На фото - Моню слушает Михаил Шуфутинский. Архив Сергея Филонова. Он же за фортепьяно. Кафе "Скиф".
Скрипач аидиш Моня – Соломон Телесин
Скрипач аидиш Моня,
в своих сухих ладонях
Мое ты держишь сердце,
как горло держит стих.
Наверно мало в мире русскоговорящих людей, кто хотя бы раз не слышал песню «Скрипач Моня».
Вероятно, кому-то образ артиста в этой песне, созданный талантливым Александром Розенбаумом, может показаться совершенно абстрактным. Мол, мало ли было на свете скрипачей, да еще и с именем Моня. Однако главный герой этой песни был вполне обычным человеком. Правда, он обладал необычным, библейским именем – Соломон.
Соломон Наумович Телесин.
До недавнего времени мало кто знал в России это имя. Да и в Ростове-на Дону, где он выступал и был весьма известной личностью, его в основном знали под именем – Моня.
Моня, когда его так называли, то в этом не было ничего пренебрежительного. Имя Моня звучало как бренд, как имя известной и популярной фирмы. Такое уже было в музыкальной истории, да и не однократно. Ведь, когда произносят имена – Сачмо или Алла, мы уже понимаем о каких известных музыкантах или певцах идет речь.
Так было и с Моней.
Соломон Наумович Телесин родился в Ростове-на-Дону в 1926 году в доме на углу
пер. Крыловского и ул. Старопочтовой (ныне Станиславского).
Какой же еврейский папа, а тем более, еврейская мама не хочет, чтобы их «самый гениальный в мире ребенок» не научился играть на скрипке. Нет, вы покажите мне такую еврейскую семью. Если родители не хотят, чтобы их чадо научилось играть на скрипке или хотя бы на пианино, значит, это не еврейская семья.
Пришел черед и маленькому Моне осваивать эту науку.
В 10 лет парикмахер Наум Тесин отправляет сына в музыкальную школу. Что виделось отцу с матерью в этот момент? Наверно то, что сидят они в первом ряду огромного зала, до отказа наполненным зрителями. Перед ними празднично украшенная сцена с большим симфоническим оркестром, а впереди со скрипкой их Моня. Все аплодируют Моне, а отец тихо говорит соседям по ряду: «Вы знаете, а ведь это наш сын, Моня».
Как говорил Пушкин – « Мечты, мечты, где ваша сладость»?
Забывал только Наум Телесин, что Моня такой же мальчишка, как и его сверстники. Кому же не хочется в этом возрасте пошалить, поиграть с товарищами в футбол, а то и сбегать на реку искупаться или половить рыбу.
Надо сказать, что у мальчика были замечены музыкальные способности. Вот отец и надеялся, что эти способности разовьются в музыкальной школе. Но чтобы эти способности развивались, надо репетировать, репетировать и репетировать. А если мальчик не хочет? Приходилось применять к маленькому Моне меры принуждения. Рассказывают, что отец запирал Моню даже на чердаке, чтобы он там трудился и не отвлекался на обычные мальчишеские забавы.
Постоянные занятия давали свои результаты. Видя это, Наум Телесин решает поехать с сыном в Одессу для совершенствования мастерства.
К этому времени многие знали, что в Одессе есть первая в СССР специализированная музыкальная школа для одарённых детей, открытая в 1933 году советским скрипачом-педагогом Столярским.
Да и девиз этой школы как никогда подходит к этой ситуации.
Девизом школы была и остается до сих пор фраза ее основателя, выдающегося педагога Петра Соломоновича Столярского: «Ваш мальчик – обычный гениальный ребенок»
Увы. Не суждено было парикмахеру увидеть своего сына среди учащихся этой школы.
К этому времени был введен лимит на прием детей из еврейских семей на скрипичное отделение. Такое было время.
Самолюбие Наума было задето. Он не хотел, чтобы его сын занимался на каком-то другом отделении, кроме как на скрипичном.
Кстати, к Одессе у самого Соломона Наумовича навсегда остались теплые чувства, несмотря на оставшейся осадок от неудачи с приемом.
«- Одесса, она всегда была и остается Одессой – веселой, зажигательной, задорной. Мне было десять лет, когда мой папа вообразил, что я талантливый ребенок, и повез меня в Одессу показывать профессору музыкального интерната имени Столярского. Кстати сказать, в те времена детей стахановцев и ударников принимали не только на отделение ударных инструментов. Так что туда я не попал. Но помню как в поезде ехавшие с нами в одном купе одесситы, узнав, что нам негде остановиться, пригласили к себе. И десять дней мы жили в этой семье как самые близкие родственники. Это для меня – Одесса, у которой веселый нрав, сочетается с удивительным участием к людям».
Вернулись снова в Ростов, и Моня продолжил свое образование в музыкальном училище.
Наступили грозовые сороковые. Война. Сколько она принесла поломанных судеб, сколько отняла жизней. Не было практически ни одной семьи, которую бы не затронула война. Началась война, и Соломон с родителями и братом эвакуировался в Азербайджан, качал вручную мазут. Но пришло время и Моне пришлось вплотную соприкоснуться с реальностями войны.
В далеком 1944 году Соломона Телесина после 1-го курса призывают в армию и отправляют на фронт. Моня стал пулеметчиком.
Много фронтовых дорог прошагал Моня со своим пулеметом.
Грудь молодого бойца украсилась рядом боевых наград. Но самой главной наградой для себя Соломон Телесин до конца своей жизни считал Победу над фашизмом. Еврейский командир пулеметного расчета Телесин с честью прошел до конца войны и в конце 40-х вернулся домой.
Годы войны многое дали Соломону. Несмотря на тяжести войны, она закалила Соломона. Научила на многое смотреть через призму испытаний и лишений. Когда рядом льется кровь, многое видится совершенно по другому. Молодые люди на войне взрослеют рано. Вот и юный пулеметчик Моня, прошагав дорогами войны, сумел повидать, понять и перечувствовать столько, что на всю оставшуюся жизнь хватило. О той поре особо не сожалел: как сложилось, так и сложилось. Сетовал только, что долгие годы был лишен возможности держать в руках свою любимую скрипку. Вернувшись в Ростов, Соломон восстановился в музыкальном училище, в котором до войны уже успел проучиться год. Упущенное наверстывал с лихвой. Занимался, по его собственным словам, «как зверь». Окончил музыкальное училище. И играл, играл, играл…
Днем учился, а вечерами то помогал отцу в крохотной парикмахерской возле ж\д вокзала, то играл на скрипке на вокзале, то в ЦПКиО играл, в общем, где придется: жить-то надо, есть-пить надо, да и приодеться не мешает – не все же в военной шинели и гимнастерке ходить.
Такой человек, как Моня не мог не нравится женщинам. Его будущая жена Елена была очарована его талантом, галантностью, манерами.
Вот и появилась своя семья – жена, а затем родилась дочь Татьяна.
В то время Елена работала музыкальным руководителем в детском саду. Вместе с мужем они обсуждали учебные программы для школьных и дошкольных учебных заведений.
Чтобы прокормить семью, где только не приходилось работать Соломону.
Зарплата мизерная: ни одеться, ни прокормиться. Даже одному сложно, а если с женой и дочерью? А если еще и с постаревшими и болеющими родителями?
И вновь начинаются поиски работы, которая могла бы прокормить семью: симфонический оркестр (помните сравнение Мони у Розенбаума насчет бога симфоний!), оркестр в цирке, в парке Культуры джазовые коллективы. Даже учителем пения в школе довелось ему поработать. И везде его с удовольствием брали – играл он хорошо. Да, Моня не Ойстрах, конечно, но скрипач грамотный, техничный, трудолюбивый. Вот если бы еще и платили за это соответственно…
Однако их совместная с Еленой “педагогическая поэма” продолжалась недолго: Соломон начал играть в ресторанах. Закрутилась совсем другая жизнь – ночная. Иногда его приглашали в разные города СССР, куда он добирался самолетами. В 1962 году, не выдержав долгих отлучек супруга, Елена предложила развестись.
Вспоминает Соломон Теслин:
-«Дирижер Григорий Цвайг сначала перетянул меня в цирк, в оркестр. А тут открылся ресторан «Театральный», и я получил приглашение работать в нем. С него все началось, а потом я работал в «Агате», «Тихом Доне», да много где работал».
Ресторан “Театральный”, быстро стал очень популярным у местной богемы.
Рестораны, рестораны.
У некоторых из нас могло возникнуть ощущение, что игра в ресторане – это, что-то не очень серьезное. Помните, как называли артиста, играющем в ресторане – «лабух», т.е. музыкант, исполняющий музыку ради денег.
(Кстати, несмотря на некоторую уничижительную в прошлом окраску, в любые времена и при любых политических режимах профессия ресторанного (кабацкого) музыканта была одной из уважаемых. «Священник, доктор и музыкант всегда в законе» – одна из самых известных в обществе поговорок. Как и в любой другой профессии, в ней есть профессионалы разного уровня. В профессии «лабуха», ресторанного музыканта, заняты по примерным оценкам около 170.000 человек. Это больше, чем «академических» музыкантов).
Через многое пришлось пройти Соломону. Научился играть на бас – гитаре, чтобы переждать смутное время, – чтобы через 10 лет убедиться – скрипка опять в почете.
Соломон Наумович был прекрасным скрипачом.
Особой популярностью Соломон Наумович пользовался, конечно, у своих земляков – ростовчан. Они ходили за ним из ресторана в ресторан, из одного кафе в другое, там, где сегодня выступает Моня. Они так и говорили – идем на концерт Мони. Его поклонники знали – где сегодня играет Моня – в “Балканах”, “Агате”, ” Петровском причале”, “Космосе”, “Фрегате”, “Тихом Доне”, “Скифе”. Люди шли туда не столько поесть, сколько послушать «нашего Моню».
Что- то было такое в игре Соломона Телесина, что заставляло ростовчан буквально ломиться на его концерты. Не раз были случаи, что в кафе, где он играл, на дверь вешался огромный замок и табличка с аршинными буквами “МЕСТ НЕТ”. За дверями оставалось еще много желающих попасть в зал, и они терпеливо ждали, надеясь на чудо.
А ведь перед ними выступал не скрипач с мировым именем в сопровождении симфонического оркестра. Перед ними был просто их Моня, музыка которого брала за сердце и уводила далеко – далеко. Его скрипка заставляла человека либо грустить, либо зажигала пламенем от исполнения «Чардаша».
Соломон Телесин был Личностью. И он всегда был самим собой, нисколько не стесняясь своей “ресторанной” карьеры. Многие ли ростовчане слушали вживую знаменитых скрипачей? Отнюдь. Очень немногие. А Моню слушало великое множество народа, он ведь не только в ресторанах играл. Ростовчане – народ музыкальный. Да, у них свой особый вкус. Свои особые пристрастия и симпатии. И они моментально вычисляют музыканта, вкладывающего в свою игру всю душу. Таких музыкантов, как Моня.
Он был талантлив? Да, но мало ли талантов в том же Ростове? Немало, но не таких.
У Соломона Наумовича был особый дар – он был скрипачом камерным. Его скрипка звучала так искренне и так живо, что казалось, это она сама плакала и пела, смеялась и пела, а вовсе не Монины пальцы извлекали такие звуки. Скрипка Мони звучала так интимно, что, казалось, это все только для вас, а остальные присутствующие здесь ни при чем.
Он мог с блеском сыграть классическое произведение. И не менее виртуозно исполнить шлягер, народную песню, а иногда и блатную (хоть и не очень любил, но играл, считая неотъемлемой частью музыкальной культуры народа).
К тому же Моня был прекрасным импровизатором.
Он тонко чувствовал национальный колорит той или иной мелодии, его музыка брала за душу. Что бы он ни играл, это было какое-то царственное звучание. И тысячи раз слышанные, например, “Очи черные” или “Две гитары”, или даже блатняк были лишены пошлости, но полны трагизма и сочувствия.
И когда он заканчивал играть и опускал смычок, какое-то время публика сидела в безмолвии, слыша звуки, которые еще догорали в воздухе.
И хотя менее всего был Моня похож на маститого маэстро — с копной седых волос, окруженного благодарными учениками, этих самых учеников у него немало. Может быть больше, чем у иного мэтра. До сих пор числят себя в учениках Телесина и ударник Вадим Ас, и аккордеонист Владимир Колтунов. Пусть и играют они совсем на других инструментах – в музыке сложнее всего даются вовсе не технические приемы. Овладеть всеми этими пиццикато с глиссандо – вопрос времени. А вот трепетному отношению к профессии учиться надо всю жизнь.
Когда в зале или на сцене появлялся невысокий человек с орденской планкой на груди, зал замирал и ничего не видел кроме Мони и ничего не слышал, кроме звуков его скрипки.
Вспоминает пианист и клавишник Сергей Юрьевич Филонов, один из аккомпаниаторов Соломона Наумовича Телесина, которому довелось выступать вместе с Моней более десяти лет.
– «В «Скифе» была восхитительная кухня. Но такие известные певцы и музыканты, как Михаил Шуфутинский, Юрий Антонов, Надежда Чепрага, Константин Орбелян и многие другие, приезжали туда только затем, чтобы послушать Моню.
Некоторые мои коллеги стесняются признаваться, что играют перед жующей публикой. Другие не желают афишировать доходы. На мой взгляд, это неправильно: заработки в кабаках уже не будоражат воображение, а статус ресторанного музыканта, наоборот, повысился, – считает Сергей Филонов.
Раньше все было по-другому. После вечера работы “лабухи” набивали чехлы из-под своих инструментов денежными купюрами!
Рестораны и кафе “Скиф”, “Космос”, “Фрегат” и многие другие были тогда неформальными концертными площадками.
– С Моней я прошел хорошую школу. Научился играть буквально все! С ходу делал аранжировки композиций, которые нам заказывали клиенты, от блатных шлягеров до классики, – рассказал С.Ю. Филонов.
В середине 80-х удавалось неплохо зарабатывать. Но Моня всегда был осторожен, цепким взглядом изучая публику. А денежные купюры, полученные от благодарных слушателей, тщательно припрятывал.
Однажды он рассказал молодому музыканту историю, произошедшую с ним в 60-е в ресторане “Театральный”. Моня, как всегда, был в ударе. В общую кассу (полотняный чехол для барабанных палочек) деньги стекались ручьем. Особенно часто заказывали любимые песни мужчины за дальним столиком. Они щедро платили, темпераментно танцевали с дамами. А в конце вечера показали красные “корочки”. Потребовали достать полотняный чехол и пересчитали всю выручку.
– Музыкантов несколько раз вызывали потом на допросы. К счастью для них, история не имела последствий. Скорее всего, сыграл свою роль авторитет Мони в определенных кругах, – вспоминает С.Ю. Филонов.
После того случая все ресторанные музыканты стали осторожничать. А посетители увеселительных заведений пускались на хитрости. Делая заказ, они предлагали “лабухам” закурить папироску, в пустой полости которой находилась свернутая трубочкой купюра».
Вот однажды в кафе «Скиф», после гастрольного концерта, заехал поужинать (говорили, что здесь у Володи Кондратьева лучшая в Ростове кухня и очень уважительно встречают артистов издалека) Александр Розенбаум с друзьями. Кухня действительно оказалась самобытной. Но большее впечатление оказало на Розенбаума не это. В этом захолустье, по сути дела в облагороженном сарае, так пела скрипка, как и в концертных залах не всегда бывает. Чистой души, интересной судьбы оказался тот, кто водил смычком.
Часа в три ночи гости разошлись, так и не дождавшись песен Александра Розенбаума.
И началось настоящее представление для своих, для избранных.
-«Практически ни одной песни из репертуара Розенбаума Моня толком не знал. Но играл все, да еще как! Он то закатывал глаза и будто взлетал, то расстилался вдоль скрипки и как бы медитировал. Они с Сашей Розенбаумом словно слились в музыкальном экстазе», – рассказал корреспонденту «Вечернего Ростова» Сергей Филонов.
После концерта Розенбаум попросил познакомить его с музыкантом. Они долго о чем-то разговаривали вполголоса. Позже Соломон Наумович говорил, что именно тогда Розенбаум пообещал написать о нем песню.
Приехав в очередной раз на гастроли в Ростов, он позвонил скрипачу, пригласил на концерт и просил захватить с собой скрипку. Соломон Наумович с радостью принял приглашение и на концерт пришел в сопровождении внука, дочери и зятя. Здесь, на большой сцене в Ростовском Дворце Спорта впервые прозвучала песня, которую посвятил ростовскому скрипачу Моне поклонник его таланта – певец и композитор Розенбаум.
По просьбе Розенбаума, Соломон Наумович аккомпанировал на скрипке. И хотя он впервые слышал эту песню, его скрипка казалось бы, сама акомпанироваля Розенбауму.
Для Мони это не составило труда, он схватывал любую новую мелодию, что называется, на лету. Слезы радости текли по щекам Мони. Как он сам потом говорил, это был один из самых счастливых моментов в жизни еврейского скрипача.
Тогда его засыпали цветами, оглушили криками “браво! бис!” и аплодисментами
Вот и сбылась мечта парикмахера Наума Телесина, что его Моня будет выступать на сцене под аплодисменты и крики «браво».
С этого времени и пошла гулять по всему миру ставшая такой популярной песня про скрипача Моню.
Песня о скрипаче Моне была переведена и на идиш поэтом и композитором Юрием Кремером. Многие известные певцы держат эту песню в своем репертуаре.
Б. Бока, М. Шуфутинский, В. Токарев, А. Макаревич.
Вахтанг Кикабидзе не знал Моню лично, но поверил в искренность предыдущих исполнителей и спел ее как-то по-своему, тепло и доверчиво
А в далеком теперь 1976-м Моня давал сольный концерт в гостинице “Интурист”. В тот день там играли пышную свадьбу: его дочь Татьяна выходила замуж!
Моня души не чаял в своем внуке Максиме. Всегда находил время, чтобы отвести его в музыкальную школу. Однако музыканта из мальчика не вышло. Наследник виртуоза-скрипача с красным дипломом окончил Ростовский институт народного хозяйства.
– Моня понял интересы внука и подарил ему видеокамеру. В начале 90-х Максим снимал видеофильмы в загсах. Полученный в Ростове опыт потом помог ему вместе с женой открыть агентство по организации праздников в Тель-Авиве, которое так и назвали – “Праздник”.
Наступил период, когда многие уезжали на постоянное место жительство за границу. Причины у людей были разные.
Сколько раз Моню звали переехать жить в Израиль и даже присылали официальное приглашение. Но он не мог без Ростова. Он оставался верен своему Ростову.
В одном из интервью его спросили:
– «Сейчас многие уезжают. Сейчас это можно. А вы никогда не думали об эмиграции?
– Нет. Это мой город, мои улицы, дома, мои друзья и я не могу все это бросить».
Последние годы он жил один. Здоровье дало трещину, а работы становилось все меньше и меньше. Соломон Наумович, кажется, сам понимал и переживал, что при всей славе его даже не знают в лицо Моня стал легендой, оставшейся в памяти ростовчан.
Если не больным, то глубоко несчастным Телесин казался еще за полгода до своей смерти. И до последних дней занимался скрипкой, репетируя по несколько часов в день.
Соломон Наумович Телесин умер 2 мая 1996 года.
Скончался он в Больнице Скорой Медицинской Помощи №2, в отделении урологии.
Врачи хорошо знали Телесина: незадолго до этого он играл для них на каком-то торжестве. Сестрам, приходившим делать уколы, Соломон Наумович целовал руки.
Часто в палату к нему приходили дочь и внук – студент экономической академии.
Болезнь протекала неровно, то, отступая, то, наступая, и во второй день мая Мони не стало Диагноз – почечная недостаточность.
Но если человек действительно остается жив, пока жива память о нем, то можно смело утверждать, что легендарный ростовский скрипач Моня не умрет никогда.
Бывшая жена Мони, Елена в одном из интервью сообщила, что давным-давно ростовский скульптор Давид Бегалов сделал эскиз и макет к скульптурной композиции “Скрипач”. Все говорят, что его скрипач имеет явное портретное сходство с ростовской легендой – скрипачом Моней.
И уже не раз высказывались в прессе мнения, что-де хорошо бы в память о нем эту скульптурную композицию установить возле какого-нибудь ресторана в центре города. Но, как известно, от задумки до исполнения путь бывает долгим.
Как всегда об известных людях слагаются легенды и анекдоты.
Вот и Моня не избежал этого.
Прочтите несколько баек о скрипаче Моне
Моня – “ростовский Паганини”
Однажды Моня играл в ресторане “Фрегат”, что был на Левбердоне. Публика там, с одной стороны, ну очень крутая, а с другой – понимающая. Бывает так, что “лед и пламень”. И вот во время концерта на замечательной Мониной скрипке лопается струна. Но он отыграл концерт до конца, да так, что никто и не догадался об этом. И лишь потом извинился, что, может, не совсем был на уровне.
После этого его прозвали “ростовским Паганини”.
Моня – почетный казак.
Однажды Моня так зажигал перед казачьими атаманами, что те посчитали его за своего и приняли в почетные казаки.
После этого Моня говорил А. Розенбауму: “Саша, у нас, у евреев, теперь два почетных казака: ты и я”.
Моня – цыганский еврей
Однажды на свадьбе внучки некий цыганский барон, услышав Монину игру, сказал: “Брехня. Он не еврей. Он цыган”. Потом подумал немного и изрек: “В крайнем случае, цыганский еврей”. О том, как играют на скрипке цыгане, говорить не приходится. Они рождаются с нею. Или, в крайнем случае, с гитарой.
Моня и хард-рок
Однажды в ресторан, где выступал Моня, прорвалась группа конкретных пацанов. “Слабай “Дым над водой” из “Дип Пёпл”, – попросили они его. Моня слегка растерялся, но вида не подал.
Повернувшись к своему аккомпаниатору Сергею Филонову, он тихо спросил, знает ли тот, что это за “Дым” такой. Сергей знал. “Тогда начинай, а я подхвачу”, – уверенно сказал Моня. Очевидцы говорят, что такое виртуозное исполнение на скрипке известной рок-композиции вряд ли кому доводилось и доведется услышать.
Рассказывает Елена Семеновна бывшая жена ростовского виртуоза и мать его единственной дочери, Татьяны.
-« Моня считался богатым человеком. Однако, когда какие-то залетные гастролеры обчистили его квартиру, по городу прокатился слух: выносить оказалось нечего! Разве что скрипку работы известного мастера 18 века… Но воры не тронули музыкальный инструмент. Так что ростовский виртуоз играл на раритете до самой смерти.
А золотишко-то, оказывается, у Мони было. Только держал он его не у себя дома, а у тещи, к которой относился с большим уважением и всегда любил, несмотря на развод с женой. – Была у мамы старинная шкатулка ручной работы, такие купцы имели у себя домах. Вот Моня и хранил в ней драгоценности».
Максим Телесин часто приезжает на родину своего легендарного деда. В прошлом году посетил все памятные для семьи места, привел в порядок могилу Соломона Наумовича.
А у жильцов прежней квартиры выкупил стул, принадлежавший еще прадеду.
Вернувшись в Тель-Авив, Максим загорелся идеей записать песни и музыку в исполнении Мони. До этого существовала только одна профессиональная студийная запись.
Её помог сделать нефтянной магнат из Уфы в начале 90-х.
Вот этот диск и любезно предоставила нашим форумчанам Изабелла.
А в Тель-Авивском офисе агентства “Праздник” на стене висит календарь с изображением молодого Шуфутинского с надписью: “Дорогому, легендарному скрипачу Моне в благодарность о счастье петь о вас песню”. 1991 год.
Жив Моня, жив. Он с нами. Ведь вместе с нами живет его скрипка и его песни.
....................................
Скрипач еврейский Моня. К 10-летию со дня смерти
Вместо эпиграфа: То было мое первое журналистское задание. Выпустившись из стен родного университета, я нашла себе применение в еврейской прессе. Знатоки подсказали темы для первых публикаций. Так молодым еврейским редактором я вошла в дом легендарного скрипача Мони - Соломона Наумовича Телесина…
От судьбы не уйдешь. Дом Мони стал моим первым семейным домом. Было это 10 лет назад.
Слух о смерти любимого скрипача впервые пополз по Ростову за год до того, как Мони не стало, но газеты сообщили: "Соломон Наумович жив, здоров и выглядит гораздо моложе своих 68 лет. И играет он теперь не только по кабакам, а всюду: на презентациях, бизнес-семинарах, в хороших домах… Господа! Поторопитесь в "Агат" (ресторан - кор.), а то неизвестно когда вам еще доведется услышать Моню, игре которого позавидовал бы сам Паганини".
А вот спустя год, 2 мая 1995 года, в канун 50-летия Победы та же газета извещала: "Скрипача Мони больше нет" Именно с этого момента я и знаю Моню.
Семейный архив хранит большое количество фотографий, газетных вырезок, стихотворений, которые в разные времена Моне посвящали благодарные слушатели. Большинство из них написаны на обрывках бумаги:
Еврейский цыган вновь неистов
Ему талант Великий дан,
Вот в честь кого у всех цыган
Есть украшения - Монисты
Вечному Моне от А. Поляка
Музыканты рассказывают, что скрипка Мони заставляла плакать и смеяться любое сердце - так ярко и душевно он играл. Отсюда, наверное, записки на промокашках. Слушателю хотелось сразу же ответить на Монин призыв и поблагодарить, и всплакнуть вместе…
Говорят, что маленький ресторан "Скиф" как будто раздвигал свои стены, когда играл Соломон Наумович. "Его музыке здесь не хватало места. Говорят, что кафе работало, а на его дверях всегда висел амбарный замок. Иначе здесь не отбились бы от желающих сюда попасть. Вы по приглашению? - Вам открывают. Внутри мест немного. Кто за столиками и о чем говорят? Невысокий человек с орденской планкой на груди ничего не слышит и ничего не видит вокруг. Ничего, кроме своей мелодии - мелодии скрипки. Это скрипач ростовский Моня.
Сюда, в "Скиф" однажды после гастрольного концерта, заехал поужинать Александр Розенбаум. Здесь была лучшая в Ростове кухня, но не это произвело большее впечатление: здесь так играла скрипка!!! Музыканты рассказывают, что Розенбаум уехал в гостиницу голодным.
Они проговорили немало времени и до, и после закрытия ресторана. Чистой души и интересной судьбы человеком оказался ростовский скрипач. "Я напишу о вас песню", сказал Розенбаум. И свое обещание сдержал.
Приехав в очередной раз на гастроли в Ростов, он позвонил скрипачу, пригласил на концерт и просил захватить с собой скрипку. Соломон Наумович с радостью принял приглашение и на концерт пришел в сопровождении внука, дочери и зятя. Здесь, на большой сцене в Ростовском Дворце Спорта впервые прозвучала песня, которую посвятил ростовскому скрипачу Моне поклонник его таланта - певец и композитор А.Розенбаум. По просьбе Розенбаума, Соломон Наумович аккомпанировал на скрипке. И плакал. Это был один из самых счастливых моментов в жизни еврейского скрипача.
Здравствуйте гости, ай не надо, ай бросьте.
Здравствуйте гости, дорогие мои!
Столик ваш справа, Моня-бис, Моня - браво,
Моня не гордый, Моня пьет на свои.
Так искренне, с уважением к своему герою поет песню на весь мир А.Розенбаум . Интересно, что именно слова из этой песни не раз брали на вооружение разного рода недоброжелатели. Уже после смерти Мони анализировалось пристрастие скрипача к алкоголю, а его известность называлась обыкновенной случайностью. Родственники расстраивались и недоумевали, получая очередное послание: Моня никогда не был алкоголиком. Любил перед ужином выпить рюмочку, и фляжечка у него была всегда с собой маленькая, на всякий случай. Так перед выходом на сцену, в день премьеры песни "Скрипач а-идиш Моня", Соломон Наумович глотнул из своей фляжки для храбрости. Ну а насчет случайной популярности… Моня вкладывал в свою игру душу, может быть, в этом его секрет? Тогда он действительно прост. Как Соломон Наумович заражал своей музыкой, так новая песня Розенбаума задела струны души многих исполнителей: М.Шуфутинский, Юрий Антонов, Вили Токарев, Бока, Вахтанг Кикабидзе в разные годы исполняли понравившуюся песню. Кстати, она была переведена и на идиш поэтом и композитором Юрием Кремером. Вахтанг Кикабидзе не знал Моню лично, но поверил в искренность предыдущих исполнителей и спел ее как-то по-своему, тепло и доверчиво, как его герой в "Мимино" спел в свое время вот уже долгие годы любимую "Чита-брита, Чита-маргарита" Помните ее? Вот так и песню о Моне уже более 10 лет поют не только ее исполнители, но и мы с вами.
Сижу в Тель-Авивском офисе агентства "Праздник". На стене передо мной календарь с изображением молодого Шуфутинского с надписью: "Дорогому, легендарному скрипачу Моне в благодарность о счастье петь о вас песню" 1991 год. Сегодня год 2005-й. Внук Мони продолжает дело своего деда, работая для людей в залах торжеств Израиля.
Он стал профессиональным музыкантом: несмотря на то, что Моня предупреждал о зигзагах музыкантской судьбы. Сетовал о нечистой атмосфере, царящей в ресторанах. И вот уже 6 лет на торжествах известного в Израиле свадебного агентства "Праздник" обязательно звучит одна песня. Песня о скрипаче Моне и для него, чья душа и сердце всецело принадлежали его родным людям и музыке. Или наоборот… И гости привычно, как много лет назад, напевают слова знакомой песни.
Тогда, в зале Ростовского Дворца спорта, услышав первые слова новой песни, Соломон Наумович заплакал, в общем не ожидал:
- Я не понял зачем меня зовут, думал Саша пошутил, когда обещал написать обо мне песню. Сейчас, когда говорят, что в разных концах слышали, и за границей, и даже, радуюсь и верю, что не только обо мне это, а обо всех, кто спустился с парадных подмостков туда, где людям то грустно, то весело, где они отдыхают от наших вечных передряг. Публика ведь чувствует все, что душа ощущает. Вот сейчас, например, стали заказывать, представьте себе: "Я люблю тебя, жизнь", "Огней так много золотых на улицах Саратова", "Песня про зайцев". Чувствуете? Это же три вида мироощущения нашего тревожного времени… И главный дефицит сегодня - не колбаса и не водка, а душевность, внимание, забота.
Из интервью ростовской газете, 1991 год.
Соломон Телесин не был продуктом новых времен. В 16 лет ушел на фронт. Был пулеметчиком. Имел награды, но главной из них считал победу, к которой был лично причастен. После войны вернулся и окончил музыкальное училище. Играл везде - в симфоническом оркестре, в цирке, в парках культуры, в ресторанах, в кафе.
- Соломон Наумович, ну а хотели бы Вы, например, играть постоянно в филармонии? - спрашивает другая газета
- Зачем? Люди много возраста там уже не играют. У меня в жизни многое не вышло из-за войны, голода, эвакуации. С 41 по 48 год я вообще не имел возможности держать в руках скрипку. К счастью, потом стал заниматься, как зверь. Вот тогда и надо было идти в филармонию, да не получилось, а жизнь так быстро пролетела.
Интересно, что в детские годы Моню заставляли заниматься музыкой, запирая на чердаке. Папа Наум решил однажды, что Моня талантливый ребенок и даже свозил сына в Одессу на просмотр к профессору музыкального интерната имени Столярского. Мальчика не приняли: здесь ввели лимит на прием еврейских детей на скрипичное отделение. Родителю предложили отдать ребенка на отделение ударных инструментов, но папа сказал: "Моня будет скрипачом". И он стал им. И играл, играл, играл…
До последних дней своей жизни Моня занимался скрипкой по несколько часов в день. Даже во время обострения болезни. А над ним в однокомнатной ростовской квартире висела путеводная звезда скрипача: любимое полотно с изображением самого маэстро Паганини.
Рина Гольберг, Тель-Авив, Израиль
