С утра меня поджидало приятное известие. Хотя сначала я пребывал в непонятке. На улице на стене барака висит громкоговоритель. Музыку по нему, к счастью, не передают - только объявляют поверки, построения и называют фамилии тех осужденных, кого вызывают в штаб. Кстати, бедные Ивановы и Петровы бегают на вахту всей толпой. У меня фамилия не распространенная, так что если ее называют, точно дергают меня. Только не ясно зачем.
Птичий базар
Вот и утром я не понял. Взял у дневального картонный пропуск для выхода из локалки и отправился для начала к нарядчику. Это ему сотрудники дают поручения кого-то вызвать, а уже нарядчик посылает явившихся по назначению. Оказалось, что ко мне приехали на краткосрочное свидание. На него пускают кого угодно, лишь бы документ был.
Я сразу понял, что пожаловала не мама. Она недавно на длительное приезжала. Но гадать бесполезно, и я отправился к дежурному, Майор велел ждать. Часа два я простоял на улице возле штаба. Мне легче, хоть в туалет отлучиться. Те же, кто навещает зека и находятся на свободе, такой возможности не имеют.
Наконец меня позвали в дежурку. Для начала тщательно обыскали. Интересно, для чего - все равно ведь осужденный даже дотронуться не сможет до тех, кто к нему приехал?!
Помещение, где проводят короткое свидание, всегда навевало на меня тоску. Раньше было проще - отдельный отсек, говоришь по телефону через оргстекло. Сейчас стекло и телефоны убрали. В большой комнате без окон установили стулья. Между ними два барьера в трех метрах друг от друга. За одним барьером зеки, за другим гости. Посредине сидит сотрудница и следит, чтобы мы лишнего не болтали и чего-нибудь не кинули.
Увидев приехавших, я слегка удивился. Явилась моя бывшая женщина и друг, с которым мы работали по криминалу. Насколько я знаю, он в федеральном розыске. Это я прокрутил в голове, когда вошел под конвоем в комнату. После сразу недовольно поморщился. На семи седушках с моей стороны сидели осужденные. Со стороны воли народу набилось немерено. До кучи к одному цыгану завалили три родственницы. Все присутствующие дико и одновременно орали, особенно цыгане. Все происходящее смахивало на птичий базар.
Я присел на стул и с тоской взглянул на часы. Такой дурдом обычно часа на четыре. Пришлось тоже орать знакомым. Ответы я разбирал плохо, больше по мимике и жестам понял, что друг пришел ко мне с левым паспортом. Женщину я о цели визита спрашивать не стал. Наверное, ей скучно или ностальгия замучила.
Гвалт стоял такой, что через три минуты заболела голова. Через час правое ухо, в которое орал сидящий вплотную ко мне цыган, почти оглохло. Уже никто никого не слышал. Все устали, и народ стал просить прекратить свиданку. Часа через два мы расстались.
Без бумажки ты какашка
На улице я чуть не упал от свежего воздуха и навалившейся тишины. Хорошо, что «дачница» сразу начала выдавать передачу. Здесь случилась серьезная заминка. Когда получаешь подгон с воли, нужно назвать, от кого он поступил. Я назвал данные девушки. Дачница сказала, что дачка от мужчины. Данные друга тоже не совпали. Он же мне не сказал, на чье имя левый паспорт. Долго спорили. Выдающая передачки заявила, что мне нужно привести начальника отряда, чтобы он засвидетельствовал мою личность. Карточка учета со старым фото никого не убеждала. Пришлось переться в отряд. Там я выдержал целый бой, так как пропусков на сто пятьдесят арестантов всего два, и один у меня. Если его отдать - из локалки не выпустят. А желающих выйти много. Отрядник оказался в кабинете. Он неделю, как пришел к нам из войск, сильно важничал и тупил. Постучался я, дождался разрешения и вошел в кабинет, даже поздоровался. Начальник отряда тут как подскочит! Как заорет о том, что, согласно правилам внутреннего распорядка, осужденный должен представляться сотруднику по определенной форме.
Выгнал он меня и велел войти как положено. Ради передачи пришлось терпеть. Вошел я снова и начал длинный доклад. Назвал фамилию, имя-отчество, дату рождения, статью (а их у меня четыре, с частями и пунктами), срок, начало срока, конец срока. Здесь тоже длинно получилось, потому что осужден я двумя судами в разное время.
Я специально говорил медленно и запинался. Думал, отряднику надоест. Не надоело. Выслушав десятиминутный доклад, капитан поинтересовался целью визита. Узнав о цели, он ответил, что не может засвидетельствовать мою личность, так как меня не знает. На вопрос, чем я могу доказать, что это я, я не знал, что ответить. Паспорт изъяли при аресте, нагрудная бирка без фото и само дельная. Свидетели зеки - не катят. Карточка в картотеке тоже оказалась без фото. Тут меня осенило - майор-дежурный меня знает.
Отрядник отправился со мной в штаб. Дежурный, услышав, с чем мы явились, проявил осторожность. Он заявил, что знает меня по бирке, а ее и подделать можно. Тради-комедия, чтоб их! Хорошо, заглянул нарядчик. Он хоть и зек, но весь учет за сотрудников ведет и позволяет себе лишнее. Нарядчик посоветовал сотрудникам не страдать маразмом и заверил, что я - это я. Что и заявил отрядник «дачнице».
Под ответственность капитана мне выдали передачу. По пути в отряд я занес нарядчику пачку сигарет и благодарность за разумность. В отряде налетели попрошайки с просьбой дать курить, заварить, угостить сладким и жирным. Но от просителей я умею отделываться. Отнес на общак пачку чая и завалился спать. Разбудили через час на дневную поверку. Построились по пятеркам Нарядчик и помощник дежурного нас посчитали - все сошлось. Мы вернулись в локалку.
Дед в трусах
По громкой связи объявили, что в клубе будут выступать последователи Порфирия Иванова, желающие могут организованно пройти и послушать их. Желающих набралось немало. Но многие выкобенивались и не желали строиться в три шеренги, чтобы строем пройти в клуб. Кое-как все же построились, добрались, расселись.
Оказалось, последователи - очень запущенный вариант. Они нам раздали книжку «Детка» и другую литературу, где про Иванова пишут почти как про бога (Он, Учитель) - с большой буквы. Нам даже видео показали. Ничего выдающегося я не увидел. Безумный старик ходил в трусах, убого выглядел и не так много прожил. Моя бабушка очень прилично выглядит, старше Иванова, воспитала пятерых, детей и до сих пор жива, хотя в трусах в обществе не появляется.
Последователи начали нам рассказывать, как обрести железное здоровье. Оказывается, надо всего лишь лить на себя воду, ходить босиком, не выражаться, не харкать и здороваться со всеми встречными. Тут я не выдержал. Задал вопрос, типа того, что Порфирий в деревне жил, там проще. Я, например, когда не сижу, в центре Питера проживаю. Что ж, когда на Невский выхожу, тоже должен всем здравия желать? Последователи ответили, что да, всем и громко. Что-то мне сразу скучно стало и смешно.
Вернулись мы в локалку. Вот где, оказывается, рассадник больных. Все гуляющие зеки без мата не разговаривают, ходят в ботинках, даже в ватниках и брюках. Весь асфальт заплевали густым слоем. Главное, сколько среди осужденных старых ветеранов и как они не передохли при таких косяках?! Надо сюда последователей завести - сразу веру в Учителя потеряют. Особенно когда скажут старым зекам «здравствуй», а в ответ услышат обязательное «здоровее видали». А когда узнают, сколько ветеранам ГУЛАГа лет, и что стариков ломом не застрелишь - точно их вредные привычки переймут.
От таких мыслей я даже зазвал в гости старца. Ему под девяносто, сел он первый раз еще при Сталине. Чалился где-то рядом с Солженицыным. Но таких ужасов, как диссидент, не гонит. Даже, наоборот, говорит, что тогда легче сиделось. Особенно тем, кто план перевыполнял. Тогда зачеты ввели для ударников - день за два и за три. Кормили передовиков по повышенной норме, не то, что сейчас. А после войны еще и баб-зечек за тонкий забор нагнали. Дашь охраннику малую взятку и ходишь на случку. Бабы не против, им, наоборот, главное - забеременеть. Тогда их освобождали. Таких так и называли - «сталинские мамки».
Много еще чего ветеран рассказывал. Жаль, я не историк. Точно бы книгу написал.
Игорь Залепухин.
