Сицилийский Картуш (Джулиано Сальваторе)
Послевоенный сицилийский бандитизм почти всегда ассоциируется с фигурой Сальваторе Джулиано. На самом же деле начиная с 1943 года Сицилия была захлестнута волной массового бандитизма. Бандиты действовали не только в таких исторически принадлежащих им районах, как Палермо, Трапани, Агриджменто, но часто встречались и в Мессине, Катании, Сиракузах, где мафии прежде не существовало. Сицилийский бандитизм в эти годы — это часть национального феномена: много поразительно жестоких бандитов зверствовали в Неаполе, Риме, Болонье, Милане. Характерно, что почти о всех итальянских бандитах послевоенного времени в Италии, разоренной войной и нацистской оккупацией, находящейся еще под контролем войск союзников, которые останутся в ней до 1947 года, повсюду говорили, что они «крадут у богатого, чтобы отдать бедному». Такие разговоры придавали бандитскому разбою налет бунтарства и основывались они то ли на крайне немногочисленных случаях благотворительности со стороны бандитов, то ли на всеобщем желании покончить с «акулами», то есть с теми, кто не прекращал наживаться и в мирное время так же, как когда-то в военное.
Сальваторе Джулиано продержался дольше всех и продолжал «работать» вплоть до 1950 года, пока его кузен и сообщник Гаспаре Пишотта не убил его в Кастельветрано, передав его труп полиции.
Джулиано был своеобразным типом. Он много писал: стихи, национальные гимны сепаратистской Сицилии, политические воззвания. Его излюбленным «коньком» были угрозы. То он сообщал всем о своем намерении похитить христианского демократа Бернардо Маттареллу, то отправлял письмо, дышащее дикой яростью из-за того, что после организованного им голосования половины жителей Монтелепре (его родного городка и цитадели) за «нужных» людей вдруг узнавал, что карабинеры ответили на это арестом его матери и сестры, обвинив их в пособничестве. Он распространяет слух о подготавливаемом им похищении монсеньера Филиппи, епископа монреальского, заставив того тем самым искать встречи с главарем мафии Ванни Сакко. Дошло до того, что его осенила мысль похитить самого «дона» Калоджеро Виццини, но это похищение осталось всего лишь неосуществленной мечтой. Единственным преступлением, которое Джулиано удалось совершить в высоких кругах, было похищение сепаратиста — помощника Лучо Таски.
Джулиано и мафиози хорошо знали друг друга. Однажды высокий чиновник из министерства внутренних дел отправился на частную встречу с этим особо опасным преступником, разыскиваемым полицией, прихватив ему в подарок рождественский пирог и бутылку шампанского. Генеральный прокурор и кардинал Палермо предпринимали конкретные шаги для установления прямых, личных отношений с Джулиано.
Джулиано опирался на силу мафии, и мафиози каждый раз приходили ему на помощь в наиболее сложные моменты его карьеры бандита.
Кое-кто из мафиози стал непосредственным участником личной встречи вождей сепаратистского движения с Джулиано, на которой он был произведен в полковники армии сепаратистов. Первого мая 1947 года Джулиано вместе со своими людьми стрелял, спрятавшись за скалой, в крестьян, собравшихся на организованный левыми партиями праздник в районе местечка Портелла-деле-Джинестре. При этом 11 человек было убито. В течение многих лет делались попытки выяснить; кто приказал Джулиано устроить это кровотечение? На процессе, проходившем в 1953 году перед судом присяжных в Витербо, Гаспаре Пишотта назвал среди вдохновителей преступления христианского демократа Бернардо Маттареллу и монархистов Алмата из Монтереале и Кузумано Джелозо, но обвинения с них были сняты еше во время предварительного следствия. Однако 1 мая 1947 года именно мафиози были теми проводниками карабинеров, отвечавших за соблюдение порядка в районе Портелла-деле-Джинестре, расположенном далеко от той деревни, где несколько часов спустя Джулиано вместе со своими сообщниками расстрелял из пулемета безоружных мужчин, женшин и детей.
Джулиано любовался собой, позируя перед фотоаппаратами репортеров благонамеренных газет и галантно принимая иностранных журналисток. Между тем мафиози незаметно стали передавать в руки полиции людей Джулиано. После того как была ликвидирована большая часть банды, один из мафиози, «дон» Нитто Миназола, который десять лет спустя был застрелен на улице, провел Сальваторе Джулиано в Кастельветрано, укрыв его в одном из домов. Здесь же Миназола предварительно спрятал Гаспаре Пишотта, который и убил спящего Джулиано. Полковник карабинеров Лука, знавший о ловушке, приготовленной для Джулиано, сочинил в официальном донесении версию о якобы происходившей перестрелке. По его словам, Джулиано был убит карабинерами. Несколько дней спустя полицейские арестовали Гаспаре Пишотту, пользовавшегося покровительством карабинеров. В деле об убийстве Джулиано впоследствии проявились серьезные разногласия между конкурирующими службами охраны общественного порядка, поддерживавшими в свое время явные и тайные связи с Пишоттой, которые и привели к Джулиано. Правда, еше и сегодня есть основания думать, что мафиози обещали карабинерам выдать Джулиано живым, а сами, передав лишь его труп, присвоили себе загадочные бумаги Джулиано, в которых, возможно, были драгоценные сведения о связях бандита с определенными политическими кругами.
Р.Минна. Мафия против закона. — М., 1988
Лючиано Лиджо: «Система — это я…»
Лючиано Лиджо является достойным преемником «великих» мафиози нашего века — Вито Ферро, Калоджеро Виииини и Дженко Руссо. Он не только вероломный уголовник, но и отличный организатор, обладающий искусством вести переговоры. В беседах с заключенными пармской тюрьмы он четко сформулировал свою собственную суть: «Il sistemo sono io, voi l'avventura». (Система — это я, вы — самодеятельность).
Его родители были простыми крестьянами. Ему исполнилось 18 лет, когда высадившиеся в Сицилии войска союзников ввели для ошеломленных жителей острова новые порядки. Для мафиози — тоже. Крах всей прежней системы, смятение в душах, делах и учреждениях вызвали насилие в его самых разнообразных формах.
Корлеоне находится в западной горно-лесистой части острова. Недалеко от города возвышается голая скала, изображение которой могло бы стать эмблемой мафии. У ее подножия при расследовании одного из совершенных Лиджо убийств было обнаружено «кладбище мафии» — яма глубиной 50 метров с останками скелетов и одежды. Корлеоне расположен всего лишь в нескольких километрах от Палермо, но распоряжения центральных органов власти здесь теряют силу. Беспощадное самоуправство мафии, подавляющее всякое благое намерение, ограждает городок непроницаемым панцирем морской раковины.
На этой почве возрос и отсюда начал свой путь тот, кого чуть ли не весь мир узнал под именем Лючиано Лиджо.
29 апреля 1945 года в крупнейшем имении доктора Коррадо Карузо был убит человек, руководивший работой полевых сторожей. (Полевой сторож в этих краях и сегодня является представителем власти.) Нет доказательств того, что это сделал Лиджо, но факт остается фактом, что 20-летний юноша занял его место.
О связях между доктором Карузо и Лиджо дает представление проходивший в 1965 году палермский процесс. (Тогда Лиджо наконец удалось предать суду.) В ходе судебного разбирательства было установлено, что, приняв на работу Лиджо, доктор стал совсем другим человеком: обособился даже от семьи, стал неразговорчивым. Как позднее выяснилось, все это произошло под воздействием вероломства его молодого работника. За короткий срок Лиджо основал в имении пристанище окрестной мафии, что повергло Карузо в отчаяние и привело в 1951 году к смерти. После того как в 1945 году Лиджо «вступил в должность», в округе было совершено 143 грабежа, 43 случая преднамеренного нанесения вреда урожаю и полям, 22 случая шантажа с кражей и 16 убийств.
Вожаком корлеонской мафии в то время был врач по имени Микеле Наварра. Он с радостью приветствовал в своей «семье» свирепого и жадного Лиджо, которого два полевых сторожа 2 августа 1944 года поймали на краже пшеницы. (Пшеница в то время ценилась на вес золота). Комайяни, руководивший работой сторожей, донес властям, и Лиджо был арестован. В октябре его временно выпустили на свободу, а в конце апреля следующего года Комайяни был убит. Потребовалось четыре с половиной года для того, чтобы учрежденный для борьбы с бандитизмом новый орган CFRB возбудил судебное дело против Лиджо по обвинению в убийстве. Понадобилось еще шесть лет, чтобы 13 октября 1955 года палермский суд оправдал находившегося в бегах Лиджо «за недостаточностью улик».
Чудеса? Свидетели один за другим отказывались от своих прежних показаний — настаивать на них было равносильно самоубийству. Ведь они видели, что все противники Лиджо уничтожены, а сам он из подполья рвется на место Наварры. Лишь кое-кто из семьи Комайяни продолжал стоять на своем: его жена, которая, услышав выстрелы, распахнула дверь и увидела убегавшего Лиджо, и трое детей, подтверждавшие показания матери. Тщетно. Апелляционный суд в Бари нашел в их показаниях «противоречия и неточности» и окончательно оправдал Лиджо
18 марта 1948 года в Корлеоне исчез секретарь городской профсоюзной организации Плачидо Риццотто. Помимо того, что молодой активист пытался заполучить для неимущих крестьян невозделываемые земли, он, будучи одним из руководителей Союза бывших фронтовиков и инвалидов войны, еше и возражал против включения в состав руководства Союза доктора Наварры, который никогда и близко не был на передовой и тем более не нюхал пороху. Это было последней каплей, переполнившей чашу: местная мафия навесила на Риццотто ярлык смутьяна, что на ее языке означало смертный приговор.
Через несколько дней после того, как он исчез, 21 марта палермская газета сообщила в заголовке на первой полосе: «Умирающий мальчик рассказал, кто убил Риццотто». Как писала газета, Риццотто прикончили на глазах у восьмилетнего пастушонка. Перепуганный мальчик, бросив стадо, прибежал домой и, дрожа от страха, рассказал матери о случившемся. Беспокоясь за состояние сына, она тут же повела его к доктору — как раз к Наварре, который работал главным врачом больницы и службы Скорой помоши. Выслушав мальчика, он успокоил мать, а ребенка оставил в больнице. Через два дня он вернул его матери мертвым.
А в номере за 26 марта газета на той же первой полосе спрашивала: «Что оборвало жизнь пастушонка — яд или душевная травма?» Вскрытие показало, писала газета, что смерть наступила в результате «сильного отравления». Но что это было за отравление и как оно произошло — об этом не говорится в заключении о вскрытии. И никто, даже мать, не настаивал на продолжении расследования. Впрочем, газета писала о деле Риццотто. По ее сведениям, Риццотто сначала затолкали в машину, и Лиджо повез его, как скотину, на бойню. Сам же Лиджо исчез надолго. Именно с этого момента начался первый длительный период его подпольной жизни и стремительный подъем по мафиозной лестнице.
Капитан карабинеров Карло Альберто Далла Кьеза (позже ставший генералом, командующим корпусом карабинеров и одним из превосходных специалистов по мафии) 30 ноября 1949 года арестовал двух известных корлеонских мафиози, которые по полученным из достоверного источника сведениям были вместе с Лиджо и вместе с ним затолкали профсоюзного активиста в машину.
Оба дали подробные показания о том, где, когда и каким образом Лиджо расправился с Риццотто, какую помошь они оказывали убийце.
Более того. В декабре 1949 года они показали карабинерам яму у подножия скалы в окрестностях города, в которую Лиджо сбросил труп своей жертвы. Теперь посмотрим, что говорится в заключительном докладе Комиссии по борьбе с мафией: «Через два дня с помощью веревочной лестницы в яму спустился карабинер, который на глубине 40–50 метров при свете лампы обнаружил бесформенные останки… Извлекать их пришлось по частям, потому что подъемным работам мешала узкая скалистая горловина ямы и выступы скалы…»
По одежде родственники опознали Риццотто. (Все это происходило почти два года спустя после убийства). У руководителя палермской прокуратуры Скальоне не нашлось времени побывать на «кладбише мафии» в связи с этим делом, которое всколыхнуло всю страну. Эту задачу он возложил на почетного заместителя начальника полиции Корлеоне Бернардо Ди Микели, который оказался племянником… доктора Наварры.
Уважаемый всеми крестьянин, семидесятилетний отец погибшего Риццотто, который на многотысячном митинге, состоявшемся на главной плошади Корлеоне сразу после исчезновения его сына, с балкона городской ратуши назвал убийцами сына Лиджо и двух его сообщников, теперь настаивал на том, чтобы из ямы были извлечены останки жертв мафии. Не только для того, чтобы похоронить их со всеми почестями, но и определить, сколько человек поглотила скалистая расщелина. Выяснилось, что для этого необходимо расширить ее горловину, а по официальным расчетам работа обошлась бы в 1750000 лир. Такие расходы мог санкционировать лишь министр юстиции. 1 августа 1950 года палермская прокуратура под нажимом подготовила соответствующее представление. (Во всех мафиозных делах даты говорят о многом: с момента обнаружения ямы прошло уже восемь месяцев, и день за днем следы-доказательства постепенно исчезали). Но, по мнению прокуратуры, на исход предстоящих судебных процессов вряд ли окажет влияние извлечение останков…
Этим выводом главный прокурор и его подручные навсегда закрыли вопрос о «кладбище мафии», а Рим, естественно, не видел более оснований для выделения соответствующей суммы.
За годы жизни в подполье Лиджо сколотил огромные средства преступными акциями. Ведь, как выяснилось позднее, он время от времени возвращался в родной город Корлеоне. Ему нужно было тратить значительные суммы, чтобы постоянно менять убежища, оплачивать врачебную помощь (он страдал костным туберкулезом и при лечении повсюду пользовался фальшивыми документами), содержать информаторов и сообщников, собиравших для него «налоги». При этом богатели и его родственники — в 1956 году его семья основала даже овцеводческую и молочную фермы.
6 февраля 1955 года он вынужден был убрать работавшего на карабинеров и полицию Клаудио Сплендидо, узнав, что тот сообщил властям о месте его нахождения в окрестностях Корлеоне.
В 1958 году на пути Лиджо уже оказался бывший его шеф доктор Наварра. 2 августа 1958 года доктор возвращался в Корлеоне из соседнего городка.
Сам он был за рулем, а рядом сидел его коллега, не имевший никакого отношения к мафиозным делам своего шефа. Недалеко от Корлеоне, за поворотом шоссе, дорогу им преградила машина. Тормозить было уже некогда, и машины, хотя и не сильно, столкнулись. В то же мгновение доктор и его спутник были изрешечены пулями.
При осмотре места происшествия по осколкам стекла от фар была установлена марка блокировавшей шоссе машины, которую, как удалось выяснить, всего месяц назад приобрел доверенный и родственник Лиджо — Джузеппе Леджо. Его нашли, но машина исчезла.
— 24 июля ее угнали, — сказал Леджо следователю.
— О пропаже машины вы заявляли? — спросили его.
— Нет.
Версия с угоном отпала, когда выяснили, что 1 августа в 9 часов 15 минут, следовательно, почти за сутки до убийства, Леджо совершил в Палермо нарушение правил уличного движения на якобы «украденной» машине. Не состоялось и алиби, согласно которому в момент покушения 1 августа он якобы был в палермском кинотеатре «Националь»: в тот день кинотеатр был закрыт на ремонтные работы.
Прошло четыре года, прежде чем начался суд, который 23 октября 1962 года «за недостаточностью улик» оправдал и Джузеппе Леджо, находившегося под арестом, и Лючиано Лиджо, скрывавшегося от властей.
Спустя месяц после «ликвидации» Наварры, с сентября 1958, Корлеоне на несколько лет становится ареной кровавых схваток мафии. Находясь в подполье, Лиджо организовал истребление приближенных доктора. Он отправил на тот свет 13 человек.
За эти годы Лиджо стал единовластным главарем корлеонской мафии. Одновременно он вышел за пределы города и обосновался в Палермо.
«Его поддерживал целый ряд сообщников и помощников, — делает вывод Комиссия по борьбе с мафией, анализируя тот период. — Ему помогали служащие, политики, чиновники местных органов власти, потому что им импонировала его сила или, скорее, эта сила пугала их. Только поэтому стали возможными его неслыханные авантюры… Многочисленные оправдательные приговоры за „недостаточностью улик“ сами по себе говорят, насколько он был опасен, а террор, который он насаждал вокруг, позволял легко „заткнуть рот“ любому знавшему о нем что-либо. Поэтому он и разъезжал беспрепятственно по всей области Палермо, устраивал свои дела, как правило не скрывая своего имени, в то время как его разыскивали стражи правосудия всей Италии». В конце 1963 года командование палермских карабинеров подкрепило этот вывод таким дополнением: «В то время в городе и в округе не происходило ни одного значительного уголовного преступления, на котором не лежала бы печать Лючиано Лиджо».
16 ноября 1963 года в Корлеоне неожиданно появился Анджело Маньяно. Как позднее он сказал в Комиссии по борьбе с мафией, его направил сюда лично непосредственный начальник, командующий полицейским корпусом страны Анджело Викари для «борьбы с мафией».
И 14 мая 1964 года Лиджо был арестован.
По свидетельству опубликованных в печати репортажей и фотографий, его взял Анджело Маньяно. Однако, как утверждает командир отряда корлеонских карабинеров полковник Иньяцио Милилло, Маньяно лгал — бандита арестовал он и его карабинеры.
Посмотрим же, что говорят об этом Маньяно и Милилло.
В служебной записке начальнику полиции Палермо, датированной 18 мая 1964 года, успех операции Маньяно целиком приписал себе. Он указывает, в частности, сколько корлеонских полицейских и карабинеров он сосредоточил, когда и в каком районе, сколько было в его распоряжении машин и когда он начал операцию. Рассказывает, как он постучал в дом, а затем в комнату, в которой скрывался Лиджо, как, едва различая в полумраке фигуру бандита, он внезапно включил лампу и при ее свете увидел оцепеневшего от ужаса Лиджо, который, потеряв всякую надежду на спасение, сказал: «Господин инспектор, я человек, которого вы ищете». Затем по сигналу Маньяно в комнату вошли остальные…
«С чистой совестью и радостью могу сказать — и это никто не опровергнет, — записаны слова Маньяно в протоколе Комиссии по борьбе с мафией. — что я организовал все расследование дел, руководил и завершил его, в то время как офицеры карабинеров то и дело менялись. Почти все запротоколированные допросы арестованных и свидетелей, а также очные ставки были проведены мною… Наконец, я должен подчеркнуть, что работал, не поддаваясь влиянию никакой конкурирующей организации даже тогда, когда нашей штаб-квартирой при проведении операции стало служебное помещение Милилло. Этот факт, увы, был сознательно извращен по завершении операции, и кое-кто — по крайней мере в прессе — потребовал признания за собою больших заслуг, чем он того достоин».
Следует заметить, что, несмотря на запрет карабинеров, при доставке арестованного Лиджо появился фоторепортер, который снял несколько моментов, когда с преступником в наручниках, выходившим из дома, где он скрывался, рядом был Маньяно.
Совсем по-иному рассказывал об операции в Комиссии по борьбе с мафией полковник Милилло. Прежде чем привести его слова, сообщу некоторые детали.
Маньяно, как я уже писал об этом, появился в Сицилии 16 ноября 1963 года, четыре месяца спустя после того, как в результате взрыва подложенной в машину бомбы погибло семь карабинеров. Когда их хоронили, вся страна была в трауре. С первых дней июля до начала ноября на острове облава следовала за облавой. Было задержано две тысячи человек, из которых 473 подозревались в причастности к мафии. Кольцо вокруг Лиджо сжималось — был арестован его отец. Карабинеры проводили крупномасштабные акции — с собаками, верхом на лошадях, прикрываемые вертолетами сверху, они искали в горах тайные убежища бандитов. Их механизированные подразделения буквально оккупировали деревни и города. Сицилия оказалась чуть ли не на военном положении. Но Лиджо нигде не было
5 сентября (почти за два месяца до прибытия Маньяно) у Милилло вдруг раздался телефонный звонок: «Лиджо, — прошептал кто-то в трубку, — лежит в больнице Энрико Альбанезе».
Карабинеры Милилло под командованием майора Фавало тут же отправились по указанному адресу. Они обыскали все больничные закоулки — от подвала до чердака, заглядывали в каждую палату, даже под койки, допрашивали врачей и обслуживающий персонал, но Лиджо нигде не было. Милилло был в отчаянии и проклинал себя за то, что поддался на эту дешевую провокацию. Теперь над ним наверняка хохочет вся уголовшина.
Но тут вновь зазвонил телефон. Извинившись, неизвестный сказал, что речь илет не о больнице Альбанезе, а о находящейся в пригороде богадельне Альбанезе, известной под названием дом Марино. На этот раз удалось обнаружить следы Лиджо: его койку, личные вещи, газеты. По-видимому, он узнал об обыске в больнице и скрылся.
Милилло (в Комиссии по борьбе с мафией): Мне пришлось начинать все заново. Прежде всего надо было подобраться к тем людям, которые помогали Лиджо скрываться. Так мои агенты нашли врача, а также человека, который снабдил его фальшивыми документами, и других, пока наконец не приблизились к убежищу Лиджо.
Председатель: Чем вы объясните, полковник, что Лиджо возвратился в родной город Корлеоне как раз в тот момент, когда там появился Маньяно?
Милилло: Вначале меня это тоже поразило. Когда мы взяли Лиджо, то узнали, что вскоре после прибытия Маньяно в Корлеоне в середине ноября он тоже сменил свое убежище и перебрался в город. Следует также иметь в виду, что за многие годы нелегальной жизни он почти ни разу не появлялся в родном городе, а скрывался в основном в Палермо, где у него были более надежные укрытия и более прочные связи… Поэтому я удивился, узнав, что Лиджо и Маньяно почти одновременно появились в Корлеоне…
Ли Каузи: Не можете ли вы сказать, на чем основывал суд вынесенный позднее возмутительный приговор, которым признавал Лиджо невиновным в нескольких убийствах и других тяжких преступлениях?
Милилло: Когда я давал показания, то, конечно, твердо придерживался данных расследования, полученных моим ведомством. Скажем, по делу об убийстве Наварры. Но тем временем что-то произошло. Как высший представитель полиции Маньяно на процессе не стал опираться на первоначальные выводы нашего расследования. По делу Наварры, например, мы утверждали, что подстрекателем к убийству был Лиджо. Полиция же — Маньяно — назвала подстрекателем кого-то другого. Противоречие в выводах следственных органов открывало адвокатам прекрасную возможность поставить под сомнение ценность обоих протоколов следствия и направить ход судебного разбирательства в сторону от цели… Что касается ареста Лиджо, то я лично информировал Маньяно о готовящейся операции и пригласил его принять участие в ней… Мы имели приказ избегать шумихи, особенно в печати, не фотографировать… Когда я вошел в комнату, Лиджо лежал на койке. Увидев меня, он сел и сказал: «Это вы, полковник? Хорошо, что я могу сдать пистолет вам, а не этому паяцу». И он кивнул в сторону Маньяно, стоявшего за моей спиной. Потом он произнес в его адрес еше несколько непотребных слов. Незадолго до этого среди белого дня на главной городской плошади Маньяно арестовал душевнобольного младшего брата Лиджо, даже не понимавшего, что с ним делают, когда на него надевали наручники. После он сделал для прессы громкое заявление о том, как ему удалось схватить брата опасного уголовника. Вот почему Лиджо побагровел, увидев характерное бородатое лицо Маньяно. Потом, выходя из дома, я заметил одного репортера с фотоаппаратом в руках. Я до сих пор не знаю, как он оказался здесь. Я инстинктивно отошел в сторону. По-иному вел себя Маньяно. Он оттеснил одного из моих офицеров, сопровождавших Лиджо, и встал на его место. Сверкнула вспышка, щелкнул затвор. И фотография, фальсифицирующая подлинную картину ареста Лиджо, обошла всю мировую прессу.
Такова история ареста Лючиано Лиджо в 1964 году. Один из двух высокопоставленных представителей правопорядка лгал. Кто же?
Во всем деле Копполы — Лиджо, как утверждает Комиссия по борьбе с мафией, Маньяно играл «чрезвычайно сомнительную и запутанную роль», особенно в истории с кассетами. «Если же принять изложенную карабинерами версию событий, — говорится в материалах комиссии, — то становится неясным, был ли Маньяно направлен в ноябре 1963 года в Корлеоне, чтобы взять Лиджо, уже поставленного карабинерами в безвыходное положение, или чтобы каким-то образом помешать им. Тот факт, что рядом с уже провалившимся Лиджо он рисуется в роли победителя, красноречиво говорит о том, что не только ему, но и его покровителю требовалось алиби».
Этот вывод был представлен начальнику республиканской полиции Анджело Викари, выходцу из Сицилии. Он родился в 1908 году близ Мессины. В 23 года пошел служить в полицию и через одиннадцать лет стал заместителем префекта. В 40 лет его назначили начальником полиции Палермо. После «ликвидации» Сальваторе Джулиано в знак признания заслуг ему присвоили чин префекта первого класса. В 1953 году он становится префектом Генуи, а в 1958 году — префектом Милана. Наконец, с октября 1960 до 1973 года возглавляет полицейское ведомство страны. На этом посту он пережил 11 правительственных кабинетов, работая под началом таких министров внутренних дел, как Шельба, Тавьяни, Рестиво и Румор. Двое из них — Шельба и Рестиво — были его земляками. Пока он не ушел на пенсию, мафия захлестнула всю страну, более того, ее наиболее активные базы действовали теперь уже на севере страны, в основном в Ломбардии, где образовалось действующее до сих пор опасное мафиозное «акционерное общество по хищению людей».
8 истории Лиджо есть еше один ужасный момент. Долгое время он скрывался в доме сестер Соризи. Одна из них, Люкина, была помолвлена с Плачидо Риццотто, которого Лиджо убил и сбросил в расщелину скалы. «Мы все могли предположить, только не это!» — сказал полковник Милилло после ареста бандита. Как он мог добиться благосклонности женщины, годы ходившей из-за него в трауре? Настоящая сицилийская загадка.
9 июня 1969 года, через три месяца после начала процесса в Бари по делу Лиджо (и 63 его сообщников), суд удалился на совещание для определения приговора. За время процесса пришло три странных письма — два были адресованы судьям, третье — прокурору. Они были отпечатаны на машинке и изобиловали грамматическими ошибками. «Похоже на то, что суд не имеет никакого представления о том, — говорилось в одном из писем, — что такое Корлеоне и на что способны тамошние мужчины. Этим мы хотим сказать, что если хоть один galantuomo из Корлеоне будет осужден, то не только весь суд взлетит на воздух, но и все вы вместе с вашими родственниками будете превращены в кровавую лепешку. Итак, воздержитесь от их осуждения, в противном случае вы обречены».
И они были оправданы «за недостаточностью улик». Конечно, не только из-за этих явно провокационных писем, но и из-за того, что свидетели, как водится, вдруг замолчали. Что касается обвиняемых, то они один за другим отказались от своих прежних показаний, ссылаясь на то, что они были сделаны под угрозой физической расправы. Немаловажную роль при этом, как свидетельствует полковник Милилло, сыграл Маньяно, который, будучи главным свидетелем от полиции, встал поперек дороги карабинерам. Было бы чудом, если бы в этой мафиозной атмосфере и на этой культивированной мафией почве был вынесен иной приговор.
И вот вывод Комиссии по борьбе с мафией: «Вынесенный в Бари приговор вызвал в стране всеобщее удивление и встревожил общественность…» Но действительно удивительные события начались только после освобождения Лиджо и его сообщников.
10 июня палермская полиция обратилась к главному прокурору Пьетро Скальоне с запросом на предварительный арест Лиджо с тем, чтобы впоследствии можно было выслать его в места принудительного поселения. Прокурор размышлял целую неделю. Что произошло за это время, до сих пор неизвестно. 18 июня он одобрил предложение полиции. С этого момента Лиджо и его сообщники по закону могли быть арестованы, где бы они ни находились. Но ничего подобного не произошло.
С помощью своих адвокатов Лиджо и его земляк и правая рука Паоло Риина переехали из Бари в соседний Битонто, где Лиджо, как рассказывали летом 1972 года два местных крестьянина, начал вести переговоры о покупке земли. Но встревоженные жители чуть ли не всего города решительно запротестовали. К тому же оба получили распоряжение полиции Бари вернуться в Корлеоне. Риина выполнил это распоряжение (20 июня его арестовали и определили в палермскую тюрьму. 5 июля он получил судебное постановление, согласно которому обязан был в течение четырех лет проживать в местечке близ Болоньи. По предписанию он отправился в дорогу один. И в дороге исчез).
Лиджо, однако, и не думал возвращаться в Корлеоне. Он перебрался в больницу соседнего Таранто и обосновался в инфекционном отделении, которым руководил сын известного корлеонского мафиозо профессор Ипполито. (В досье карабинеров говорится о его отце: «Люди боятся его, потому что он обладает деспотическим характером и способен на любое преступление. Поддерживает тесные связи со многими известными мафиози Палермо и Трапани»). 14 января 1970 года управление министерства внутренних дел следующим образом информировало Комиссию по борьбе с мафией об упомянутом инфекционном отделении: «Несколько месяцев инфекционное отделение больницы является местом сборища таких сицилийцев, среди которых вряд ли найдется хоть один больной инфекционной болезнью». Здесь и пристроился Лиджо. Он мог чувствовать себя в полной безопасности, завязав, по свидетельству местных карабинеров, «интимные связи с одной из медицинских сестер».
За стенами больницы тем временем события шли своим чередом. 7 июля 1969 года, например, его имя упоминалось в распоряжении о поимке беглых преступников, но это мало его тревожило, и он спокойно жил в Таранто до 28 сентября. Затем он перебрался в римскую клинику «Вилла Маргарита», притом с соблюдением всех формальностей: его адвокат, как положено, поставил об этом в известность полицию как Таранто, так и Рима. 18 октября ему сделали операцию, а 19 ноября, как я уже писал, он покинул больницу и до 14 мая 1974 года все его следы затерялись. Вернее, 26 ноября он еще раз побывал в клинике на обследовании, а потом уже вышел из поля видимости на несколько лет.
19 января 1970 года было издано распоряжение о его поимке, и его имя даже значилось в еженедельном перечне разыскиваемых Интерполом лиц. За полгода ни один орган итальянского правопорядка и пальцем не пошевелил, чтобы найти Лиджо, хотя о нем было известно почти все. Когда же наконец они расшевелились, его и след простыл. Вся страна недоумевала: что же, в конце концов, происходит?!
В специальном расследовании Комиссия по борьбе с мафией определила прямую ответственность за все это начальника полиции Палермо Паоло Дзампарелли, главного прокурора Пьетро Скальоне, председателя городского трибунала Ла Ферлиты и командующего полицейским ведомством страны Анджело Викари, которые без зазрения совести «перебрасывали мяч друг другу».
Кто ограничил сферу действия распоряжения о предварительном аресте районом Корлеоне? Кто и сколько времени держал под сукном это распоряжение? Почему бездействовала полиция за пределами Сицилии даже в то время, когда было издано распоряжение о его поимке? «В обстановке, диктуемой явно мафиозными интересами и силами, Скальоне действовал медленно и неповоротливо», констатировала комиссия. А ее председатель Каттанеи, особенно подчеркивая ответственность Дзампарелли и Скальоне, сказал: «Теперь уже дело начальства определить, является ли их поведение результатом некомпетентности или преступного замысла. Как бы там ни было, эти два чиновника не могут далее оставаться на своих постах».
Во всяком случае, в Риме Лиджо исчез. Комиссия по борьбе с мафией установила, что приказ о его аресте хранился в строгой тайне в кабинете самого Анджело Викари. «Никто из моих полицейских и не подозревал о том, что был издан какой-то приказ о поимке Лиджо», — сказал в комиссии Фракассини начальник полицейского участка Порта Пиа, на территории которого находилась клиника.
Как бы там ни было, целых пять месяцев после скандального оправдания Лиджо беспрепятственно устраивал свои дела, что оказалось бы невозможным без прикрытия, которое обеспечили ему Скальоне и Викари. Но какой бы властью ни обладали главный прокурор Палермо и начальник полиции страны, они оказались бы бессильными, если бы не существовало союза политиков, высокопоставленных чиновников и мафии, который и дал Лиджо возможность с 19 ноября 1969 года вновь исчезнуть на несколько лет.
За это время, не встречая никакого сопротивления, мафия вторглась в северную Италию, взяла в свои руки контроль над преступным миром крупных промышленных городов, над рабочей силой и рынками, над торговлей наркотиками и другими видами контрабанды, организовала самую доходную «отрасль» — похищение людей. На этом бизнесе и споткнулся Лиджо в мае 1974 года.
(Что касается привлечения к ответственности, то в качестве «наказания» Дзампарелли отозвали в Рим и назначили начальником полиции Неаполя. Дело Скальоне целый год разбирал специальный совет во Флоренции, который 26 февраля 1971 года принял решение о его переводе с повышением в город Лечче, куда он так и не выехал, потому что был убит в Палермо. Викари через два года ушел на пенсию).
