Преимущества работы в штабе конечно были. Во-первых, ты не замерзаешь “в вечном строю” на бесконечных проверках и построениях, не дежуришь и фактически не зависишь от отряда и старшины. Весь день ты проводишь на работе, помогая администрации решать их проблемы. А если быть ещё точнее – ты разбиваешь руки в кровь лишь бы успеть сделать “мусорскую” работу, которую, по сути, должны делать сотрудники. За свои старания ты получаешь порцию негативной энергии от постоянно недовольной “милиции” (может дела у них дома плохо идут?) и сколько бы не делал работы – ты всегда остаешься ничтожеством в этих местах, по крайней мере, отношение к тебе соответствующее. «Везёшь» работу? Значит можно ещё больше обязанностей на тебя свалить, предела нет. А вот спрыгнуть с чего-нибудь – целое искусство. Надо отдать должное сотрудникам – благодаря им я научился видеть людей и различные жизненные ситуации как они есть. Ложь видна и правда — тоже. Ведь здесь ты настоящий, без масок и никуда не скроешься, не спрячешься, как на воле не убежишь от неприятного разговора. Тебе постоянно приходиться балансировать между настроениями администрации и осуждёнными, без помощи которых (хоть умри) ты не сможешь выполнить поручения боссов.
В этих местах нет ни у кого дела, до того, как ты будешь “двигаться” по работе. Есть задача – её необходимо выполнить. И нет никакой разницы где ты возьмёшь для работы бумагу А4, канцелярию, журналы, ватманы, краски и т.д. – это твои проблемы и решать их тебе. Хочешь – звони маме, проси чтобы привезла, хочешь — ищи зэков в зоне и предлагай им дополнительную длительную свиданку за несколько коробок форматов. Дело твоё. Вот только если ты сам не везёшь и у тебя не получается заниматься вымогательством (или это идёт в разрез с твоими принципами) – будешь беспощадно уволен. Все движения контролировало высшее руководство колонии (они здесь были богами) через своих сотрудников и “козлов” (осуждённых, находившихся на должностях, работавших на начальника, которые заботились только о своём благополучии). Последние в свою очередь “наворачивали” режим в зоне. Кстати, осуждённые, сидевшие на “безвыводе” (неработающие) и работяги на промке также считали нас за козлов, потому что мы работали с администрацией.
Я же считал по-другому и старался, не сорвавшись в пропасть, помогать по возможности другим осуждённым. Где-то подсказать, распечатать открытку, записать диск, без денег поощрение сделать или со свиданкой бесплатно помочь. Я был очень благороден Господу за то, что Он хранил, оберегал и заботился обо мне. Поэтому моим жизненным кредо было “Ты помогаешь мне, я буду помогать Тебе”. Я ежедневно, преодолевая эгоизм, пытался безвозмездно помогать людям. Но только тем, кто действительно нуждался в моей помощи. Это целое искусство отличать нуждающегося от наглеца, который хочет “поездить” на тебе. Кстати из-за моего альтруизма многие штабные меня сильно недолюбливали. Ведь у некоторых из них прямо задача такая стояла – сбивать бабки с лохов.
Первый год работы в штабе я был пристроен помогать начальнику психологической лаборатории – молодому амбициозному толстощёкому психологу-лентяю. Делать он ничего не хотел, да и не мог ввиду своей полной некомпетентности. Мне приходилось выполнять всю его работу: заполнять журналы бесед и посещений, проводить и просчитывать психологические тесты осуждённых, разрабатывать новые методики для проведения подобных тестов, приводить на приём “жуликов”. Я частенько “попадал” из-за своего босса – ведь он не прилагал вообще никаких усилий, чтобы прикрыть свой зад. Один раз меня даже чуть не уволили из-за того, что я вовремя не сделал 10 журналов, о которых впервые услышал в кабинете заместителя по КиВР Петра Александровича Иванова. Оказалось, что эта задача весела в воздухе уже почти месяц, а мой босс – психолог даже не удосужился об этом мне сообщить (забыл).
Мне, кончено, приходилось мириться с этим дурдомом, и просто тихо выполнять волю руководства. Выбор был, он всегда есть. Можно было уйти на барак или устроиться на промку. Но, только находясь здесь, я получил доступ к компьютеру и возможность развиваться в нужном для себя направлении. Было тяжело и это слабо сказано. На самом деле было безумно тяжело, и рассчитывать приходилось только на свои силы. Сотрудники администрации держали осуждённых в постоянном страхе наказания, нам прививали самую настоящую паранойю, от которой я до сих пор полностью отойти не могу.
Закрыл глаза? Значит, спал на рабочем месте – пиши объяснительную – выговор тебе гарантирован. Случайно расстегнулась верхняя пуговица “лепня” (рубашки от костюма)? Нарушение формы одежды – опять выговор. Или вот реальный случай. При обыске нашли печенку на полке в столе? Формулировка будет – “Продукты питания на рабочем месте” – 3 суток ШИЗО, а потом на “медь” - инфицированные шприцы разбирать, или на хоз. двор с утра до ночи убирать режимный коридор и таскать тяжести в грязной робе. Будешь опять стоять на проверках и построениях, убирать толчки и сидеть в отряде с соткой зэков. А обратно в штаб попасть без денег уже будет почти не реально. Плюс ты в это время прекрасно понимаешь, что любое нарушение, даже один выговор и не будет тебе условно-досрочного освобождения. Это как постоянно ходить по лезвию бритвы. Ты мог просто не так посмотреть на сотрудника, и он уже до тебя докапывался. Я, кончено, старался по возможности игнорировать всю эту жесть, которая сыпалась на меня ежедневно, старался не обращать внимания на злые поступки, слова и издёвки со стороны сотрудников. Я просто выполнял необходимую работу и пытался делать её лучше всех.
К тому моменту, когда из зоны начали развозить заходников, на меня свалили ещё одну работу – секретарскую. Я должен был ежедневно бегать по всем отрядам (а их было 18 на тот момент) и разносить наглядную агитацию (списки, графики и т.д.). Также я вёл протоколы так называемых “Дней отрядов”, когда раз в месяц осуждённые каждого отряда встречались с руководством учреждения и решали существующие проблемы. Работа была очередь изнурительной, но простой. По сути, я был просто исполнителем.
А в это время на душе было очень тоскливо от понимания того, что ты находишься взаперти, и сидеть здесь придётся годами. Мой срок был смешным по сравнению со сроками некоторых осужденных, которым судья выписал 20 лет и больше. Я не раз думал об этом, смотря из окна учебного класса на пустынное поле за запреткой. Боже, какой красивой была эта пустошь!!! На воле я бы посчитал это уродством, но отсюда вид совсем другой. Ты начинаешь наслаждаться простыми вещами, как будто очищаешься. На воле я не ценил этого. Просто помыться, поесть горячий суп или вздремнуть – это божественно! На свободе я постоянно бежал куда-то в поисках нескончаемых утех и удовольствий, не осознавая, зачем мне это вообще нужно. Здесь я остановился и впервые задумался о том, что большая часть вещей и старых привычек мне просто не нужны и никогда не были нужны. Это место для очищения души и тела. Это мужской монастырь, а мы все его послушники.
Ведь если разобраться – в жизни всё просто. Если ты чётко решил, что тебе нужно – оно будет в твоей жизни, если ты сам не дашь суете и ненужным безделушкам увести тебя в сторону от твоих целей.
