиджак, свернул, положил его под голову и почти сразу уснул.
Я стал догадываться, что Кеша им так просто не дастся. Но хотел, чтобы его проучили. Слишком нахально он держался. Слишком высокомерно относился ко всем. У меня тоже есть слабости. Мне захотелось увидеть его проученным и подавленным. Для его же пользы Кешу стоило поставить на место. И я был не против, чтобы произошло это у меня на глазах.
Приятели-шулера вышли.Матерый вернулся через несколько минут и завалился спать. Чуть позже в купе шумно влетел обаятельный.
- А! Была не была! - отчаянно провозгласил он. - Два года на лесосеке потел! Хрен с ними, играем!
- Ша, - сказал Кеша сонно. - Ведите себя прилично. Договорились?
- Играем, - стараясь не задыхаться, подтвердил обаятельный.
- Пожалуйста. - Кеша слез с полки.
- По пятьдесят копеек, - брякнул обаятельный. И сам испугался своих слов. Уставился на Кешу.
Кеша хмыкнул, глянул на матерого:
- Ты что скажешь? Матерый пожал плечами:
- Что? Я в прошлой игре наварил.
- Что же, сели.
- Только играем моими картами. - Обаятельный выжидающе поглядел на Кешу.
- Ладно-ладно, - сказал Кеша снисходительно. - Садись. У меня тоже есть одно условие.
- Ну?
- Если кто засдался...
- Как это?
- Если ошибся при раздаче, десять в "гору". Наказание. Идет?
- Это еще почему? - насторожился обаятельный.
- Идет?
- Идет. Игра началась.
С самого начала за столом стало твориться что-то неладное. Кеша по-прежнему много шумел, держался беспечно, но по лицам старых знакомых я видел, что не все у них идет так гладко, как прежде. Время от времени лицо матерого вытягивалось. Я обратил внимание на то, что это происходило в те моменты, когда Кеша срезал колоду. Кеша брал на две карты больше, чем рассчитывал матерый, и игры, которые тот готовил себе, приходили ему. Я глядел на Кешу и не мог собраться с мыслями. Неожиданно обнаружил, что от моего прежнего желания проучить его не осталось и следа, что даже благодарен ему. Каждый раз, когда сдавать должен был обаятельный, Кеша брал колоду и, насвистывая, перетасовывал ее. Однажды, когда Кеша в очередной раз срезал колоду так, чтоб игра пришла к нему, матерый рискнул засдаться.
- Десять в "гору", - сказал Кеша ехидно.
- Да брось ты, - попытался возразить матерый. - Не специально же.
- Пиши, пиши. Не на щелбаны играем.
Матерый и обаятельный прекратили невыгодную подтасовку. Но те игры, которые выиграл Кеша, пока матерый разбирался в происходящем, видимо, вывели его далеко вперед.Игра шла к концу, когда Кеша сообщил:
- Приступаю к первому уроку. Матерый настороженно покосился на него.
- Молодой человек, - проникновенно сказал Кеша обаятельному. - Прекратите чесаться за ухом. Все давно поняли, что трефовой масти у вас нет. Спасибо.
- Что за шутки?! - возмутился обаятельный.
Я с удивлением заметил, что на лице его выступил румянец. Кеша, подарив ему очаровательную улыбку, сочувствующе пожал плечами. После очередной сдачи, торгуясь с матерым, он сказал:
- Урок второй. Червовая дама в прикупе, конечно, подходит вам, но бубновый король, который лежит под ней. подходит мне больше. Лучше не торгуйтесь.
-Что?!
- Дополнение к уроку, - издевался Кеша. - Не имейте манеру выцарапывать тиграм на рубашке глаза. Это заметно.
- Он накрапил колоду, пока мы играли, - находчиво заявил обаятельный.
- Ша, ребята. - сказал Кеша. - Глаза у хищника выцарапаны иголкой. Иголки у меня нет. Перстня с шипом, как вы, надеюсь, заметили, - тоже нет. Впредь предлагаю прикуп прятать пол лист.
Минут через десять Кеша продолжил занятия.- Ребята, - беззлобно начал он, - конечно, вы рассчитывали, что я возьму этот мизер? Должен вас огорчить: я его не возьму. Знаете почему? Объясняю. Прежде чем вы, уважаемый, - он сочувствующе заглянул в глаза матерому, - подменили колоду, я успел из прежней похитить карту. Так что теперь у меня две пиковые десятки. Это урок третий. Я представить не мог, что матерый способен краснеть, но он зарделся, как первоклассник, которого отчитала любимая учительница.Кеша выиграл две тысячи сто рублей.
- Что. ребята, - сказал он, пряча деньги, - полагаю, мои уроки стоят их?
- Стоят, стоят. - На обаятельного было жалко смотреть.
- Да! - как ни в чем не бывало опомнился Кеша. - Пошли ужинать. Пока ресторан не закрыли. Угощаю.
- Спасибо, - матерый криво усмехнулся. - Мы сыты.
- Как хотите.
Кеша сладко потянулся и вышел.
Лежа на верхней полке с закрытыми глазами, я думал о том, что, будь на месте Кеши кто-нибудь другой, почеловечнее, можно было бы попытаться уговорить его вернуть деньги конопатому. С Кешей этот номер не пройдет. "Этот самонадеянный нахал, - думал я, - сидит в ресторане, зная, что за свои деньги может купить все. Он потягивает дорогое вино и наверняка пристает ко всем с нравоучениями. А где-то в темном купе, на неуютной полке, оттопырил губу, сидит конопатый, и неизвестно, какие мысли лезут ему в голову". В этот момент я ненавидел Кешу даже больше, чем прежде.- Папаша, - неожиданно шепотом позвал меня обаятельный. Я, почувствовав, что он боится меня разбудить, не отозвался. - Папаша, вы спите?- Папаша, - неожиданно шепотом позвал меня обаятельный. Я, почувствовав, что он боится меня разбудить, не отозвался. - Папаша, вы спите?
Я не ответил.
- Спит, - сказал матерый. -Доигрались.
- Все думал, где я этого Кешу видал. Вспомнил-таки!
- Ну?
- Лет шесть назад. В "Аркадии" и на Десятой станции.
- Тоже неплохо! Раньше вспомнить не мог? - Оба помолчали. - Что делать? Не отпускать же...
Я насторожился.
- Здоровый, черт, - грустно сказал обаятельный.
- Если внезапно - выгорит.
Я забыл все, о чем думал минуту назад. "Как предупредить Кешу? Из купе они меня не выпустят, а когда тот войдет, будет поздно".
Кеша вернулся, когда ресторан был давно закрыт. Он шел навеселе и громко напевал одесские блатные куплеты. Матерый схватил бутылку, сел у двери. Обаятельный устроился напротив и чуть ближе к окну.
- Пусть войдет, - отдал распоряжение матерый, и в этот момент дверь раздвинулась.
В проеме возникла самодовольная Кешина физиономия
- Кеша, берегись! - крикнул я и обнаружил, что лечу вниз и почему-то не противлюсь этому.
Последнее, что успел заметить, было Кешино колено, соприкасающееся с подбородком обаятельного лица. Густая полярная ночь накрыла меня...
Очнулся я, видимо, не скоро. На виске моем лежал мокрый носовой платок. Кеша приветствовал меня радостным сообщением, что дальше будем ехать вдвоем и что жизнь поэтому прекрасна.
- Где они? - спросил я.
- Кто? - переигранно не понял он.
- Они.
- А, ребята? Вышли... А вы, папаша, ничего, отчаянный. Зря я вас обижал.
- Трепло.
Кеша благодушно ухмыльнулся.
- Вас как зовут?
- Валерий.
- Валерий?! А не дурите?
- Не хами.
Кеша пожал плечами, полез наверх.
- Перебирайся вниз, вдвоем ведь. - предложил я.
- Привык наверху.
Был час ночи, но спать не хотелось.
- Они говорили, что ты - шулер знатный.
- Был. - Кеша зевнул. - Не шибко, правда, знатный.
- А сейчас?
- Время от времени.
- И как, совесть не мучает?
- Я вас прошу: не начинайте. Все это уже было.
Вы будете совестить, а я объяснять, что на зарплату не проживешь. Уже неинтересно. Да, я шулер. Но любой может не дать мне быть им. Вот как я с этими. Что говорить, - он махнул рукой. - Вы подумайте перед сном - согласитесь. Сколько самонадеянности было в каждом его слове. Он поучал, но меня это не задело. Я решил впредь не принимать его близко к сердцу, потому что понял: общение с ним возможно только при этом условии. Но у меня вновь возникло желание увидеть его проученным.Какое-то время мы молчали.
- Все зло от денег, - неожиданно сказал Кеша.
- Не все, - зачем-то возразил я, но он меня не слушал.
- Я из-за них три года Одессу не видел. Я промолчал.
- Ждет меня, папаша, в Одессе жена, - видимо, Кеша все же надумал пооткровенничать. - Видели ли вы когда-нибудь, папаша, красивых женщин? Могу показать. - Кеша полез в карман, но вдруг передумал. - Утром покажу, сейчас свет не тот. И еще, папаша, ждет меня сын. Тоже Валерий, тезка ваш.
- Где ж тебя носило?
- Кем я был? Шулером. И то - не знатным. Но игры у меня в Одессе уже не было. Фраера переводиться стали. С деньгами напряженка. Родители ее точат. Как ни приду - плачет. Узнал - на предков, конечно, нарычал. Но делать что-то надо. Завербовался на лесозаготовки. Вот двенадцать штук везу, - Кеша хвастливо похлопал рукой по подушке. Особой уверенности в похлопывании не было.
- За три года ни разу не приезжал?
- Решил: все сразу. Выложу им эти тыщи. Пусть потом хоть пикнут.
- А она? Не против была?
- Чего ей быть против?
- Что говорила?
- Да я втихаря уехал. - Кеша насторожился и вдруг повысил голос: - Вы еще про тепло скажите!
- За это время там мог кто-нибудь появиться.
- Если там кто-нибудь появился, я его... Видел, что я сделал с этими? - Он не заметил, как перешел на "ты".
- Толку.
- Порву...
- Да, - сказал я, - она тебя ждет.
- Конечно, - Кеша неожиданно сразу успокоился. - Знаешь, как я люблю детей?
Больше, чем женщин. Штирлиц положительным был, он детей и стариков любил. Я - только детей. Знаешь почему? Из них иногда получаются люди. А старость бессмысленна. Я вспомнил о своем решении не принимать его близко к сердцу. - Моя знает об этом. Представляю: войду в детскую, малый застесняется. Я - ему: "Привет!" Он подойдет, пожмет руку и ответит: "Привет". Мне говорили, что я с пяти лет мужчинам руку подавал и на шею никогда не бросался. Думаю, Валерка в меня.Я улыбнулся.
- Эх, папаша, - Кеша сладко потянулся, - знаешь, в чем смысл жизни?
- Ты, конечно, знаешь...
- Знаю. Быть счастливым. Еду я, папаша, в Одессу, к смыслу жизни. Заждались, как думаешь?
- Заждались.
- То-то.
Я понял, что Кеша высказался, и, повернувшись на другой бок, часа через два уснул. Утром, проснувшись, я с радостью убедился, что голова не болит. Поглядел наверх. Кеша был на месте и в настроении.
- Доброе утро, папаша, - загремел он. - Раскрутили вы меня вчера.
- Кому ты нужен?
- Есть у вас, папаша, душа. А сразу и не скажешь. - Я стерпел. - Взгляните, - он протянул мне фотографию.
Снимок мог сойти за кадр из фильма. По утыканному ромашками лугу, держа за руку мальчугана лет пяти, бежала молодая женщина в легком ситцевом платье. Русые, чуть вьющиеся волосы развевались на ветру, и прядь их перекрывала ее удивленное и как будто утомленное жизнью лицо. Мальчуган радостно косился на мать и, смеясь беззубым ртом, старался вырваться вперед.
- Красивые. - Я вернул фотографию. - Она прислала?
- Нет. Друг. С ней мы не переписывались.
- Как?!
- Что писать? И зачем? Я не нашелся с ответом.
- Что, папаша, - Кеша спустился на землю, - не загулять ли нам?
Всем видом я постарался дать понять, что шутит он неудачно. Кеше до моего вида не было дела.
- У меня последний день холостяцкой жизни. Нужно многое наверстать. В соседнем купе такие женщины!.. - Кеша причмокнул.
- А фотография?
- Вы, оказывается, ханжа. А еще Валерий...
- Не хами.
- Как хотите. Непоследовательный вы, папаша, гражданин. Драться любите, а с женщинами не общаетесь. - Кеша стал одеваться.
Когда он ушел, я попил чаю и решил было позубрить новую роль, как вдруг дверь открылась и в купе заглянуло знакомое конопатое лицо. Все это время мне лезли в голову разные мысли, и поэтому, увидя мальчишку, я обрадовался.
- Здравствуйте, - сказал он. - А где?..
- Вышли.
- Надолго?
- Совсем.
- Как совсем? - конопатый побледнел. Мне пришла в голову отчаянная мысль.
- Подожди, - сказал я, усаживая его. - Подожди пару минут.
Кешу я нашел в первом купе. Когда заглянул туда, рука его, устроившись на плече молодящейся брюнетки, вырисовывала на нем невидимые знаки.
- Валерьян! Заходи. - Кеша подумал, что я согласился составить ему компанию. Решил помочь мне сбросить пару десятков годов.
- Кеша, на минутку.
- Что такое? - Кеша нежно высвободил прижатую головой подруги руку. - Прошу прощения.
- Выручай, - сказал я, загнав его в угол тамбура.
- Об чем речь!.. - с готовностью откликнулся он.
- У нас в купе тот пацан, который проиграл этим...
- Ну?
- Проиграй ему пару тысяч, а? - Я чувствовал, как маразматично звучат мои слова.
- Что?!
- Ему нужны эти деньги. Он из-за них полгода...
- Бред, - Кеша был спокоен. - Я из-за них три года.
- Пойми...
- Вы послушайте себя со стороны, - предложил он. - Солидный человек, а такое несете...
- Кеша...
Кеша какое-то время смотрел на меня с недоумением. И вдруг объявил:
- Вот что, ради вас могу сделать ему два одолжения. Во-первых, играть по каким угодно низким ставкам, во-вторых, доставить ему удовольствие и выиграть не сразу. Все. Больше ни о чем меня не просите. Пошли.
Кеша заглянул в купе, где осталась соблазняемая . им брюнетка.
- Шурочка, милая...
- Верочка.
- Прости! Верочка, меня на пару часов похитили. Загляни позже ко мне в купе-Верочка ласково опустила ресницы. Кеша послал ей воздушный поцелуй и прикрыл дверь.
- Кеша, - снова заныл я, - прошу...
- Хватит! - отрезал он. - Я же сказал... Вошли в купе.
- А, "лишний", привет. - Кеша протянул мальчишке руку. - Покинули нас твои обидчики. Придется мне отдуваться за них.
- Будете играть? - спросил конопатый в упор.
- Ну-ну, - Кеша заулыбался. - Не суетись. Давай сначала познакомимся. - Он протянул руку. - Кеша.
- Александр.
- Во что, Саня, мы будем с тобой играть?
Я понимал, что Кеша красуется уже передо мной, и чувствовал, как прежнее раздражение нарастает во мне.
- Можно в "гусарика".
- Преферанс вдвоем? Отлично. Почем? Конопатый замялся:
- Дело в том...
- Понятно, - издевался Кеша. - "Финансирующая организация" обанкротилась.
- Есть золотое кольцо.
- Покажь.
Мальчишка достал кольцо, протянул Кеше. Тот самодовольно улыбнулся.
- Примерно о таком она когда-то мечтала, - сказал он сам себе. - Размер?
- Восемнадцать с половиной.
- Будем думать, что поправилась, - снова сам себе сообщил Кеша. - Сколько хочешь?
- Двести двадцать. Его цена.
- Отлично. - Кеша отсчитал названную сумму, протянул деньги конопатому. - Поехали.
Они играли по мелочи и очень долго. Мальчишка нервничал. Выигрывая, он старался нe улыбаться, но это у него получалось неважно. Проигрывая, пытался улыбаться, но и эти попытки 'кончались ничем.
Кеша держался, как всегда, самоуверенно и шумно. Когда он вышел в туалет, я пошел за ним и снова попытался вбить в его беззаботную башку, что если он считает себя хоть чуточку благородным, то обязан проиграть эти две тысячи. Что я только не нес. Я вспомнил его слова насчет того, что из детей иногда получаются люди. Я приводил примеры из классической литературы. Я пытался подавить его цитатами... Кеша сочувствующе улыбался мне в лицо.
- Знаете, папаша, - наконец ответил он, - окажись я на его месте, он не стал бы слушать вас. Я вижу это по его лицу. И вот потому, что я вижу эти, - не проиграю. Все. - Он захлопнул перед моим носом дверь туалета. Они играли до обеда.
В три часа в дверь постучали, и в купе просунулась очаровательная головка заждавшейся брюнетки.
- Шурочка! - обрадовался Кеша.
- Верочка.
- Ну да, Верочка. Заходи, я скоро. Через десять минут они закончили игру. Мальчишка проиграл все.
Он сидел бледный, помертвевший, и, глядя на-него, я ненавидел Кешу. Ненавидел за все. За то, что он такой удачливый, за то, что у него полные карманы денег, за то, что его ждут в Одессе, и за то, что он, не дрогнув, добил этого несмышленыша. Конопатый достал бумажник, вынул из него деньги.
Кеша, стараясь не глядеть на Верочку, улыбался.
- Могу купить бумажник, - заявил он, красуясь теперь перед ней. - Отличная вещь. - Он взял бумажник со стола. - Сколько хочешь? - Развернул, Покопошился в пустых карманчиках. - Могу купить фотографию... - Ухватив пальцами уголок, он вытянул из бумажника фотографию и вдруг...
- Откуда она у тебя? - спросил он неожиданно хрипло.
Вид его так резко изменился, что я, не удержавшись, глянул на фотографию и икнул. Это был тот самый снимок, который он показывал мне сегодня утром.
- Жена и сын, - ответил мальчишка, протянув руку за фотографией.
- Чья жена? Чей сын? - Кеша попытался улыбнуться.
- Моя, чья же еще.
Кеша глупо и как-то онемело смотрел на него. Произнес:
- А, ну да... Нуда...
Он старался собраться с мыслями, но, видно, это у него не получалось.
- Значит, он твой сын, а она твоя жена? Ну да, конечно... - И вдруг Кеша закашлялся. Он начал кашлять негромко и редко, но постепенно разошелся и через минуту уже, задыхаясь, кашлял навзрыд.
- Я сейчас, - тронув за плечо брюнетку, прохрипел он. - Ты подожди. Что-то в дыхалку... - Он выбрался из-за стола и, продолжая кашлять, вышел.
Мальчишка забрал фотографию, оставил деньги на столе и хотел уйти. Я задержал его.
- Вы давно вместе?
- Два года.
- Ребенок...
- Мой, - сказал он.
- Нуда... Почему вы не с ними?
- Я пошел плавать. Нужны были деньги, и вот... - Он стал еще бледнее. - Мне нельзя без них. Я полгода... Эх... - Он быстро отвернул лицо и вышел.
Верочка прождала Кешу с полчаса и тоже ушла. Я сидел у окна, разглядывал нудный украинский пейзаж и с грустью думал о том, что вот, настал тот момент, которого ждал. Через три часа я понял, что с выводами поторопился. Через три часа Кеша вернулся в купе. Он немало выпил, но старался держаться уверенно и твердо. Если бы я сам не был свидетелем случившегося, то не смог бы обнаружить в нем ни малейшей перемены. Кеша шумел, подтрунивал надо мной и был по-прежнему воплощением самодовольства и наглости.
- Любопытная история? - время от времени интересовался он моим мнением. - Любопытная, да?
Я рассказал ему все, что выведал у конопатого. Кеша слушал рассеянно.
- Во "лишний" дал?! Увел бабу, - иногда врывался он в мой рассказ и делал вывод: - Путаная штука жизнь.
Потом заявил, что хочет спать, забрался на полку и пару часов притворялся спящим. По истечении двух часов он талантливо сыграл пробуждение и, сладко потянувшись, сказал:
- Ладно, папаша, зови пацана.
- Зачем?
- Зови, зови. Бить не стану. Сам умолял. Я пошел за конопатым.
- Что, парень, - сказал ему Кеша, - жаль мне. тебя.
- Ну... вы... - мальчишка задрал подбородок.
- Ладно, ладно, какие мы гордые. Будешь играть в долг?
Мальчишка растерялся.
- Вы меня не знаете.
- Паспорт возьму. В залог. Я понял.
Они играли ночь напролет.
Кеша постоянно проигрывал и постоянно повышал ставки. Когда мальчишка отыграл свои две тыщи, он стал дышать ровнее. Даже попытался разоткровенничаться:
- Я эти две тысячи жене вез. Представляете? И все проиграл. Полгода не виделись, и на тебе...
- Пацан, - оборван Кеша, - возьми за правило, играя, не болтать лишнего.
Мальчишка умолк.
Кеша же продолжал шуметь, острить и, как всегда, поучать его, а заодно и меня. Уснуть я не мог. Забравшись на верхнюю полку. я следил оттуда за игрой и пытался разобраться, какие чувства вызывал теперь у меня Кеша. Часам к пяти утра Кеша проиграл восемь тысяч и предложил повысить ставки до рубля за вист. Мальчишка заупрямился.
- Больше играть не буду, - заявил он. - Вы так все деньги...
- Что?! - разозлился Кеша. - Слушай, ты, "лишний", - зашипел он. - Когда ты проиграл, я дал отыграться...
- Как хотите...
В купе был полумрак, но я разглядел на конопатом лице то же выражение, какое было на нем, когда мальчишка проигрывал. К десяти часам утра Кеша проиграл все двенадцать тысяч.
Соперник его был перепуган до смерти.
- Может, хотите отыграться? - растерянно спрашивал он.
- Повезло тебе, Саня. - Кеша похлопал пацана по плечу. - Отыграюсь с другими.
- Может, в долг?
- Паспорт мне нужен.
- Я поверю.
- Нет.
- Может... возьмите пару тысяч.
Кеша оскорбленно уставился на конопатого.
