Михаил Щербаков - Трубач
Михаи́л Константи́нович Щербако́в (р. 27 марта 1963, Обнинск, Калужская область, РСФСР, СССР) — русский поэт, автор-исполнитель.
Родился 27 марта 1963 года в Обнинске, там же учился — вначале в школе № 4, затем в школе № 10, которую и окончил в 1980 году.
Пишет песни с 1978 года. В Москве — с 1982 года. Окончил филологический факультет Московского университета в 1988 году. С этого времени — профессиональный автор-исполнитель.
Выступает на концертах сольно (с акустической гитарой), либо при участии Михаила Стародубцева (акустическая гитара, рояль, бэк-вокал), с которым сотрудничает с 1982 г. Все записи делаются также при участии Стародубцева, преимущественно под синтезатор (с середины 1990-х). Щербаков иногда принимает участие в записях и концертах Юлия Кима.
Дискография
Номерные альбомы
Выходили в первой половине 1990-х только на кассетах, почти весь материал впоследствии был перезаписан и издан на CD:
1 — песни 1981—1985 гг., запись 1985 г.
2 — песни 1983—1986 гг., записи начала 1990-х
3 — песни 1987—1990 гг., записи начала 1990-х
4 — песни 1989—1990 гг., записи начала 1990-х
5 — песни 1991—1993 гг., записи середины 1990-х
6 — песни 1989—1994 гг., записи середины 1990-х
7 — песни 1993—1994 гг., записи середины 1990-х
8 — песни 1982, 1990 и 1994—1995 гг., записи середины 1990-х
Альбомы середины 1990-х
Вишнёвое варенье (1994) — песни 1983—1988 гг., запись 1990 г. (© ГП фирма «Мелодия»), акустика
Другая жизнь (1994) — песни 1986—1994 гг., записи 1993—1994 гг.
Балаган 2 (1996) — песни 1983—1993 гг., запись 1996 г. (© «Отделение ВЫХОД»), акустика
Город Город (1996) — песни 1993—1995 гг., записи 1994-95 гг.
Это должно случиться (1996) — песни 1986—1994 гг., записи 1992—1995 гг.
Заклинание (1996) — песни 1982 и 1989—1995 гг., записи 1992—1995 гг.
Воздвиг я памятник (1996) — песни 1985—1991 гг., запись 1996 г.
Целое лето (1997) — песни 1995—1996 гг., запись 1996 г.
Большая часть материала этих альбомов впоследствии был перезаписана или переиздана на других альбомах.
Альбомы с новым материалом (под синтезатор)
Ложный шаг (1999) — песни 1997—1998 гг., запись 1998 г.
Déjà (2000) — песни 1998—2000 гг., запись 1999—2000 гг.
Если (2003) — песни 1999—2002 гг., запись 2002 г.
Райцентр (2006) — песни 2003—2005 гг., запись 2005 г.
Чужая музыка и не только
часть 1 (2010) — песни 2006—2010 гг., запись 2008—2010 гг. с 5 бонус-треками (из альбома «Если»)
часть 2 (2013) — песни 2006—2013 гг., запись 2013 г. с 4 бонус-треками (3 — из альбома «Если», 1 — новый)
часть 3 (2015) — песни 2006 и 2011—2015 гг., запись 2015 г. с 7 бонус-треками (всеми оставшимися не переизданными из альбома «Если»)
Хоровод (2017) — песни 2010 и 2014—2017 гг., запись 2017 г.
По мотивам (2019) – песни 2014, 2017—2019 гг., запись 2019 г.
Архивные записи
Шансон (1999) — песни 1981—1983 гг., записи 1983—1985 гг., выпущен Игорем Грызловым (как отмечено на обложке диска — при попустительстве автора)
Ковчег неутомимый 1 (2001) — песни 1983—1990 гг., записи 1987—1990 гг., акустика
Ковчег неутомимый 2 (2001) — песни 1983—1990 гг., запись 1990 г., акустика
Балаган 2 (2001), переиздание альбома «Балаган 2» (1996) с бонус-треком (6 песен, запись 1996 г.)
Новые записи старых песен
(под синтезатор, кроме альбома «Избранное, часть 2»)
Избранное, часть 1 (1999) — песни 1982—1996 гг., запись 1999 г.
Избранное, часть 2 (2000) — песни 1983—1999 гг., запись 2000 г., акустика
Once (2002) — новая версия альбома «Город Город», с изменённым порядком песен и бонус-треком (1 песня), записи 1999 г. (из альбома «Избранное, часть 1») и 2001 г.
Пешком с востока (2004) — песни 1982—1995 гг., записи 1999 г. (из альбома «Избранное, часть 1») и 2003 г.
Предположим (2004) — песни 1982—1995 гг., записи 1999 г. (из альбома «Избранное, часть 1») и 2003 г.
Целое лето (2005) — новая версия альбома, записи 1999 г. (из альбома «Избранное, часть 1») и 2004—2005 гг., с бонус-треками (3 инструментальные композиции, переделанные из песен 1980—1984 гг.)
Сборники
В 2003 г. был выпущен сборник Щербакова в серии «Российские барды» (MOROZ RECORDS), составленный из записей с альбомов «Избранное, часть 1», «Once», «Ложный шаг», «Déjà».
Этапы творческого пути
1978—1981 — написано более 100 песен, большинство из которых автор считает «несуществующими». В его нынешний репертуар эти песни, как правило, не включаются.
1982—1988 — написано около 100 песен, 80 из них впоследствии издано на CD, около 20 песен этого периода автор продолжает исполнять на концертах, иногда извиняясь по поводу несовершенства текстов; известны около 10 стихотворений этого периода, не ставших песнями.
1989—1995 — написано около 130 песен, 128 из них издано на CD; выпущены книги «Вишнёвое варенье», «Нет и не было яда» (обе 1990), «Другая жизнь» (1996).
1996—2005 — написано и издано (к весне 2006 г.) 80 песен; изданы также новые записи около 120 ранее написанных песен.
2006—2011 — написаны и исполнены на концертах 18 новых песен, из них 11 вошли в альбом. Вышла книга «Тринадцать дисков» (2007).
2012—2018 — написано несколько новых песен, исполняемых на концертах с различной частотой. 26 из них выпущены на CD
Щербаков Михаил 2010 - Коллекция КП ''Российские барды'' (Т. 17) (320)...............................
Щербаков не дает интервью. Приходится писать о нем самому. В этой связи материал делится на три части. Первая — для тех, кому имя Щербакова ни о чем не говорит. Вторая — для слышавших где-то и что-то. Третья — несколько более специальная — для любителей. По ходу чтения читатель приближается к третьей стадии, но каждая часть аудитории вольна читать свою треть текста.
1. Михаил Щербаков
Поэт и бард Михаил Щербаков родился в 1963 году. Он начал петь свои песни весьма рано и практически сразу на запись. К моменту окончания филфака МГУ у него уже сложились две довольно стойкие репутации: талантливого человека и замкнутого монстра. Последнюю он всемерно поддерживал и холодно воздерживался от общения с поклонниками. Одна проницательная девушка охарактеризовала поведение Щербакова как проявление комплекса неполноценности, переходящего в манию величия. Все это не имеет никакого значения, как и внешность Щербакова: рост выше среднего, круглое лицо и круглые же очки в металлической оправе, несколько капризный рот, выражающий при пении то брезгливость, то иезуитство, то страдальческое упоение.
К моменту появления Щербакова самодеятельная песня как жанр выродилась в вариации на три темы.
1. Лес, дым, сухарь на троих. Уж ты прости, родная, уж я такой неугомонный, неутомимый бродяга, но как здорово, когда мы все, вот такие вот бродяги, собираемся вместе ласкать губами песню.
2. Пиратская тема — пиратская прежде всего по беззастенчивой эксплуатации тем и образов Н. Матвеевой.
3. Компиляции из Окуджавы, Галича, Кима на вечные темы.
Самое поразительное, как понял я, перечтя этот перечень,— ведь и Щербаков пишет почти исключительно об этом: странствие — морские вариации — любовь — одиночество мечтателя. Другое дело — как. Песни его с самого начала изумляли совершенством или, во всяком случае, профессионализмом (а профессиональное отношение к творчеству, как обычно, оказалось следствием серьезного и даже трагического отношения к жизни). Песни Щербакова — это хорошо сделанные вещи. Энергетичные, крепкие тексты с изящной игрой словами, с редкостной филологической эрудицией, почти всегда "смотрящиеся" даже без мелодии, что и подтвердила недавняя книжка Щербакова "Нет и не было яда". Прихотливая мелодика. Превосходный баритон, особенно "звучащий", когда Щербаков поет на запись, что предпочитает пению на зал. Великолепное — для любителя — владение гитарой. У многих авторов было что-то из этого набора; у Щербакова — все вместе. Плюс главное. Популярность песен Щербакова определяется основным песенным достоинством: их хочется петь. Такова их внутренняя энергетика. Впрочем, дело не в ней одной...
2. И лишь мой дом в пустыне, как монах...
В нашей молодой поэзии Щербаков выполняет задачу, описанную им в "Юго-Востоке": там лирическому герою представляется город в дожде, похожий на корабль в бескрайних водах — застывший, но делающий вид, что плывет. "И лишь мой дом в пустыне, как монах, на полпути меж Югом и Востоком, Плывет один, открытый всем потокам, челном бесхозным путаясь в волнах"...
Две важнейшие и болезненные темы, присущие одному Щербакову сегодня (или им одним разрабатываемые столь целенаправленно), делают его одним из самых слышных голосов поколения. Первая тема — внезапная, весь мир ломающая катастрофа, готовая разразиться ежесекундно. Арест, крах, предательство. Дескать, все мы хороши, пока беседуем при свечах, а как до дела дойдет...
Щербаков всю жизнь пытается приготовиться к самому страшному, приготовиться хотя бы предсказанием его, но чувствует, что этого мало, а оттого и автор, и его лирический герой стремятся ничего не иметь, чтобы нечего было терять. "Плыви, мой челн, привыкни ко всему", — уговаривает Щербаков в том же "Юго-Востоке". Но, по Бродскому, "только пепел знает, что значит сгореть дотла". Привыкнуть к смерти можно только после смерти, через смерть, и все потерять — единственный путь приготовиться к потере всего.
Щербаков так точно выражает свое (наше!) поколение еще и вот почему.
Для него все ценности относительны, кроме вечных, вневременных. Щербаков даже сам для себя относителен, и его идеальная защита — одиночество, замкнутость отшельника — тоже не всегда срабатывают, автору вполне ясна вся их иллюзорность. Даже в "Моем королевстве", где герой в одном лице "сам себе крамола и сам себе жандарм": "Когда же опускаю топор что было сил, отлично понимаю, что сам себя казнил"... (Все это, впрочем, не мешает Щербакову при достаточно абстрактном позитиве со всей беспощадностью и даже долею садизма хлестать всякого рода Полковников, Спасителей Отечества и прочую мелюзгу.) Все это прямо вытекает из другого, не менее важного тезиса Щербакова — о множественности истин, о праве каждого на свой путь (если, конечно, речь не идет о нарушении нравственного закона). "Я ни от кого, ни от чего не завишу — Встань, делай, как я, ни от кого не завись!" — провозглашал Щербаков в "Трубаче". Но полная независимость — абстракция, абсолютный нуль, метафизический холод, и оттого поздние песни Щербакова метафизичнее, хотя и совершеннее прежних. Впрочем, если снова вспомнить о Бродском, это путь всякого романтического поэта. Щербаков все крепче в скорлупе своего отшельничества, все безвозвратнее в своем одиноком странствии, все чаще у него преобладают предельно обобщенные символы: Страна, Полковник, Герой.
"Плывет неутомимый наш ковчег, волнуемый лишь смертью и любовью", — сказал о себе и о своем клане Щербаков (чувство этого клана, кстати, при всем отшельничестве у него куда как развито, особенно когда речь заходит об исторической обреченности: "И станет воздух голубым от нашей крови голубой". Или того печальнее: "На всей Земле, на всей Земле не будет места нам")... Итак, жизнь — страшна, смерть — неизбежна, одиночество — необходимо. Как быть с любовью?
Тему любви Щербаков решает почти всегда именно как столкновение двух натур, равных и в избранности, и в свинстве. Героиня одной из его песен притягивает поклонников, не подозревающих о смертоносности этой влюбленности. Автор роняет: "Но я-то знаю, что средь рептилий опасней нет существа, чем ты. Финал изящен, как пируэт: "А я не выдам, не беспокойся. Чем навлекать на себя грозу — уж лучше сам, развернувши кольца, прощусь и в логово уползу". Но и это равенство в любви чаще всего оканчивается трагедией – что остается?
Остается Слово, творчество, единственная самоценность, помимо смерти и любви, ибо, как ни банально, лишь в смерти, любви и Слове герои Щербакова, в повседневности почти всегда уязвимый, обретает вожделенную независимость. И опять остается спасение в Слове, а прочее все суета. Так что Слово у Щербакова не цель и не средство, а спасение, убежище, которое, если угодно, в то же время и пьедестал. Уж свою-то творческую неуязвимость Щербаков ощущает лучше многих... Все это в совокупности — плюс ироническое равнодушие к перипетиям своей судьбы — лучший выход, если не единственный в наше время, едва ли не самое кризисное для литературы.
3. Океан
Океан не только сквозной и любимый образ Щербакова, но и метафора его творчества: полная океанская свобода, беспрецедентное многообразие; наконец, Щербаков пишет очень много. Практически неуязвимый в своем одиночестве и вместе с тем измученный им, он любуется океаном даже более, чем собой.
Одиночество Океана, одиночество творца — вот идеал Щербакова; он живет, странствуя, "в суматошном дорожном язычестве", и при этом подчеркнутом необладании ничем легче всего осуществить девиз "Иди куда хочешь и делай как знаешь". Но при всем своем неучастии в жизни Щербаков не может вовсе не замечать окружающего, и оно, это окружающее, не может его не страшить. Хотя ему ясна вся заведомая бесплодность попыток что-либо менять – во всяком случае, своих попыток. Точнее же всего он сам определил себя: "Что ж, скорее всего очевидно, Моя невзрачная стать Сравнима с кошкой, которая, съев повидло, Сидит на крыше, где ей все видно, Но так солидно, будто умеет летать".
Пересказывать песни Щербакова не имеет смысла — все равно невозможно рассказать их точнее и короче, чем он написал. Чаще всего он "укладывает" замысел в предельно простую метафору, и это при том, что песенный текст обычно многословнее, водянистее, "разжеваннее" стихового, это в природе жанра, рассчитанного на мгновенное восприятие. Так вот, мое дело не пересказывать, а лишь как-то предварить явление, обозначить его, что ли.
Суть выскальзывает — неумолимо, неуловимо, — но, кажется, нечто важное я приметил, и вот оно.
Щербаков сознает, что, кроме одиночества, культурной традиции, метафизики и независимости, для художника выхода нет. Но песни-то его отнюдь не метафизика: это живой, сквозь все прорывающийся стон — да, я все понимаю, смириться же с этим — увольте. Я замкнусь, я уйду, но никогда я не перестану тосковать над миром, над собственною моею природой, над вами — даже двадцать раз все это признав... "Оставлю всех, пройду повсюду, пускай ни с кем, но не в долгу. Себя раздам, тебя забуду — мне все равно, я все могу. А вот душа — она не может, небесный свет в нее пролит, неясный зов ее тревожит, она поет, она болит"... И от самого ортодоксального, древнего, славного гуманизма при всем скепсисе никуда не денешься: "Скорее я мог бы владык потешить, сойти на берег, овец пасти, но чтобы других убивать или вешать — что вы, Бог меня упаси!"
Судя по тому, что Щербаков продолжает петь эти песни на своих концертах, его этико-эстетическая программа пока неизменна, и это вселяет надежду.
Впрочем — "Иди куда хочешь и делай как знаешь".
Дмитрий Быков Coбeceдник. – 1991. – № 9.
..............................
Е. Морева // Зеркало недели (Киев). – 1999. – 29 мая.А мой герой был скромный малый...
Однажды один мой товарищ подбросил мне кассету с песнями некоего барда М. Щербакова. Не заинтересовавшись и даже забыв об этом, через некоторое время я ее обнаружила и все же решила прослушать его песни. Прослушивание затянулось на целый день. С тех пор, разумеется, дни не проживались без его песен. Спросите, что же в нем такого феноменального? А все. Как позже я выяснила, Михаил Щербаков – действительно неординарное явление. Сейчас, когда ситуация складывается отнюдь не в пользу творчества, когда высказывание "талант всегда пробьет себе дорогу" потеряло свою актуальность, когда популярность и рейтинговость зачастую (если не всегда) зависят от вложенных средств, которые обобщаются в условиях щербаковской песни: "Был самоучка по культуре и по натуре – Робинзон, чему в реальной конъюнктуре едва ли сыщется резон...". Действительно, его имя совершенно выпадает из общей картины. Щербаков – сам себе продюсер, и надо сказать, очень посредственный и неважный продюсер, что вполне уместно ожидать от такого человека. Знаю лишь, что носители с его песнями (кассеты и компакт-диски) распространялись в Киеве до недавнего времени путем неоднократных переписываний, и только несколько месяцев назад они появились на рынке, да и то переправленные сюда пиратским способом. И это происходит сейчас, когда возможности любого тиражирования, можно сказать, не ограничены.
Говорят, что по результатам социологического опроса населения, недавно проведенного радиостанцией "Эхо Москвы", на тему "популярные персонажи современности", Михаил Щербаков попал в десятку таковых. Тем не менее, его песни переживают то же, что когда-то переживали песни Высоцкого, Визбора, Окуджавы и других. Творчество бардов не было желательным в тогдашней конъюнктуре. Они и многие другие составляли ту часть советской культуры, которая была необходима в качестве противоядия от затхлой и замкнутой внутренней атмосферы.
Сейчас обнаруживается, что идеологическое противостояние в обществе, выразителями которого в свое время являлись и Высоцкий, и Галич, и Бродский, на идеях которых взросли поколения шестидесятников и семидесятников, является, с одной стороны, знаком времени, с другой, – делами уже ушедших дней. И грустно становится от мысли, что наше общество, бывшее когда-то феноменальным в мировом контексте, сегодня подгоняется под общие мировые стандарты и шаблоны. И этот процесс был бы неумолим и двигался себе, куда намечено, если бы не все те же феноменальные особенности постсоветского народа.
В чем же, спросите, эта феноменальность? А хотя бы в том, что есть, к примеру, такие, как Щербаков. И вне зависимости от полного отсутствия коммерческих интересов, его имя сегодня не просто популярно, можно сказать, что в его лице представлена картина авторской песни в России. Его песенное творчество является знаком нашего времени.
В Киеве существует определенный круг людей, которые знают и любят творчество Щербакова. Этот круг не слишком широк (однако имеет тенденцию к расширению) и чем-то напоминает неформальное общество под общим девизом "Михаил Щербаков". Это люди знают наизусть все тексты его песен. Конечно, такое почитание несколько наивно, но оно хранит в себе то важное и драгоценное, созвучное лишь с тончайшими душевными струнами.
В субботу 15 мая состоялся праздник для всех поклонников Щербакова. После одиннадцатилетнего перерыва он вновь приехал в Киев и дал концерт в Доме художников. Такого рода концерты всегда носят неформальный характер и в основном строятся на чередовании песен и рассказов автора о себе. Щербаков на переднем плане сцены устроил импровизированный почтовый ящик, куда все желающие могли выгрузить все накопившиеся вопросы, а в перерывах между песнями автор просто отвечал на них. Таким образом, получилось живое и непринужденное общение со зрительным залом. Из чего, собственно, я и узнала некоторые скудные факты его биографии.
Родился Михаил Щербаков в Калужской области, после школы приехал в Москву и поступил на филфак МГУ, после окончания университета он по сей день занимается сочинением и исполнением песен, в чем ему со студенческих лет в отношении технических средств помогает его неизменный товарищ Михаил Стародубцев. Вообще-то я заметила, что Щербаков не очень любит рассказывать о свое жизни, и это вполне понятно, – для человека его склада такие вещи не свойственны. На вопрос об автобиографичности его песен он лишь ответил, что не завидует тому, кто пытается проследить связь между его песнями и частной жизнью, которая, по вполне понятным причинам, сокрыта от любопытных ушей и глаз. Было также много заявок с просьбой исполнить ту или иную песню, я сама составила список из восьми наиболее полюбившихся и вовремя вспомнившихся песен.
Мне бросилось в глаза то, что он с какой-то долей юмора относится к своим песням, особенно к тем, которые были написаны десятилетие назад и ранее, называя их плодами юношеского пафоса. И у меня сложилось впечатление, что он относится ко всему своему творчеству несколько критически и даже саркастически. На вопрос, как он начал сочинять песни, он ответил, что так же, как и все, кто страдает графоманией. Из его же рассказов следовало, что тексты его песен рождаются вслед за возникновением какой-либо ритмической идеи и ни в коем случае не имеют биографической подоплеки.
Филологом Щербаков себя не считает, говоря, что условное определение этой профессии не подходит роду его деятельности, он называет себя практикующим сочинителем песен. Сочинительство – его любимое занятие, а еще он любит заниматься ничегонеделанием, также любит путешествовать, однако путешествия сопряжены с движением, а он любит статику.
Таким предстал перед зрителями Михаил Щербаков. Я наконец-то нарисовала для себя его целостный образ. Нужно сказать, что последний штрих к его портрету оказался весьма необычным. Этим последним штрихом был собственно визуальный портрет поэта. Я почему-то представляла его не таким: воображение рисовало стройного брюнета с бородой. Но когда на сцену вышел невысокого роста человек в очках, разрушились тем самым все мои представления. Но тем интереснее завершился образ, так неожиданно дополнившись его портретом.
Внутренний мир поэта, недоступный праздным взглядам, остается лишь подтекстом к его песням. Но через них можно немного прикоснуться к этому миру. Во всяком случае, увидеть образ его мыслей через тексты, которые у Щербакова настолько же глубоки, насколько просты для восприятия.
Мне показалось, что его песни – о гармонии, любви и доброте, хотя он сам подсмеивается над своим гуманистическим пафосом прошлых лет. В своем творчестве особенно трепетно и бережно проводит он череду женских образов: "И все лишь от того, что вряд ли во Вселенной для оды в честь твою есть должный звук и тон. И будь я хоть Гомер, – ты лучше, чем Елена, и будь я хоть Шекспир, – ты краше Дездемон...", и это свидетельствует о благородстве его души как поэта и как мужчины.
