Как доктора наук становятся «коренными обитателями тюрем»
Живешь себе на воле, занимаешься, можно сказать, глобальными делами. Потом - бац, в тюрьму попадаешь, и поражаешься, как сразу сужается твое мировоззрение. Вот так и я приехал из-за границы. Жениться собирал;ся. Тут меня и прихватили за старые грешки. Оформили арест и кинули в камеру следственного изолятора.
«Ништяк, бродяги!»
Народ в «хате» подобрался в принципе нормальный. Уголовной романтикой мы не увлекались, но среда обитания накладывала свой отпечаток. В соседней камере оказался мой знакомый. Когда вели на прогулку, я его увидел. Кричать ему через коридор и окно нельзя - сразу же сотрудник прибежит и карцер оформит. А поговорить так хочется.
Соседи мне посоветовали, как это сделать с меньшим риском. Хотя это как сказать! Солидные вроде все люди, а начали заниматься такой деятельностью. Вышли мы на прогулку. Над двориком наварена арматура, еще и тонкой проволокой забранная, чтобы мы в другие дворы ничего не кидали.
Когда мы увидели, что охранник наверху отвернулся, я сел на шею бывшему директору ресторана, севшему за аферы, и начал отламывать кусок тонкой проволоки. Стоящий на шухере в дальнем углу несколько раз предупреждал нас об опасности. Приходилось спрыгивать с шеи и напускать на себя беспечный вид. С шестой попытки нужный кусок отломался. Быстро засунул его под одежду. Если на обратном пути обыщут - декаду проведу в подвальной одиночке.
Не обыскали! В камере бывший третий помощник капитана дальнего плавания, севший за убийство неверной супруги, встает на шухер к двери. Мне приходиться залезть под шконку и, смастерив из проволоки коловорот, начать сверлить толстую стенку, помогая ковырять раствор и кирпичи стальной ложкой. Отверстие нужно делать небольшое, иначе его на обыске найдут. Сокамерник, бывший реставратор известного музея, севший за хищения, прикидывает размер пробоя и мастерит накладку, чтобы маскировать мою работу. У него в ход идут подручные средства - месится хлеб, потом его красят горелым каблуком, потом придается форма.
Когда я устаю, меня по очереди сменяют директор ресторана, бизнесмен, учитель математики, многодетный папаша-водитель-дальнобойщик и старичок-персональный пенсионер союзного значения, бывший конструктор. Все лазают под кровать и усиленно ковыряют стену. Зато через три дня успех достигнут. С той стороны раздается: «Ништяк, бродяга!»
Оказалось, мы правильные «пассажиры» - назло «мусорам» заделали «кабуру», чтобы «разморозить движение». У нас сразу попросили чая и курева на общак и просто покурить и заварить. Пришлось отламывать палочку от веника, привязывать к ней нитку и носовой платок. У платка стянули кончик, тоже ниткой. Получилась «лодочка». Вот в нее клали грузы и продевали палочку в «кабуру». Палочку вытягивали соседи, а заодно и нитку с платком.
Прощай, покой и передачи!
Практически круглосуточно нам стучали в стену, и солидные (на воле) граждане лезли под шконку - поговорить за понятия, принять или отправить «груз».
Совсем беда началась, когда соседи слева тоже проделали «кабуру». Через нас начали постоянно гнать записки по всей галере. Некоторые приходили лично нам. В них сообщалось, что мы - «братва», и должны «жить, как арестанты». В конце обязательно просили «пачухи», «заварухи» и добавляли, что «ворам отдышка, а лягавым крышка». Нам же все больше хотелось, чтобы крышка настала нашим соседям. Покоя мы лишились, как лишались и большей части передач.
Потом к нам в камеру перевели молодого человека. Он уже год не мог осудиться и уже успел посидеть с разными умными людьми. Он овладел всякими местными ремеслами, например распускал разноцветные синтетические носки, обматывал тетрадным листом стержень шариковой ручки и опутывал его нитками. Получалось очень красиво.
Наш реставратор быстро понял алгоритм плетения и внес в него усовершенствование - вплетал в нитки белые резиночки, вынутые из резинок от трусов, и делал на ручках всякие надписи и даже изображения обнаженных женщин. Такие ручки очень ценились арестантами из других камер и сотрудниками СИЗО. Реставратора замучили заказами, причем блатные соседи объяснили, что «быть барыгой впадлу». Ручки полагается подгонять бесплатно. Интересно, почему нельзя продавать свои изделия?
Мне, помимо продуктов, прислали журнал. В конце его был раздел про рукоделие, в частности, вязание крючком. Учитель математики достал старую зубную щетку (такими вещами в неволе не разбрасываются) и долго стачивал ее об стену. Потом извлек из тайника лезвие и корябал им черенок щетки. Получился приличный крючок.
Ради такого дела мы распустили прохудившийся свитер и начали осваивать вязание. Кто-то слышал, что оно успокаивает нервы. Может быть, и так, но только не когда учишься. Попробовали все, и все потом швыряли пряжу и неумело матерились. Наконец, у реставратора что-то получилось. Он показал мне. Постепенно я начал сносно вязать. Видели бы меня знакомые вольные женщины или партнеры по бизнесу!
Из проволочки-коловорота мы отломали небольшой кусочек. Молодой человек заточил его особым образом. На прогулке он отщепил от скамейки маленькую деревяшку и долго точил ее о бетонный пол возле унитаза. Потом ковырял проволокой. В итоге получилось сапожное шило. Нитки скручивали и промазывали хозяйственным мылом, ими латали прохудившуюся обувь.
Жуй и плюй
Наши соседи, блатные, подогнали нам как «правильным бродягам» красивые четки. Как будто костяные, но разноцветные, и с щахматыголовкой дракона на конце. Реставратор долго прикидывал, что это за материал, к какой эпохе и стране относится изделие.
Оказалось, что оно из хлеба, и слепил его особо опасный рецидивист. Мы расспросили рецепт приготовления замазки. Ради искусства пришлось ограничить себя в питании. Дело в том, что лепить из самого хлеба невозможно. Чтобы получилось первосортное сырье, для начала мякиш нужно тщательно разжевать. Хорошо, что нас не видели родные и близкие - солидные мужчины жевали хлеб и плевались на тонкую тряпку, надетую на металлическую тарелку. Персональный пенсионер, так как зубы у него были вставные, не жевал. Он протирал ложкой нашу кашицу.
Образовавшийся клейстер размазали по полиэтиленовым мешкам и разложили их под нары сохнуть. Потом соскоблили замазку, покрасили ее чернилами из ручки и реставратор начал лепить шахматы, по одной фигуре в день - на большее хлеба не хватало. Для белых фигур в замазку добавляли немного побелки с потолка.
Шахматы получились просто заглядение, в виде русских витязей и крестоносцев. Но недолго мы ими играли - во время обыска их отняли сотрудники, сказав, что мы себе еще сделаем. Нам надоело сидеть без хлеба, поэтому мы больше делать ничего не захотели. Но баландер начал выдавать в нашу камеру несколько лишних буханок.
В творчество включились многие. Блатные соседи узнали, что наш реставратор рисует, начали просить его изобразить сюжеты татуировок. Описания прилагались: всякие надписи по латыни, оскалы, кинжалы и змеи. Еще реставратор начал рисовать «марочки», заполнять авторучками чистые поля носовых платков. Потом все варилось с солью. Полученный рисунок не стирался.
На очередном обыске наши «кабуры» обнаружили. Нас отвели в пустую камеру, а пробитые отверстия заделали цементом. Пока он не засох, мы обратно к себе не вернулись. Напоследок сотрудники сообщили, что соседи слева и справа пострадали - их дежурные попали в карцер, а всех остальных сильно избили. И если мы еще раз проковыряем стену, то «под молотки» пустят нас. Молодой человек сказал, что среди нас стукач. Мы резонно заметили, что стукачи могут сидеть слева и справа от нас. Больше сверлить стену не хотелось.
Как-то раз мне попала в руки книга про революционеров. Там был дан код, с помощью которого они перестукивались с соседями. Ошибочно думать, что каторжане использовали азбуку Морзе. Там все проще. В общем, я освоил этот код. Потом подогнал книгу знакомому в другую камеру. На прогулке прокричал ему, чтобы он тоже заучил шифр. Так мы стали перестукиваться через стену.
Нам надоело резать хлеб, сало и колбасу ниткой. Ложку точить и портить не хотелось, да и режет она плохо. По совету «засиженного» молодого человека мы приготовили пачку чая, потом забили ватой из подушки унитаз. Через коридорного вызвали сантехника. Пока он прочищал фанину, сотрудник стоял в коридоре. Улучшив момент, мы шепнули сантехнику, что нужна заготовка для заточки. Он дал нам металлическую пластину - мы ему чаю.
И снова по очереди, стоя на атасе, мы о бетон точили заточку. Потом за шконой мастерили тайник, чтобы не «спалить» оружие. Зато хлеб мы больше не ломали, а резали тонкими кусочками, да и колбасу стало легче делить. Вскоре у меня состоялся суд, дали мне условный срок. С родными и друзьями я поехал в ресторан и чуть не стал, как в той комедии, прятать нож для мяса под столом.
