Смотрящий по камере в СИЗО оказался «крысой» и стукачом
Попробуем рассказать несудимым людям про лагерных авторитетов. Побывавшие в неволе и так знают, что это за публика. Хотя некоторые арестанты не могут четко сформулировать их оценку. Предлагаю свой взгляд на это.
Кто на свете всех главней?
В неволе все уголовники равны. До той поры, пока новичок не определится (определят соседи по нарам) с мастью, или не запорет «косяк». Плюс вольное прошлое может подпортить репутацию или статья, по которой привлекли. Не будем трогать рецидивистов - про них давно знают те, кто ранее судимый по жизни. С новичками же чуть сложнее.
Лучше всего личность заключенного проявляется в небольшой камере. В маломестках каждый сам за себя. Поддержка коллектива обычно сведена к минимуму. В таких «хатах» доминирующее положение можно занять несколькими способами. Первый - это если ты лидер от природы. Народ тебе подчиняется или считается с твоим мнением. Второй - это как в поговорке: «Молодец среди овец». Попадает средний мужичок к совсем усредненным и королится перед ними, пока не появится более крутой сосед. То же происходит с обладателями отменной физподготовки, хоть и говорят, что сила в тюрьме не главное. В маленьких камерах, где нет «смотрящих» и не соблюдают воровские традиции, умение махать кулаками или наезжать на запуганных может возвысить. Бывает, в маломестке объединяются пара-тройка человек и подминают одиночек.
Наконец, один из последних способов - это когда кого-то по знакомству «смотрящие» за СИЗО загрузят «смотреть» за камерой. За таким ставленником стоит большая сила - воры в законе и «смотрящие» во всех исправительных учреждениях, следственных изоляторах, где есть «черный ход». Примерно те же сценарии применимы к большим камерам. Но там физподготовка не котируется. На восемьдесят человек не наедешь. Да и молодцом среди овец трудно прокатить. Слишком большая вероятность столкнуться с нормальным «мужиком» или блатным. Остается два пути в авторитеты. Когда ты действительный лидер или когда тебя назначат им.
По воровским понятиям, чтобы стать «смотрящим», нужно обладать рядом достоинств, сомнительных и порочащих с точки зрения вольного человека. Но в неволе свои обычаи. «Смотрящий» не должен служить в армии. Иначе его можно обозвать «автоматной рожей». Про офицеров, милиционеров и прочих представителей карательных органов я вообще молчу. На свободе нельзя работать, особенно в сфере обслуживания. Барыги и халдеи заведомо низкая масть. Блатные должны воровать. Привлечение за злостное или вооруженное хулиганство может прилепить определение «баклан». Убийцей тоже быть непочетно. Тем более уж насильником и садистом. Только это все красивая теория. Ходят слухи, что раньше такие понятия соблюдали. Сейчас сплошь и рядом совсем запущенная картина. Ворами в законе и «смотрящими» становятся типы, которым самое место в «шнырях» и «чертях».
«Малява» от Петросяна»
Неоднократно с такими сталкивался и конфликтовал. С самой первой судимости. В питерских «Крестах» много камер. Мы обходились без «смотрящих», жили, как на воле. Просто вели себя нормально по отношению к соседям, а кто не понимал старались привить правильные манеры. Например, не орать, когда люди спят. Соблюдать гигиену. Не врать. Не разыгрывать вселенское горе и своим отчаяньем и гуммозом не портить другим настроение. Иногда для лучшего понимания приходилось прибегать к физическому воздействию. Большинство мужиков трусы. Особенно боязливы те, кто как раз не умеет себя вести. Их за это с детства шпыняют.
Потом я попал на «махновскую» зону. Там правили бандиты. Они же помогали ментам поддерживать дисциплину. Пусть это назовут «красным» движением, но в нашей колонии не было подлых мразей с повязками СДП (секция дисциплины и порядка), сдающих операм других осужденных. Стукачей тоже хватало. Только их калечили и даже убивали бандюки.
В этой колонии нормально жили достойные. Нигде нет равного общества. Рассказы «смотрящих» - о равенстве - это лицемерие и утопия, сродни коммунистической пропаганде. Только не надо думать, будто поднимались в нашей зоне только обладатели огромной силы. Тот же слепой инвалид пользовался авторитетом. Он был умный и умел себя вести цивилизованно и порядочно.
После этой судимости я вновь попал в следственный изолятор, но в провинции. Там все друг друга знают и по умолчанию прощают друг другу серьезные «косяки». Сидел я снова в небольшой камере на двенадцать человек. Порядки в ней старались установить человеческие. Делились с неимущими передачами, заставляли грязнуль мыться. Горлопанов просили быть тише.
Несколько месяцев все было нормально. Потом в соседней камере объявился «смотрящий» за тюрьмой - первоход, которому недавно исполнился 21 год. Сидел он за неудачный уличный грабеж - не могли компанией прохожего ограбить.
В стене у нас была продолбана «кабура» (сквозное отверстие в соседнюю камеру). Этот «смотрящий» достал своим общением. Я сразу понял, что он пустышка. Но загрузили за СИЗО его по-настоящему, вот он и кичился своим положением. У нас в камере сидел наркоман. Привлекли его за кражи. Чтобы достать денег на дозу, парень стащил золото у мамы.
Потом ходил по знакомым и тырил их вещи. Он так достал этим родных и близких, что они написали заявления в милицию, и наркошу арестовали. В «хате» его было не видно и не слышно. После ломок в ИВС он неважно себя чувствовал. Плюс ранее перенесенный гепатит С и фурункулы от плохой крови. Именно этого наркомана «смотрящий» за СИЗО загрузил «смотреть» за нашей камерой, о чем прислал длинную маляву с витиеватым приветствием, типа: «Час добрый, братва, достойная уважения. Привет, бродяги. Мир вашему дому. Фарта пожирнее и лоха поглупее».
Вводная часть малявы была на полстраницы мелким почерком, с кучей грамматических ошибок и глупых словесных выкрутасов. Потом шли идиотические наставления о том, как нам вести себя в нашем доме (я всегда считал своим домом собственную квартиру, а не вонючую камеру). Дальше нас ставили в курс, что у нас будет «смотрящий» с погонялом Лихой. Это как раз был тот самый наркоман. В заключение шла речь про арестантскую солидарность и бродяг, страдающих в ШИЗО. Мол, надо собирать «общак» и «греть» нуждающихся. В конце снова шло длинное прощание. Оно могло переплюнуть приветствие.
Маляву читали вслух. Вменяемые «пассажиры» ржали в голос. Приспособленцы и играющие в тюрьму, наоборот, состроили серьезные «заточки» и пребывали на умняке. Этот народ надеялся чуть подняться на новой волне. Назначенный лидером наркоман чуть не лопнул от мании величия. Самое поганое, что за такими «смотрящими» стоит большая сила и их нельзя просто двинуть по печени и указать, что по жизни они «черти». Их можно подловить, когда запорют «косяк» или на базаре.
Двойной «косяк»
Наркоман, наделенный высокими полномочиями, пожелал перебраться с «пальмы» второго яруса на нижнюю шпонку в угловомтюрьма проходе.
На ней как раз спал я. Она мне досталась в порядке очереди, когда народ раскидывали по другим «хатам» и этапам. Новый «смотрящий», незнакомый с тонкостями тюремного жаргона, заявил, что он хочет занять место. На что я невинно заметил: «Места только у педерастов». Как правильно ответить и не лишиться последнего здоровья, «смотрила» не знал. Ему уступил свою шконку старый подхалим. С появлением «смотрящих» у нас ничего не изменилось. Единственное, что часть продуктов и чая с сигаретами уплывала в «кабуру» на «общак».
Потом я подрался с тремя цыганами. Один меня оскорбил, обещал разбить голову шлемкой. Пришлось треснуть его в бороду. Соплеменники пострадавшего бросились на меня гурьбой. Драться они не умели. При замахе цеплялись за второй ярус нар, наскакивали по одному. Через минуту у каждого морика был разбит нос и губы. Нокаутировать их не стал, желая позабавиться. Вертухай поднял тревогу. Прибежал дежурный наряд. Нас увели к операм. Цыгане меня сдали и написали заяву, будто я на них напал. Заява - серьезный «косяк». Ее писать впадлу, так же как и сдавать сокамерников.
Выписали мне пятнашку ШИЗО. Странно, но вернули в старую «хату». Цыган в ней уже не было. На моей шконке спал «смотрящий» наркот. Но от одного взгляда он смотал матрас и освободил кровать.
Только я прилег, позвали к «кабуре». «Смотрящий» за СИЗО принялся на меня наезжать. Он заявил, что я не имею права махать кулаками. Дескать, все вопросы решаются через «смотрил». Объявил меня беспредельщиком и приказал сокамерникам «наказать» меня (избить) и «сломить» (выгнать) из «хаты».
В ответной речи я был краток. Назвал его малолеткой и спросил: «Кто ты такой, чтобы мне указывать?» Он завизжал фальцетом: «Я тебе покажу, кто я такой!» Я спокойно подытожил: «Встретимся, покажешь». Большинство сокамерников были на моей стороне. Только наркоман и трое его приближенных злопыхали. Делали они это молча. Но много переписывались с «верховным смотрящим» и косились в мою сторону.
Жизнь продолжалась, как прежде. Раз наркомана вызвали на допрос. Пришел он с него невеселый. Через час раздумий подкатил он ко мне с предложением поменять мой спортивный костюм, джинсовый пиджак и кроссовки на его кожаную куртку, джинсы, рубашку и ботинки. Его вещи стоили дороже, но «смотрящий» не просил доплаты. Не хотел я меняться, но он долго канючил. Вся камера с интересом следила за сделкой. Такие действия допустимы понятиями, и я согласился. Обмен произошел.
Через неделю меня перевели в другую камеру, совсем маленькую, всего три соседа. Почти сразу же меня вызвали без вещей на выход. Думал, к следователю. Оказалось, к операм. Только вошел в кабинет, как навстречу вылетел майор. Дубинка, как сабля на замахе, изо рта крик: «Что, "докрысился"!» Остановил его взглядом. Служивый понял, что надо тормозить, в одиночку погибнуть можно. Майор сел за стол. Спросил я его, в чем проблема? Может, он попутал? Выяснилось же следующее. Наркот-«смотрящий» украл кожаную куртку, ботинки, джинсы, рубашку у своего знакомого. На допросе молодой сотрудник предъявил ему эту делюгу. Наркот пошел в отказ и в камере поспешил избавиться от вещей.
Выкинуть их он пожалел, потому и совершил обмен. Позже опытные опера его раскололи. Наркот написал явку с повинной и заявление, будто я украл его вещи. Тут налицо были два его «косяка»: «фуфло» и заява. Разбирались долго. Дергали очевидцев из камеры. Все подтвердили, что мы менялись. Привели наркота. Майор его пугал и обзывал, я обещал отбить больную печень. Совершился обратный обмен. Вещи наркота изъяли при понятых.
Майор симпатизировал мне, но служба есть служба. Он показал мне правила внутреннего распорядка. Там было сказано, что осужденным и подследственным запрещено продавать, менять, отчуждать иным способом свои вещи. Выписали мне трое суток ШИЗО.
«Ломовой» Гурген
Сижу в «трюме», дрессирую мышей. Они там и так ручные. Хлеб из рук берут. Кидают ко мне соседа. Юный хачик, весь такой важный, озабоченный. Разговорились. Выяснилось, что это «смотрящий» за следственным изолятором. Гурген это произнес так, что я должен был грохнуться ниц и впасть в ничтожество. Он ожидал, что я проникнусь к нему пиететом. «Смотрящий» очень растерялся, услышав мое гневное: «Ты мне что-то обещал показать?»
Наезжать - моя профессия. Сколько разбоев и стрелок позади, где терпилу не всегда бьешь и ставишь под ствол. Главное - моральное воздействие. Так и здесь, морально слабый «смотрила» быстро сник и стал лепетать про понятия, в которых он как первоход разбирался не очень. По цензурным соображениям пропустим мой ответ. Он не содержал мата, но некоторые обороты вышли очень крепкими. Самое умеренное слово - пустозвон. Остальные совсем неполиткорректные. В заключении своей тирады я предложил «смотрящему» альтернативу. Или он в течение пятнадцати минут «ломится» из камеры (то есть совершает серьезный «косяк» и «становится» «ломовым», что лишает его статуса порядочного арестанта). Если же он остается, то я превращусь в беспредельщика – нанесу ему серьезные травмы и массу увечий. За этот поступок с меня могут серьезно спросить воры и уголовные авторитеты.
Естественно, я не объяснял всех тонкостей этому первоходу. Сам он в них не разбирался, а потому и пошел по легкому пути. Он постучал в дверь. Вертухай открыл кормушку. «Смотрящий» попросил позвать дежурного. Когда «смотрилу» вывели из камеры, я услышал, как он объяснил ментам, что мы не сошлись характерами, и попросил перевести его в другую «хату»
После этого я долго переписывался с ворами. Они признали меня правым. «Ломового» «смотрилу» объявили «негодяем». Восстановить его статус было невозможно. Да и не особо воры и настоящие авторитеты дорожат такими юнцами. Загружают неопытных собирать «общак» и верховодить над стадом. Настоящего лидера к власти допускать опасно. Он не потерпит возле себя серых кардиналов и быстро выйдет из-под контроля.
К тому же умный человек сейчас сам не впишется быть «смотрящим» - слишком мало льгот они получают, а геморроя приобретают немерено. По всей России ФСИН «перекрашивает» зоны в «красные». Страдают от этого «смотрилы». Плюс черное движение вконец скомпрометировало себя. В первую очередь руководящая верхушка.
Для примера расскажу про зоны. Колония строгого режима в той же области, где стоит провинциальный следственный изолятор. Осужденные тоже знают друг друга с детства. «Смотрящие» за бараком трудятся на промзоне в две смены («смотрила» не должен работать) и мастерят сувениры на продажу (по понятиям - это впадлу). В нашем отряде «смотрящий» сдал двоих деревенских подельников после кражи из магазина. Зачуханный мужичок не пользуется авторитетом даже среди «чертей», но он собирает «общак» и иногда бухтит про арестантскую жизнь.
На соседнем отряде «смотрящий» тоже работяга. Молодой и глупый парень, до дрожи боится бандитов, которые всячески над ним словесно издеваются. Он тоже из деревни и жутко комплексует на людях. В остальных бараках картина не лучше. Есть среди «смотрил» осужденные насильники, офицеры, олигофрены с восьмой степенью дебильности.
Настоящими лидерами были двое - «смотрящие» за зоной и за ШИЗО. Прогнав по вене весь «общак», они стали играть в карты. Долги не возвращали. В конечном итоге их объявили «фуфлыжниками» и «крысами» за кражу «общаковой» наркоты в СУСе. Перед тем, как эти двоих разгрузить, опера дергали всех блатных с зоны и просили не сильно бить опустившихся. Следующим «смотрящим» за зоной стал 26-летний бандит и наркоман. В колонии он сильно не кололся, но быстро «запорол косого». Освободился условно-досрочно, что для «смотрилы» впадлу. Его объявили «негодяем».
Потом местные осужденные при поддержке ментов избрали себе «смотрящего», осужденного за убийство двухлетнего сына. Пьяный вырожденец ругался с женой, кинул мальчика на стол и пригвоздил его ножом через грудь.
Когда этот «смотрящий» открыл свой рот, заезжий бандит разбил ему морду . Сотрудники вывезли бандита в другое учреждение, а потерпевший «смотрила» продолжал править.
Игры взрослых людей
Потом я попал на Севера. Там сменил четыре исправительных учреждения. В одном «смотрящий» открыто работал на ментов. В другом заезжий самозванец объявил себя вором в законе и избил за «косяки» всех «смотрил». Они обиделись и стали «активистами». В третьем «смотрящий» боялся главного «активиста», и не реагировал, когда «козел» посылал его на три буквы. Потом этот «козел» стал «смотрящим» за поселением. Не самозванцем, а ставленником вольного «смотрящего», которого назначили воры. Правда, этого вольного «смотрилу» неоднократно били сами поселенцы. За то, что не умел себя вести.
В тюремной больнице имени Гааза «смотрящие» открыто обсуждали качество нашей пищи и говорили, что она для свиней. Пьяные бандиты («смотрящие») заставляли больных спарринговаться с ними. «Смотрящий» за всей больницей вечно находил жертв среди больных для разборок, спрашивал с них за мнимые «косяки». Правда, потом самого этого «смотрящего» признали гадом и свои же его «зачмырили».
Насмотрелся я за свои срока и на юных воров в законе. Первый раз судимые, все с Кавказа. Для них главное не арестантская справедливость, а землячество. Потому они и ворами стали. Про их поведение говорить не буду.
Может возникнуть вопрос: как при таком подходе еще существует воровское движение? Оно выгодно администрации зон и тюрем для поддержания дисциплины среди серой массы. Только все меньше начальников опираются на «черный ход». На службу приходят молодые, они понятий не знают и «красят» зоны в «красные».
Еще кучке людей выгодно заморачиваться с «общаком». В светлые идеалы и начинания никто не поверит. Значит, остается корысть. Ну, может, молодежь или совсем романтики искренне играют в воровское движение. До той поры, пока не поумнеют или не повзрослеют и не разочаруются. Не живется людям спокойно, дай им возможность посоздавать группировки, секты, партии, движения, кружки по интересам. В одиночку могут выживать только сильные. Они же паразитируют на слабых, правя ими и присваивая их ценности. Как их ни назови: бюджет или «общак».
