Группа «Танкист» - вокально-инструментальный ансамбль, созданный в 1981 году на базе оркестра 177-го мотострелкового Двинского полка 108-й мотострелковой Невельской дивизии в Афганистане.
Под данным названием ансамбль просуществовал до 1983 года, когда в него на замену новым дирижером пришел Андрей Сухов. По его инициативе группа получила всем хорошо известное название «Каскад». Таким образом, вокально-инструментальный ансамбль «Танкист» - это "предтеча" легендарного «Каскада».
БИОГРАФИЯ
Представленная на сайте информация о возникновении и существовании группы «Танкист» взята с замечательного сайта Натальи Плотниковой «Автомат и гитара» (avtomat2000.com) и является воспоминанием (так сказать, "из первых уст") двух ее непосредственных участников - Игоря Фушты с комментариями Михаила Тихонова.
ПРИЗЫВ «ВЕСНА 1981-го»
В 80-х годах, как известно, практически поголовная и почетная обязанность службы в рядах Советской Армии была нормальным явлением. В связи с чем призыву подлежали все слои и категории населения, достигшие в 81-м году восемнадцати и более лет и умеющие заполнить графу «пол» в анкете буквой «М». Причем, необходимо отметить – независимо от классового, социального и материального статуса заполняющего – это я специально для нынешней молодежи говорю! Ну, хорошо, хорошо – почти все «М», это если опустить материальный и социальный статус родителей некоторых призывников, чьи папы, к примеру, были какими-нибудь первыми секретарями «горкомов». Но все равно – большинство пацанов по тем или иным причинам не могли не сходить в ряды Советской Армии.
Как уж проходила «фильтрация» призывников на первых этапах пересылок, по каким планам штабов, какими вывертами привратницы судьбы – это уже, пожалуй, не узнать, но в Кушке (военный городок в Туркменистане на границе с Афганистаном) ребята, в дальнейшем – основной состав «Танкиста», собрались практически в течение нескольких дней, хотя и были призваны кто откуда. Да, очень «широка страна моя родная» была когда-то: и из Белоруссии, и с Украины, и с Сибири и, страшно подумать, из Москвы – всех под одну гребенку сгребали. «Не взирая на», так сказать...
В Кушке сортировка однообразно стриженной и разодетой в кирзово-зеленое толпы производилась по лозунгу какой-то ответственно офицерской кучки: «Ну, архаровцы, кто-нибудь чего-нибудь умеет? Красиво писать-рисовать, шоферить, радиолюбительствовать, играть на чем-нибудь, кроме нервов родителей? Шаг вперед!» Сделавших шаг оставляли тут же – в связном батальоне, не глянувшихся – отправляли в сопки, во врытые в дюны палатки – на ДУЦ. Эти ребята познали «тягости и лишения» службы чуть ли не с первых дней и в массе своей в дальнейшем попадали почему-то в разведбаты.
Там же, в Кушке, за работами по облагораживанию города и окрестных сопок, а правильнее – «на акклиматизации» - все мы понемногу перезнакомились. По крайней мере, Мишка Тихонов и я – мы точно из Кушки, из «связного» батальона. Вот что не могу сказать точно – был ли Вовка Андреев в «нашем» гостеприимном батальоне?
Понятно – отдыхать и доблестно загорать (с лопатами на склонах окучиваемых сопок) позволено нам было недолго – месяца два, после чего, в один прекрасный день, нас еще раз выстроили и повторно, более тщательно отсортировали по «владению чем-либо». Волевой голос комполка достаточно внятно доложил нам, что все мы, включая больных, музыкантов, художников и прочих тунеядцев, отправляемся защищать свою Родину от какого-то там врага. Но не в Венгрию, не в ГДР и даже не в Польшу, как первоначально предполагалось, мы не отправимся – это совсем в другую сторону, а отправимся мы недалеко – через границу, то есть в Афган. Потом нас всех вместе пригласили на посадку в поезд с купейными вагонами и отправили в Самарканд ждать самолета.
«ЗАГРАНКА»
Оркестр 177-го Двинского полка
Ждали мы пресловутый самолет с неделю – «безнадзорно», то есть при полном отсутствии отцов-командиров, днями напролет беспощадно борясь с «братьями по крови» - вшами, которые были поселены в палатке куда раньше нас, отчего, видимо, мы им не нравились совсем. Кормежка все это время была, положа руку на сердце, так себе (странно было видеть, как какие-то люди в «армейском», но отчего-то без званий, по часу, по полтора стояли в очереди к полевой кухне, погромыхивая ведрами и голодно вдыхая запах похлебки). В свободное от стояния в очередях за похлебкой и хлебом время самые отчаянные плавали через какую-то местную ледяную речку за зеленющими яблоками в какой-то яблоневый сад, то есть занимались хищением социалистического или колхозного имущества. На обратном пути через бурную реку тщательно увязанные в авоське яблоки утонуть не могли – понятное дело, а вот мы с Мишкой с трудом избегли участи исчезнуть в пучине неизвестной восточной реки. (Вот придурки! – Прим. М.Тихонова)
А утром 22 июня нас, человек 10-15, «по-быстренькому» отправили в Кабул гражданским самолетом «АЭРОФЛОТА», в котором, не поверите, была даже стюардесса. Конечный пункт назначения - Кабул, ясное дело, узнали лишь по прибытию, по буковкам на крыше аэропорта. «Сухпай» у нас был на пару дней, нами особо никто не интересовался, лишь ткнули пальцем в пересыльные палатки, где, мол, мы смогли бы «перекантоваться в случае чего». В «случае чего конкретно» – мы не поняли, но к вечеру, разместившись на голых сетках кроватей, а до того вовремя сыскав «земляков» среди поваров на пересылочной кухне, во все щеки лопали «привилегии» заграничного питания – гречку с тушенкой и «кофе со сгущенкой». Это было что-то – после солдатской столовой в «связном» батальоне, где, как мы сильно подозревали, объем продуктов, выдаваемых на кухню, не увеличивали принципиально. Хотя к 80-ти ртам постоянного личного состава батальона «подселили» еще аж 400!
ОРКЕСТР 177-го, ДЖАБАЛЬ-УССАРАДЖ
А на следующий день приехали «покупатели» и разобрали нас кого куда. Изначально мы и попали в Баграм, подселили нас на несколько дней в тамошнюю оркестровую палатку, но предупредили местных старослужащих, что эти – «не все ваши». Часть молодежи, мол, поедет дальше. Здесь, в дивизии, и проходил повторный отбор (и дележка) кандидатов на умение играть на «духовых», струнных, клавишных и иных инструментах. Мишку, к примеру, даже прослушивала «комиссия» из нескольких человек (не считая тех, кто толпился под окнами палаток), так как пел он какие-то разудалые патриотическое народные песни под гитару (подозреваю, что начал он с «Ой, да не вечер», оттого под окнами и сформировалась большущая толпа). Из всего этого сейчас можно сделать вывод, что ансамбль уже «формировался» и доблестным частям нужны были не только валторнисты, трубачи, тарелочники и барабанщики, но и голоса, так как ни на чем другом, кроме гитары и голоса, Мишка играть не умел. Впрочем, я тоже, да и Вовка Андреев – не больше нас.
Дальше был Джабаль-Уссарадж, 177-й полк, куда мы попали уже вшестером, по-моему. Начались трудовые будни, сводившиеся к истовому писанию конспектов по политзанятиям, овладению навыками добычи и нанесения тонн воды (благо, каждая палатка обязана была быть окружена саженцами – видимо, дабы не забывалась среднерусская полоса тут, на щебенке склонов). А в перерывах между нарядами, заготовками пищи и конспектов нас достаточно плотно обязывали овладевать искусством духовых инструментов. Хотя, конечно же, мы тоскливо косились на чахленький, но в меру рабочий комплект аппаратуры, откуда-то завалявшейся во второй, репетиционной, палатке, складированной по углам, и частично – в каптерке.
Вот таким был оркестр 177-го Двинского мотострелкового полка в 1981 году. В центре (самый высокий), как его там называли, командир музыкального взвода старший лейтенант Малютин Александр Авенирович. Личный состав, похоже, призывался еще в Союз, так как при них была парадная форма с аксельбантами и соответствующими погонами почетного караула. Все (либо почти) были со средним и высшим музыкальным образованием (смотрите на фото слева).
Спустя примерно полгода, в Союз (а именно – в город Ташкент) на неделю было откомандировано несколько человек (особо понимающих в музыке и других медных железках – ваш покорный слуга в том числе, как заштатный паяльщик-лудильщик духовых инструментов и остальной электроники. – Прим. М.Тихонова). Ездили целенаправленно – за трубами, тубами, тромбонами, альтами и, я извиняюсь, даже за валторнами. Из Союза вернулись мы 19 декабря 1981 года (на следующий день после того, как полк был обстрелян из минометов). А вскоре удалось добыть еще «чуть-чуть аппаратуры», которую нам почти любезно отдали (все равно – старье) из 181-го полка из Кабула. В общем, «комплектовались, как могли».
Видимо, это было нужно в то время (а сейчас понятно, что да) - иметь полковые оркестры, которые не только звенели «Встречный марш» под левую ногу командира полка при встрече нагрянувшего вышекомандующего. Эта же оркестровая челядь вполне успешно действовала при выполнении боевых задач, на период рейдов полка подменяя то «комендачей» на кухне (сутки через пол), в ночь заступая в «боевое охранение», иногда, согласно поставленной перед ОКСВА задачей, сопровождая группы каких-либо советников и командиров на встречах «в верхах» - в кишлаках у «проверенных царандоев». Много чего интересного было, в общем-то. От впервые опробованной «зарубежной фанты» до футбола «во имя и на благо мирных отношений с населением». Сейчас понимаю, что это действительно было необходимо – хотя бы для смягчения отношений с населением.
И однажды случилось – командир полка, видимо, несколько пожурил нашего старлея за отсутствие настоящего, передового ВИА, и тот, в свою очередь, наконец-то, дал нам, уже достаточно овладевшим искусством владения мундштуками медных духовых, возможность приблизиться к электроинструментам. Конечно же, пока еще под попечительством старослужащих, которые достаточно редко, но все-таки давали полковые концерты в малом концертном составе. Пригляд старших заключался в том, чтобы передать нам партитуры строго регламентированного списка песен, составляющих официальный репертуар. Ничего, список этот, как показало время, вполне корректируемый и достаточно скоро на концертах стало появляться так называемое «второе отделение», где уже помимо «утвержденных свыше» произведений звучала, к примеру, «Чито-Брито» или «Танец на барабане», или еще что-нибудь – вроде бравого «Аты-Баты».
Причем, надо отдать должное, концерты были достаточно насыщенные и разнообразные по стилям - с присутствием фокусника (наш же прапорщик, как минимум минут двадцать умеющий «не отпускать» зрителей, пока мы курили или ремонтировали внезапно «умершую» аппаратуру), «уморных» сценок на тему «наши воины в «контине» у бачей» и прочее. Именно эти незатейливые по содержанию «сценки-вставки» действительно очень успешно разбавляли незамысловатый и скучноватый, однако хорошо выверенный политкомандирами репертуар концертов. Это позволило нам в дальнейшем прийти к формуле выступлений: первое отделение – официоз, второе – вольный репертуар, приближенный к «гражданке», и даже с цирковыми вкраплениями. Не поверите, но в штате у нас были братья-канатоходцы! Которые, согласно чуть ли не прямого указания со штаба, были срочно отправлены в командировку домой, откуда привезли массу причиндалов для канатохождения, включая цирковые костюмы, булавы и шесты.
Оркестр 177-го Двинского полка
Вот весь личный состав оркестра, а также командование полка во главе с подполковником (по-моему, М.Тихонов) Колисецким, с приглашенными братьями по оружию и местными активистами (смотрите фото справа).
«БАГРАМ ДАЛЕКИЙ»
Так вот, где-то в марте-апреле 82-го года, опять-таки, по-видимому в срочном приказном порядке, оркестрик наш, 177-го полка, был поделен пополам для формирования из второй его половинки другого оркестра – дивизионного, но уже в Баграме. Конечно же, появилась необходимость поделить и так небогатый полковой набор инструментов (как духовых, так и электро), над чем, помнится, достаточно рьяно бились наш старлей (убывающий с нами) и остающийся в полку старшина. Битва в целом была хоть и некровопролитная, но быстротечная. Помнится, с обидами и недомолвками, переходящими в долгую неприязнь обеих сторон.
В общем, наше дело маленькое – что дали, то мы и увезли с собой, еще кое-что из аппаратуры было, по-моему, в самой дивизии. За следующие пару месяцев постепенно доукомплектовались как надо, и в дальнейшем «отдувались» (в духовом смысле) не только за себя, но, частенько, и за иные части, батальоны, полки, в которые, к примеру, приезжало высшее командование. Ну или если праздники какие-нибудь случались, смотры.
Но «духовые» обязанности (включая строевую муштру «под барабаны», репетиции, выезды к бачам, в другие полки), а так же наряды, боевые охранения и политучеба – это само собой, а ВИА, понятное дело, отдельно. Невзирая на прямые, так сказать, служебные обязанности. Наверное, это и была та отдушина, которая просто необходима солдатам, причем, как самим нам, так и тем ребятам, перед которыми мы, в принципе, такие же солдаты, выступали.
«КОНЦЕРТЫ, ДЕВЧОНКИ»
Достаточно быстро в нашей «концертной бригаде» организовался некий ограниченный контингент женщин из дивизионных и иных штатов, конечно же, тщательно отобранных по голосовым данным. Параллельно с основной своей работой, девчата – будучи и продавцами «Военторга», и медсестрами, и литработницами, и поварами – все с большим удовольствием несли тяготы репетиций и поездок (и вертолетных полетов «к черту на кулички»). А бремя доставания концертных платьев? Как же?! Концерт, батеньки, дело суперответственное, какие тут могут быть поблажки – необходимо было соответствовать! Вдобавок, по весне 82-го на территории дивизии был отгрохан просто обалденный Гарнизонный Дом Офицеров. А там уже, хочешь - не хочешь, и сцена, и светооборудование, и акустика – попробуй выйди, не соответствуя, когда, к примеру, приезжает командование округа! Думаю, что немало «плюсов» при проверках получала дивизия именно оттого, что штат ее был укомплектован ТАКИМ «культурно-массовым» фактором, как наша концертная бригада.
По-моему, зал просто взревел, когда после первого, так сказать, официального отделения, спустя паузу на переодевание (конферансье-сержант что-то молол) к инструментам вышли бравые (хоть и в галстуках) музыканты. Да при потушенном свете с прожекторами, да в комбинезонах, да с кем-то из девчат, задорно начинавших второе отделение с заводной песни! В общем, эффект был! И в дальнейшем наша концертная бригада отчего-то пользовалась достаточно большой благосклонностью со стороны всех, нами когда-то посещаемых подразделений, невзирая на то, что по Афгану периодически колесили бригады из Союза – как «одиночные» певцы, так и группы. Это было приятно всегда – хороший прием на концертах, и, как следствие, удалая, «от души» помощь при сборке и переноске аппаратуры после концертов.
И САМА ЗАПИСЬ «ТАНКИСТА»
Состав «Танкиста», как я уже говорил, в основном сложился еще в 177-м полку. Правда, так как первый барабанщик наш, Костин Андрей (Новокузнецк), не был отпущен в Баграм при разделении оркестра надвое, пришедший ему на смену «молодой» Ковригин Игорь (Карелия) достаточно успешно заменил Андрюху. Однако следует отдать должное Андрею – тот уж если «стучал», то «стучал» как надо (хоть секундную стрелку подстраивай), в отличие от Ковригина – этот так и норовил «убежать» куда-то вперед, за что на концертах неоднократно подвергался «острой критике»: как со стороны дирижера, так и подзатыльниками со стороны согруппников по ВИА. Это, кстати, слышно и на записях «Танкиста» - вещь, начатая в ритме 90, заканчивается чуть ли не в 120. Молодой, одним словом, поспешный.
Лешеньку Белькова мы отыскали чуть ли не случайно еще там – в 177-м. Каким-то чудом вечно ищущий земляков Мишка Тихонов отыскал очередного «москвича». Слово за слово – и оказалось, что этот мальчик (тоже «молодой» - на полгода младше), несколько «замурзанный» из-за хозяйственных обязанностей, положенных ему «по сроку службы», сильно образован как в фельдшерском деле, так и в музыке. (Был он у саперов во взводе, а вот главная его обязанность как «фельдшера» – дезинфекция отравленных водоемов. - Прим. М.Тихонова).
В общем, поскольку клавишника на тот момент у нас толком не было (был, но дембель, так сказать), Лешеньку удалось перевести из саперов к нам. И, как оказалось впоследствии, не зря. Это творческое чудо – несколько «рафинированный» москвич обладал могучими способностями не просто «слизывать на слух» с магнитофона гармонию любой практически песни, но и тут же, мусоля в усердии карандаш, писать ноты на бумагу. Не скажу, что нам часто было необходимо это его умение, но, согласитесь, феноменальное мастерство, достойное уважения! В общем, за клавиши и групповую (под вниманием нас – «старших») аранжировку мы были спокойны до дембеля. Жаль, конечно, Лешеньку несколько в том плане, что играть ему довелось на «том, что у нас было». А был только жалобно верещащий электроорганчик «Лель», не особо блистающий тембрами и формантами, зато не имеющий перкуссии. «Совдэповский» такой. Зато в лице Лешеньки у нас был всегда «второй» голос – восемь лет в московской хоровой капелле мальчиков нисколько не испортили это его умение, а скорее наоборот.
Володя Андреев (Херсон) – соло-гитара. Уж Вовку на записях не заметить нельзя. Ему отведено должное и уважительное место – не просто «заполнять» пустоты и паузы, а как бы приукрашивать эти пустоты аранжировками. Это у него получалось отлично, не придерешься. Конечно, если не брать во внимание тот факт, что «правильно» аранжированная гитарными вставочками «вещь» требовала приличного времени на подготовку, на неоднократные репетиционные «прогоны». А этого, к сожалению, так как запись ВИА «Танкист» проводилась спонтанно и поспешно, делать не удавалось. Да, Володя как мог пытался «скрасить, вставить, подтянуть и дотянуть» – благо, за последний, предшествующий записи год (или полтора), он принял за правило коротать вечер перед «отбоем» за какой-то книженцией с джазовой аппликатурой аккордов для гитары. Это была еще та школа! Глядя на Вовку, и другие ребята, хоть и не претендующие на концертное участие в составе ВИА, сидящие в духовой группе, тоже усердно штудировали книжечку «по джазу».
Мишка Тихонов (Москва) – ритм-гитара, вокал. Ну что можно сказать – все, что связано с моей, по крайней мере, службой, связано именно с ним. Честно можно сказать – со дня встречи в Кушке и до последнего дня службы (а точнее – до дня расставания в Москве) мы были бок о бок. И я страшно рад этому. Тому, что он – по натуре «всегда первый» - всегда и был зачинателем (а так же человеком «предлагающим, оживляющим и вносящим»). Мишка, в конечном итоге, и предложил аранжировать и положить на «электроинструментальное исполнение» песни из блокнотов, листочков, обрывков, просто из памяти. (Забыл ты, что «уламыванием» нас всех еще занималась и третья рота разведбата в лице Аркаши Филенкова и Олега Эрленекова. Мне сдается, что именно они и притащили откуда-то записи. – Прим. М.Тихонова).
Сам я точно не помню, но сдается мне, что это могло явиться той самой последней каплей. Ибо против добродушного белобрысого Аркаши с его пудовыми кулаками и остальной, не менее колоритной третьей роты «не попрешь», как говорится. Вру, конечно. Разведбат нас уважал, и не только за красивые глаза, но и за то, к примеру, что сам Мишка ходил с разведбатом «на караван», и Андрюха Бобров (второй тромбон, Казахстан) ходил, поимев обе простреленные ноги, полгода по госпиталям и «За отвагу». Вернулся, конечно, обратно дослуживать, во была встреча!
Вовка Андреев также участвовал в «уламывании» меня (как ответственного по аппаратуре и вообще) в необходимости такой записи. Хоть они все втроем (за исключением Ковригина – тому было, по-моему, «по фигу») и наваливались еще с лета 82-го, «сломался» я куда позже – кажется, только под зиму.
В общем, о Тихонове – перед его вокальными способностями благоговели не только женщины и впервые услышавшие. Я до сих пор, слушая «старые» наши записи (конечно же «по памяти»), восстанавливаю его манеру исполнения, отдачу в тот момент, вкладывание души в сам процесс пения. Это очень впечатляет. Я всегда подозревал, что в «доармейские» времена у него были проблемы с поклонницами, вернее – проблемы улизнуть от них вовремя, после исполнения песен: будь то вечером - в палисадниках или со сцены – на школьном вечере.
ТАКАЯ ЛИХАЯ И СТРАННАЯ ОЗВУЧКА
Оркестр 177-го Двинского полка
А! Бас-гитара – это мое (Фушта И.В.). Понимаю, истинные музыканты при этом захикают, потому как записи «Танкиста» хорошо умаслены басовыми руладами. Вот только не надо критики – все объяснимо, хотя я и сам с неудовольствием убираю «низа» на усилителе сейчас, при прослушке. Так уж вышло. Дело в том, что колонок-мониторов в то время не было (в нормальном понятии «монитор»), поэтому, для хоть какого-то «услышания музыкальной картинки», я воткнул в усилок колонку от «Дойны», кажется. А у этой, с позволения сказать, колонки есть некоторые дефекты. Мягко говоря. Ни «низов», ни «верхов». Отчего микрофоны с озвучки барабанов вместо «тс-с-с» из-под тарелочек выдавали что-то похожее на «пш-ш-ш». На записи это звучит чуть получше, конечно. Однако, и «низа» пресловутая колонка передавала с тем же качеством, и существенно «не слышимо». То есть – никак. И это теперь замечательно слышно на записях. То, что я пытался выровнять на слух (наушников не было – вот что сгубило), то теперь «вылезло» на магнитной ленте старого, вечно рвущего и растягивающего ленту в пух и прах «Тембра-2».
Вообще-то, говоря откровенно, ни Мишка, ни Лешенька, ни Ковригин-барабанщик не были в курсе, как и что «там» сейчас звучит. Слышал только Вовка Андреев (специально подсел поближе, чтобы давить на меня - «сделай гитарку получше, ну сделай»), да и то, подозреваю, что он был увлечен больше своими партиями, нежели общей «картинкой звучания». Из «прибамбасов» у Вовки была только подфанивающая «квакушка» да собственная его манера извлечения звука из «доски». Извиняюсь – из «Аэлиты». А как же, советский комплект гитар – основные наши инструменты. И даже два комплекта (под конец службы) – еще «Ураловский» набор.
Они, ребята, почему так долго меня сподвигали на запись? Очень уж томительно было подбирать минимальный и необходимый состав аппаратуры, сносить ее в палатку, где-то поблизости с палаткой искать место и пускать движок (наша разъездная собственность), городить барабаны среди кроватей, комплектовать микрофоны, думая наперед, куда их воткнуть столько. Из микшеровского оборудования был только нежно оберегаемый (возимый в поролоне) 6-ти входовый пультик, с подключенным к нему ленточным ревербератором от «ЭСКО-100». Вот на них обоих и «выезжали», как-то пытались скрасить картинку. Хоть убей меня, не вспомню, куда, в какие входы я мог напихать все гитары, органы и микрофоны? Пару – на голоса, пару (как минимум) на барабаны. А три гитары еще, а органчик? Не понимаю, не помню...
АРАНЖИРОВКИ, СЛОВА И ИНОЕ
Группа ''Танкист''
Писались примерно так: Мишка с Лешенькой по-быстренькому подбирали гармонию (по памяти и на слух, заодно разбивая на голоса партии), сообщали Вовке, какая примерно будет мелодия (как их Мишка все помнил?), давали тому десять-пятнадцать минут на изобретение вступления и «проигрыша», разок «проходились вхолостую» и требовали включать магнитофон на запись. Ковригин и я были не в счет (да и правильно, чего там – стучи себе палками да по басухе лепи в написанной на клочке бумажки гармонии, или заявленном устно «ми-миноре, а припев – по квадрату в ля»). Я в их «лепнину» не лез, так как постоянно был занят подстройкой и восстановлением аппаратуры, изредка бегая подливать бензин в движок за палаткой. Слова наш дуэт часто считывал по ходу, толкаясь лбами над блокнотиком с бисерным почерком Мишки, отчего в некоторых местах на записях имеются «лакуны» без слов – видимо, с ходу их было не прочитать на засаленных страничках.
Аранжировки и «вставочки», конечно же, это Вовки Андреева деятельность, согласитесь – не самые худшие, делая скидку на отсутствие «примочек» к гитаре. Маленькая, но колоритная вставка из «Кавказской Пленницы» в «Чаквардаке» - это симпатично «скрашивает», ведь правда? Конечно же, там, где надо было вставить что-то «групповое», - паузу, синкопу какую, так сказать, то это мы уже все, включая Ковригина, пробовали по пару раз, чтобы знать, где, после какого куплета и куда, «вверх» или «вниз», уходить по гармонии. Особенно это касалось обработки «Прости, Земля», что заметно. Эта вещь одно время, помнится, была и в концертном повседневном репертуаре, а вошла в запись только потому, что наша с Вовкой «совместная» аранжировка показалась нам достаточно приличной. Да и сама вещь – подобающая общему духу «афганского» репертуара. Не думаю, что «Земляне» будут в обиде на нас за такую трактовку их песни (если услышат спустя 25 лет).
Записать мы, конечно же, записали - бобину, кто хотел (включая и разведбат, где Тихонов и раздобыл основные составляющие его песенного блокнотика), получили копии, а что с ними делать, как переправить в Союз - непонятно. «Чистили» солдат на таможне еще как. Кассеты, фотки – сразу долой, очки, газовые платки (маме, сестре) – «не больше двух в одни руки». Маразм, конечно, но что-то делать-то надо. Потому и отправлялись кассеты в Союз, как придется. Кто со знакомым офицером, кто в фуражке, я лично отправлял ту самую бобину через женщину одну – из Белоруссии. Она потом весь сверток (с «очками-зеркалками» и платком каким-то) переслала мне, когда я уже «дембельнулся». Спасибо ей, что бобина сохранилась – жалко было бы...
Очень, очень сожалею, что не записал наши концерты, девчонок наших, офицеров-солистов, вообще – дух того времени. Прямо с концертов бы, а?
P.S.: Запись группы «Танкист» под названием «Афганистан», сделанная в 1982 году в Баграме, была восстановлена КЦ «Солдаты России» под руководством Евгения Бунтова.
Апрель, 2007 год. Фушта Игорь Васильевич.
СОСТАВ ГРУППЫ «ТАНКИСТ»
Группа ''Танкист''
Малютин Александр - старший лейтенант, командир музыкального взвода 177-го Двинского мотострелкового полка
Андреев Владимир - соло-гитара (на фото крайний слева)
Фушта Игорь - бас-гитара (на фото второй слева)
Тихонов Михаил - ритм-гитара, вокал (на фото третий слева)
Ковригин Игорь - барабаны (сменил Андрея Костина, который на фото крайний справа)
Бельков Алексей - клавишник
Танкист ВИА 1982 - Запись в Афганистане (128)
