29/03/24 - 18:38 pm


Автор Тема: Драпкин Евгений  (Прочитано 805 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн valius5

  • Глобальный модератор
  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 27470
  • Пол: Мужской
  • Осторожно! ПенЬсионЭр на Перекрёстке!!!
Драпкин Евгений
« : 13 Февраль 2020, 15:21:33 »


Шлягеры советских кабаков и ресторанов [сборник песен] Евгений Драпкин

В интернете есть песни,которые Е.Драпкин (под псевдонимом НАЛЕЙКИН)
исполняет в современной оранжировке,
а также интересное интервью с ним ( "Мы из "Корюшки").
Это фото Драпкина в молодости.




Василий Морозов .
.......

Евгений Драпкин (Налейкин) (слева), А. Резник, А. Лобановский, 1976 г.


А. Лобановский, Е. Драпкин, В. Ефимов, А. Резник, 1976 г.
..............................
Евгений Драпкин (псевдонимы - Евгений Налейкин, Евгений Норейко) - легендарный музыкант (клавиши, гитара, вокал).
Ныне проживает в Нью-Йорке.

Участвовал в записи таких концертов с Аркадием Северным и  «Братьями Жемчужными» как : "О Ромэо и Джульетте", "Про коня Билли", "На проспекте им. 25-го Октября" (концерт писался у Е.Драпкина дома), "Памяти А.Вертинского" и в 1976 году записался в "Концерте для друзей" с А.Лобановским и А.Резником.

Играл в кабаке "Эльбрус"на Лиговке, в "Корюшке", в кафе "Алёнушка", в ресторане "Невский", в "Балтийской", в "Метрополе".

Дискография сольных альбомов

Сингарелла 2008 г.
Море в Гаграх 2012 г.

работает над третьим альбомом, записано 6 песен

ИНТЕРВЬЮ с Евгением Драпкиным, поговорили про дела ленинградские, жизнь в Америке, про первый альбом "Сингарелла":

Lenin Sity (далее L.S.) - Евгений, в 2003 году вы для Легенд в блатном жанре написали две части "Мы не из джаза" и "Мы из Корюшки".   Поэтому я постараюсь по возможности не дублировать тот материал.
Евгений Драпкин (далее - Е.Д.) - действительно я написал воспоминания про свою ленинградскую музыкальную жизнь и передал их Дмитрию Петрову.

L.S. - Скажите в каком городе вы родились?
Е.Д. - В Ленинграде и прожил там до 1979 года

L.S. - Как началась ваша музыкальная жизнь в Ленинграде
Е.Д. - Я закончил институт культуры. С 18 лет, во время учёбы, начал играть в ресторанах. До ресторанов играл рок-музыку.

L.S. - А кто из Братьев Жемчужных имел музыкальное образование
Е.Д. - Точно знаю В.Маслов, Е.Фёдоров, про Н.Резанова не знаю

L.S. - Вы записались в пяти концертах, какой из них остался в памяти
Е.Д. - Все концерты для меня были одинаковые. Единственное запомнился "Памяти А.Вертинского", я сам организовывал и сам пел там.

L.S. - С кем то из Братьев были у вас дружеские отношения?
Е.Д. - С В.Масловым и А.Архангельским я работал, с Н.Резановым мы были приятелями

L.S. - У вас никогда не было тогда мысли, что записи были под незримым контролем, ведь не было спето ни одной политической песни и одновременно никого не трогали. Значит процесс управлялся. Хотя В.Маслова приглашали в большой дом на Литейном 4, пожурили.
Е.Д. - Контроля не замечал. Времена уже были либеральные. Но в 1979 году меня тоже позвали на Литейный 4 и сказали: "Принято решение. Тебе пора ехать на запад, если не хочешь ехать на восток".

L.S. - Вы в 1976 году записались и всё, почему завязали с подпольными записями
Е.Д. - Аркаша уезжал постоянно, Рудик (Р.Фукс) тоже особо не участвовал уже, что-то писали без меня, а потом в 1979г. мы просто уехали.

L.S. - А что заставило вас уехать из Ленинграда
Е.Д. - Не было нормальной работы, не любила меня власть и я их не любил

L.S. - В Ленинград приезжали когда-либо с тех пор
Е.Д. - Один раз приезжал, в 1989 году

L.S. - Не могу не задать вопрос про Северного, как Аркадий себя вёл, как относился к людям
Е.Д. - С Аркашей общался только на записях, друзьями не были. Его почти никто не знал тогда. Это сейчас про него говорят. Тогда он толком нигде не работал, ему просто давали возможность заработать денег и пить неограниченное количество.

L.S. - Говорят среди всех Братьев Жемчужных и всех "звукооператоров" вы с А.Архангельским были самые малопьющие, это так?
Е.Д. - Конечно, естественно. Записи были с утра, а потом идти на работу, нужно было как-то держаться.

L.S. - Что за история была с вашем псевдонимом Евгений Налейкин либо Евгений Норейко
Е.Д. - Р.Фукс придумал Налейкина, он всем давал псевдонимы, чтобы органы не обнаружили. А Норейко послышалось кому-то от невнятного произношения

L.S. - А я слышал был конкретный повод такое придумать, на концерте "Про коня Билли"
Е.Д. - Слухи разные могут быть, это придумал Р.Фукс, он сам про это написал в предисловии к моему второму альбому

L.S. - Как сложилась ваша музыкальная жизнь в Америке
Е.Д. - Сначала я попал в Бостон, потом был Солт-Лейк-Сити и остановился  теперь в Нью-Йорке.  Работал несколько лет в ресторанах.    Потом женился, стало не до музыки.

L.S. - В Америке пересекались со своим давним знакомым еще по Ленинграду Вилли Токаревым?
Е.Д. - В Нью-Йорке довольно часто на концертах виделись, Вилли всегда один выступал.

L.S. - А что за история была у вас в Ленинграде с покупкой гитары у В.Токарева?
Е.Д. - Когда В.Токарев уезжал в Америку в 1974 году я заменил его на 3-ем этаже Невского. Меня позвал туда мой друг Валя Милевский, он там был руководителем.  А Токарев при отъезде продал мне свою бас-гитару за 200 рублей.

L.S. - В автобиографии Токарева молчок про работу в ресторанах, а конкретно в Невском. Известно, что в 1973 году Токарев уехал в Мурманск.
Е.Д. - Он вернулся из Мурманска в Ленинград и тут же уехал в Америку.

L.S. - Ваш первый альбом вышел в 2008 году, а что послужило импульсом для написания его
Е.Д. - Появились деньги, устроенность. Я имею студию и дома, и на даче.  Альбом записал для друзей, на этом деньги не собирался зарабатывать.    Песни записывались несколько лет по отдельности, это слышно по звуку, он разный. Первый альбом он слабее второго т.к. он первый.    Инструменты звучат не так, оркестровки не очень.

L.S. - Если альбом не продавался, то получается вы его передавали своим друзьям.  Кто получил диски в России.
Е.Д.- В Москву передал для В.Токарева, В.Суворова, Е.Абдурахманова, В.Бойко, в Питер - Р.Фуксу десяток штук...

L.S. - Вы поете песню про Аланию. А Алания это Владикавказ, Осетия.    Что вас связывает с Аланией?
Е.Д. - В 70-е мы с Ю.Прохоровым, гитаристом из Корюшки, ездили отдыхать в Турцию, в Анталию, а город назывался Алания. Неизгладимые впечатления остались.

L.S. - А Тель-Авивская тётя откуда, отдыхали в Израиле?
Е.Д. - Тут гораздо проще, мы эту песню пели ещё в Корюшке.

L.S. - В сети интернет почему-то ходят нерезанные две песни, идут одним треком:Ты меня не любишь, не жалеешь + Виновата ли я. И звук очевидно так и сняли с диска. Почему так получилось
Е.Д. - Я не знаю почему так получилось, изначально на диске они шли отдельно.

L.S. - Я знаю вы готовы были бесплатно передать права на альбом одному питерскому "продюссеру" чтобы он издал его в Петербурге
Е.Д. - Действительно, он прокрутил по радио несколько моих песен и выставил счёт в 2000$ за услугу раскрутки альбома, не договорились.

L.S. - Вы работаете уже над третьим альбомом, а есть ли в этих альбомах свои песни, на свои стихи.
Е.Д. - Нет, я не пишу стихи. Я беру старые песни, которые мне нравятся, даже под гитару песни, стараюсь их вытащить.  Перепеть под свою оркестровку.

L.S. - Спасибо Евгений за интересный рассказ про вашу музыкальную жизнь. Я и все наши форумчане желаем вам успехов и как можно скорее завершить работу над третьим альбомом.

.............................
 МЫ НЕ ИЗ ДЖАЗА

- Петька, пойдем в ресторан!
- Да нет, Василий Иваныч, мне недосуг.
- Да и мне не до них. Пошли хоть музыку послушаем.

...Расскажешь, бывало, этот незамысловатый анекдот, - и все смеются, всем понятно. По крайней мере, так было - до восьмидесятых годов... А потом как-то новое поколение стало уже и не совсем врубаться в эту тему. В ресторан - музыку слушать? Чего там слушать - разве что только музыка живая, а репертуар тот же, что и по радио-ТВ, или с дисков. Нет, как аккомпанемент под танцы, или фон под водочку - очень даже хорошо. А чтоб была там какая-то такая особая музыка...

Была.

Была, ребята, такая музыка, за которой надо было ходить только в ресторан...

Потому что в стране победившего социализма люди действительно ходили в ресторан затем, чтобы выпить не только водки, но и глотнуть еще кой-чего... Там был все ж таки хоть и малюсенький, но кусок "буржуазности" средь беспросветных совдеповских будней великих строек. Вот и музыка там тоже была особая. Которую не услышишь по радио...

И однажды мы попросили рассказать про те веселые времена Николая Серафимовича Резанова. Кому ж, как не руководителю одного из самых известных "левых" ансамблей Питера 70-х, записавшего столько альбомов именно этой самой, "ресторанно-блатной" музыки, рассказать о той чумовой жизни кабацкой с песней залихватской? Но... Серафимыч сказал, что в своем ресторане "Парус" они почти что и не играли никакой такой особой музыки. Только на всяких закрытых мероприятиях, свадьбах и прочих банкетах. А куда денешься? Они ж числились в системе Ленконцерта, их репертуар утверждался, и отслеживался... Однако Н. С. дал одну великолепную наводку. Ведь не все музыканты из состава "Братьев Жемчужных" 1975-1976 гг. были из "Паруса" - часть из них играла в ресторане с гордым именем "Корюшка". Что примечательно, и даже, может, мистично - этот кабак тоже был плавучим, как и "Парус"! (Только от "Паруса" сейчас, по крайней мере, хоть коробка плавает, а "Корюшка" затонула много лет назад). Но, главное, как рассказал Н. С., - "Корюшка" принадлежала пароходству, и ансамбль, играющий там, не подчинялся никаким реперткомам и Ленконцертам. Поэтому там-то блатняк лабали в полный рост! И вот, нам пофартило найти одного из музыкантов "Корюшки", - клавишника "Братьев Жемчужных", живущего ныне в Штатах, Евгения Драпкина. Дальше, собственно, можно ничего и не говорить - рассказ Евгения оказался столь интересен, что остается только предложить его Вашему вниманию...

Наверное, всем интересно будет узнать, не только как это было, но также почему это было именно так, а не иначе? Ну, сначала немного истории. Начнём с "Корюшки", - почему мы там играли "блатные песни", а в других местах не играли? А ведь в то время были и другие рестораны, не подчинявшиеся Ленконцерту, но там не играли. Да и те песни, которые мы там пели, "блатными" назвать трудно, в основном это были еврейско-одесские песни, которые в те времена были под ещё большим запретом, чем настоящие блатные песни. Кассету записей Высоцкого с песнями про зону можно было достать где угодно, а вот записи Беренсона или Алика Ошмянского были только у единиц. А мы в то время были молодыми и отчаянными, можно было прийти в "Корюшку", заплатить 5 рублей и тебе сыграют то, чего больше нигде играть не будут. И ведь ходили, - в основном "золотая" еврейская молодёжь: мебельщики, директора и зам.директора магазинов, баз, работники автосервиса, и прочие люди с деньгами. Ресторан был гнусным, кухня отвратительная, но туда было не попасть, у входа в любой день стоял огромный хвост. Ленинградского авторитета тех времен, Володю Феоктистова, с его командой проводили по палубе через чёрный ход, в обход очереди, впрочем, не его одного. Люди ехали ужинать в "Метрополь" к 6-ти вечера, а к 8-ми уже были у нас, где и отплясывали допоздна под нашу музыку. Ведь мы играли не только "блатняк", но и последние зарубежные "хиты", песни самых популярных в то время групп: "Deep Purple", "Led Zeppellin", "Urian Heep" и т.д. Вот чего не играли, так это советских песен, хотя если платили, то играли и их. Почему же так получилось? В других кабаках играли песни советских композиторов, а мы их без денег вообще не играли, к нам было не попасть, а у них было пусто. Как говорят наши туземцы, у нас был другой "background".

Мы были молоды, и в кабак пришли не из джаза, а из поп-групп, играли на концертах, на танцах, в основном в клубах за городом, так как в городе на работу с таким репертуаром не брали. А за городом клубы были на хозрасчете, и брали на работу с удовольствием, ну, а народ тоже давился в очереди, чтобы на эти танцы попасть. Причем очень много народу приезжали из города на электричке, вот такие были времена. Заправлял всем этим Дима Карпович, легендарный аферист, но в хорошем смысле слова, и мой большой друг, сейчас живет в Германии. Он, кстати, в своё время приложил руки к созданию многих из первых Ленинградских групп. Вот он всех "гитарастов" на работу и устраивал. У него по каждой железнодорожной ветке, на каждой станции в клубах сидели "составы", как он их называл, где он числился руководителем и естественно получал зарплату, но в работу групп он не вмешивался, приезжал только за зарплатой и время от времени "отмазывал" от всяких проверок. Периодически СВ - Софья Васильевна, она же Советская Власть, в лице Отдела Культуры местного Исполкома или Дома Народного Творчества насылала в сельские клубы, где играли рок-группы, всяческие комиссии, которые должны были проверять - что вообще в этих клубах происходит, и на достаточном ли уровне проходит воспитательная работа с молодым поколением. В большинстве случаев это заканчивалось обильным угощением в кабинете директора, но бывали и проколы, и тогда Отдел Культуры реагировал. С работы не увольняли, - всё-таки группы приносили клубу доход, и не малый, - а назначали в оркестр руководителя, который играл на каком-нибудь духовом инструменте, был человеком партийным и не особенно пьющим.

Почему-то считалось, что только духовики могут достойно заниматься воспитанием пэтэушной и другой рабочей молодёжи, которая в основном и ходила на танцы в эти клубы. И вот приходил такой товарищ в оркестр, приносил свою дуду и начинал всех учить, как надо играть и что надо играть, а чтобы казаться современнее, говорил что с нынешнего времени мы будем играть "джаз", т.е. советские песни, потому что именно это он и называл "джазом", естественно, советским. Музыканты тут же этого руководителя начинали тихо ненавидеть, а заодно и весь "джаз", о котором имели довольно смутное понятие сами. И это происходило повсеместно. В городе вообще невозможно было оркестру устроиться на работу, если там не было одной или двух дудок, а также официально назначенного местным Отделом Культуры руководителя. А если дело происходило в Ленконцерте или Филармонии, то там давали своих руководителей. Такие оркестры, с такими руководителями сидели во всех ресторанах и прочих увеселительных заведениях города, и, как мне жаловался мой приятель, работавший басистом на 18-ом этаже гостиницы "Советская": "Приходит человек, приносит деньги, просит сыграть песню "Ах, Одесса", а руководитель говорит: "Нет, это песня запрещённая, мы сейчас будем играть диксиленд". На кой хрен в кабаке диксиленд, вопрос до сих пор остается открытым. Вот так и жили. Руководители, хорошо помнившие Сталина и те времена, боялись всего на свете, а молодые музыканты, в эти времена ещё не родившиеся, битломаны, и вообще хиппующие анархисты в душе, этих руководителей с их пневматическими инструментами просто ненавидели. А что было делать музыкантам? Не на завод же идти учеником токаря, всё-таки за музыку и платили больше, престиж какой-то был, да и вообще музыканты хотели заниматься музыкой, а не стоять у станка.

Но всё-таки жизнь в те времена была не так плоха как теперь стараются это изобразить, а некоторые так жили вообще совсем неплохо. Я думаю, главная особенность "периода застоя" состоит в том, что правая рука властей не только не знала, что делает левая рука, но и не хотела этого знать, поэтому часто происходили вещи, которые не должны были происходить.

В двух словах хочу еще рассказать на собственном примере - откуда вообще брались музыканты для работы в Ленконцерте, Филармонии, ресторанах и т.д. В музыкальных школах учили классической музыке, - а ведь ни Баха, ни Бетховена на эстраде, как правило, не играют. И как создавались коллективы - поп-группы, и ВИА,- Вокально-Инструментальные Ансамбли?
В те времена при каждом заводе или фабрике существовал клуб, а если завод был большой, то Дом Культуры; а на городском уровне существовали Дворцы Культуры. Все они должны были заниматься идеологической и воспитательной работой среди населения, но кроме этого в них были различные кружки, секции и клубы по интересам, и всё это было бесплатно. Как правило, там также был кинотеатр и концертный зал. Цель такой клубной деятельности была вполне благородной - приобщить молодежь к каким-то полезным занятиям, чтобы не пили портвейн в подворотнях и не курили анашу в парках. И вот в таких клубах и возникали различные музыкальные коллективы, которые позже становились профессиональными, и полными составами переходили на работу в Ленконцерт, Филармонию или в ресторан. Или, как ансамбль "Добры Молодцы", - из ленинградского Автово сразу в Москву, в Госконцерт. Как я уже говорил, клубы, как правило, принадлежали предприятиям, и чем это предприятие было богаче, тем и у клуба было больше денег, - то есть, они могли позволить себе купить хорошие инструменты для музыкантов и хорошую аппаратуру. Правда, только по безналичному расчёту, а значит - и инструменты и аппаратура были такого качества, которое за наличные деньги продать было невозможно. Но, с другой стороны, вся советская продукция была такого качества, так что разницы не чувствовалось. И вот при таком клубе создавался музыкальный коллектив, который мог попросить себе профессионального музыканта из Ленконцерта или Дома Народного Творчества в руководители. А со стороны музыкального коллектива требовалось только бесплатно играть на проводимых этим клубом мероприятиях, которых было не так уж и много: как правило, праздничные вечера 7-го ноября, 1-го мая, на Новый Год и т.д. Но зато можно было пользоваться этими инструментами и аппаратурой во всё остальное время, т.е. играть халтуры за деньги. В общем, сотрудничество было взаимовыгодным.

Так что музыканты попадали в ресторан, как правило, стандартной дорогой. Сначала самодеятельность, потом работа за городом на танцах, потом Филармония и Ленконцерт, а только потом, когда уже музыканты заводили семью, (а семейная жизнь и гастрольная, как правило, сосуществовали недолго), люди начинали думать, как сделать, чтобы жить с семьей и иметь более-менее приличный заработок. Дорога была одна - в ресторан, так как других путей просто не было, не идти же обратно на танцы за 70 р. в месяц. Или надо было бросать музыку вообще, что тоже частенько происходило. Таким образом, в ресторан попадали уже опытные, хорошие музыканты, которых не надо было учить играть, а надо было только выучить репертуар, который, в отличие от гастрольного, был очень обширным, - ведь клиент мог заказать всё что угодно. Но с этой задачей, как правило, все справлялись. И было за что бороться. Больше всего музыканты зарабатывали на Севере и на Юге страны. К примеру, был такой ресторан в Кисловодске "Храм Воздуха", там люди зарабатывали по 1000 рублей в месяц, и наши ленинградские музыканты туда иногда попадали. Были ещё легендарные рестораны под Сухуми -"Эшеры" и "Мерхеули", там говорят было ещё больше. Но ленинградский народ в этих местах долго не работал, несмотря на деньги, работать у "зверьков" было непросто, да и не очень приятно. А вот на Севере музыканты работали по много лет, например, те же Вилли Токарев и Миша Гулько. В Ленинграде, конечно, заработки были поменьше, но тоже жить было можно.

Ну, и надо еще в двух словах рассказать, где же "числились" все наши ресторанные коллективы. Что интересно - системы никакой не было! У меня трудовая книжка была в "Корюшке" (пока я там работал), у ребят, которые играли в "Астории" - в Интуристе; а вот у тех, кто работал в "Европейской", - в ОМА (Отделе Музыкальных Ансамблей при Ленконцерте), хотя гостиница тоже была интуристовская. А когда я работал в кафе "Алёнушка", то я был и вовсе... работником Московского райкома комсомола, потому что кафе было молодёжное, т.е. комсомольское, и находилось в Московском районе.

Но вернемся к истории с "Корюшкой". В один прекрасный день у меня дома раздался телефонный звонок, это был мой хороший приятель, гитарист Юра Прохоров, с которым я много раз играл до этого на всяких танцах, свадьбах и прочих халтурах. Он сказал, что собирает состав играть в кабаке и спросил, не хочу ли я к нему присоединиться. На что я ответил, что мне нужно подумать. Ведь я в те времена только поступил учиться в Институт Культуры на отделение хорового дирижирования, мне нужно было много заниматься, и тогдашняя моя работа на танцах за городом по субботам и воскресеньям меня вполне устраивала. Платили 70 р. в месяц зарплату, плюс 28 р. в месяц стипендия, в общем, мне, как студенту, хватало. Некоторые и вовсе умудрялись прожить на эти 28 рублей, а я на эту стипендию раз в месяц шёл в комиссионный магазин в Апраксином Дворе, где торговали фирменной аппаратурой, и покупал одну (!) катушку фирменной плёнки для своего немецкого магнитофона Uher Royale De Luxe, которых в городе в то время было всего 3 штуки. А в кабаке нужно было работать всю неделю с одним выходным. Но в конце концов я согласился, правильно решив, что отказаться я всегда сумею.

Состав предполагался всего из 4-х человек - Юра Прохоров на гитаре, он же руководитель, т.к. брал на себя все переговоры с администрацией; Слава Маслов на бас-гитаре, Эдик Славин на барабанах, и я на клавишах, по совместительству занимаясь музыкальным руководством. Никаких дудок не было. т.к. мы были в штате ресторана и никакому Ленконцерту не подчинялись. Юра Прохоров и Слава Маслов до этого работали вместе в ресторане гостиницы "Спутник", от Ленконцерта, а руководителем у них там был Толя Стреловский, который сначала уволил Юру, а потом и Славу. И вот тогда Юра нашел этот кабак на Лиговке, назывался он "Эльбрус".

Сразу же встал вопрос: что играть? Решили играть то, что знаем, в процессе разберемся, и оказались правы. Ресторан находился на Лиговке, ходила туда в основном лиговская шпана и прочие бандиты, с которыми мы очень быстро подружились, т.к. они были большими любителями блатных песен, а также зарубежной рок-музыки. И вот в таком составе мы некоторое время проработали на Лиговке, ничем особенным не отличившись, но завели за это время более приличную аппаратуру и инструменты, и, конечно, хорошо сыгрались друг с другом. И вот как-то приходим мы на работу, а Юра Прохоров и говорит, что освобождается площадка в ресторане "Корюшка", так не хотим ли мы туда перейти? Мы, естественно, захотели, так как про заработки в "Корюшке" ходили легенды. Там сидела неплохая команда, которая играла в основном блатные песни, но публика там собиралась очень приличная, и что главное - богатая; та публика, которую нам очень хотелось бы иметь, но которая к нам на Лиговку никогда бы не пришла, - как говорится "здоровье дороже". Так вот у этой "Корюшкиной" команды что-то произошло с администрацией ресторана, и директор решил их поменять, а Юра Прохоров об этом узнал, и пообещал с директором договориться, чтобы нас туда взяли. Своё слово он сдержал, и нас туда взяли.

При переходе на другое место мы поменяли барабанщика, взяли Толю Архангельского, очень сильного по тем временам музыканта. Толя до этого тоже работал вместе с Прохоровым и Масловым в "Спутнике", а до этого он играл в различных коллективах Ленконцерта и Филармонии; потом женился, ну а женатому человеку, как я уже говорил, по гастролям ездить уже не так хочется. И вот Прохоров с Масловым убедили Толю Архангельского оставить "Спутник" и организовать новый состав вне Ленконцерта.

Аппаратура у нас по тем временам тоже была фирменная, немецкие "Regent" на вокал и инструменты, я играл на "Matador", по тем временам очень неплохие клавиши, то ли немецкого, то ли чешского производства. Так что с этой стороны всё было неплохо, но плохо было с другой - надо было срочно менять репертуар, ведь публика в "Корюшку" ходила гораздо более приличная, чем на Лиговку. Предыдущий состав там играл даже не блатные, а приблатнённые песни типа: "Мамаши спят, им жабы снятся", или "Черная роза, эмблема печали", и народу это нравилось. Но мы решили, что этого мало, надо ещё что-то придумать, чего нигде нет. И придумали, стали играть "эмигрантов". В то время "эмигрантами" называли людей живущих за границей и поющих по-русски; а то, что многие из них вообще не русские, что Борис Рубашкин - болгарин, а Иван Ребров - по настоящему Ганс Рипперт, никто, конечно, не знал. Это уже позже я со многими из них перезнакомился, с Женей Шевченко 2 года работал, аккомпанируя ей на фоно в её концертах в Нью-Йорке, она даже хотела женить меня на своей племяннице, живущей в Сан-Пауло, Бразилия, но это уже отдельная история. Достать эти записи было очень непросто, так как они были под большим запретом, но я знал нескольких коллекционеров, у которых они были. Узнав, что записи мне нужны для исполнения с эстрады, они мне эти записи дали. Оставалось только выбрать из них то, что нам подходило для кабака. Ивана Реброва отмели сразу, а вот песни Алёши Димитревича, Бориса Рубашкина, Юла Бриннера, Петра Лещенко и ещё некоторых исполнителей, были тут же включены в репертуар. Потом добавили еврейско-одесских песен и "Корюшку" стало раскачивать, народ туда стал ломиться. Тем не менее, чего-то всё равно не хватало, а именно - наших старых друзей фарцовщиков с Невского, с Галереи, с Думы и прочих мест, где они в то время тусовались, а по выходным так и продолжали ездить по загородам, где играли поп-группы на танцах. Или сидели в барах, потягивая коктейли и слушая фирменную музыку. Надо было их тоже к нам перетащить, так как народ это был не бедный, и вполне мог себе позволить ходить в ресторан. Им-то все эти одесские и приблатнённые песни были до лампочки (до поры до времени, потом и они этот репертуар полюбили), так что нужно было для них делать то, что они хотели. А хотели они западную рок музыку, которую мы тоже очень любили и с удовольствием играли, так что пришлось поднапрячься и выучить всё, что в то время стояло в западных хит-парадах. И вот впервые в истории СССР в советском ресторане зазвучали песни "Deep Purple", "Uriah Heep", "Led Zeppellin", как раз в то время вышла рок опера "Jesus Christ Super Star", песни из которой тут же были включены в репертуар. Фарцовщики и работники торговли очень быстро нашли друг с другом общий язык, и скоро по виду уже нельзя было их друг от друга отличить. Как раз в это время кто-то нам принёс кассету с записями Аркадия Северного. Голос у Аркаши всем очень понравился, но песни на кассете были не очень интересные, кроме одной - про Тётю Хаю. А точнее - про дядю всем известного Рудика Фукса, про которого Рудик эту песню и написал, и которого звали Йозеф. Мы её выучили, и первый раз сыграли на дне рождения нашего официанта, которого тоже звали Юзя. Песня настолько понравилась народу, что мы её стали играть каждый день раз по десять на заказ, за деньги, разумеется. Вот тут, я думаю, люди, которые записывали Аркашу, про нас и услышали.

- Итак, Евгений Михайлович, мы остановились на том, что о вас услышали деятели питерского магнитиздата, и вы стали "братьями Жемчужными"...

- А вот и нет! Во-первых, меня приглашали записываться еще до того, как записи пошли под именем "Жемчужных". Я аккомпанировал разным "бардам" - когда на фортепиано, когда на гитаре. Особенно мне запомнился один талантливый автор-исполнитель, у которого все песни были на одну тему, про проститутку Буреломову. Оказалось, что это его жена, - так сказал потом Рудольф Фукс, который организовал эту запись. Ну что ж, у каждого своя муза...

Но, кстати, самая первая запись, в которой я участвовал, была не у Рудольфа, а у Сергея Ивановича Маклакова. Я даже до сих пор помню, где он жил. Это было на Петроградской стороне, в районе Большого проспекта и улицы Ленина, но не на самом Большом проспекте, а на параллельной улице. Когда я к нему попал, я очень удивился его, мягко говоря, спартанским условиям жизни. Я-то был уверен, что все коллекционеры - очень богатые люди, а Маклаков вообще, по моему, жил в коммуналке. Когда я после этого попал к Рудику - там обстановка была совсем другая, сразу чувствовалось, что денег там не считали. Записывали у Маклакова, видимо, кого-то из "бардов", никакой ансамбль в его маленькую комнатуху просто не влез бы.

И только после этого нас пригласили записываться ансамблем. Но я, честно говоря, не могу сказать конкретно, как это произошло... Я в это время был в ссылке на практике на Валдае. Знаю только, что кто-то из Аркашиных друзей связался с Масловым, вот с этого всё и началось... Лучше спросить об этом у Юры Прохорова. Он должен помнить, хоть и не участвовал сам в этих записях.

- Ну хорошо, и вот тогда, наконец, вы стали "Жемчужными"...

- И опять-таки нет! Поймите, мы никогда не ощущали себя какими-то там "братьями Жемчужными"! Мы были музыкантами "Корюшки", а потом, когда "Ленконцерт" нас все-таки сожрал, - музыкантами других коллективов; ресторана "Невский", например... А об этой фишке, которой нас обзывали на подпольных записях, мы даже и не задумывались, и никогда к этому серьезно не относились. Для нас это было очередной халтурой, причем, как правило, не шибко-то хорошо и оплачиваемой. И не более.

Уехав в США, я абсолютно забыл про все эти приключения, и вспомнил только году в 1982-м, когда увидел в нашей старейшей в мире русской газете "Новое Русское Слово" статью Рувима Рублёва об Аркадии Северном. Я тут же подъехал в магазин "Кисмет" где, как писал Рувим Рублёв, можно купить русские записи и пластинки, открываю дверь... а там Фукс и Володя Лузгин. Оказалось, что Фукс нынче Рувим Рублёв, а я даже и не знал, что он тоже в США. Тут-то он мне и сказал, что в России появился интерес к записям Аркадия и Жемчужных. Но и тогда мы не могли предположить, что через 20 лет о наших халтурах будут писать книжки!

- Хотелось спросить Вас о подробностях вашей работы в "братьях Жемчужных"... Но видимо, надо формулировать по другому. Расскажите о подробностях этих Ваших халтур на подпольных записях.

- А подробностей я могу рассказать не так уж много...
Подготовки к записям обычно никакой не было. Контакт коллекционеров с музыкантами шел, как правило, через Славу Маслова, он приходил на работу в "Корюшку" и говорил, что через несколько дней готовится запись, и нас просили там быть. Вот и всё. Приезжали мы обычно с утра, не к 6-ти часам, конечно, а часам к 10-11. Коля Резанов или Маслов тут же издавали клич: "Похмеляй оркестр!" Сразу появлялись заранее припасённые бутылки портвейна, и пока артисты не принимали по паре стаканов, никакого разговора о музыке быть не могло. Ну, а к концу концерта никто уже вообще лыка не вязал, включая и тех, кому пить-то и не положено было, то есть наших так называемых звукорежиссёров. Так что вспомнить что-то после этого было довольно трудно. Тем не менее, я попробую...

Пока артисты "разминались", люди, которые нас записывали, расставляли свою аппаратуру. Как правило, их было несколько человек, каждый со своим магнитофоном. Микшеров никаких не было, каждый ставил микрофоны так, как считал нужным. Рудик, кстати, умел их расставить очень хорошо. Почему несколько человек? Потому что устраивали они всё это в складчину, музыкантам платили по 20 рублей. Сколько платили Аркаше, я не знаю. Но, кроме того, портвейн ведь тоже стоил денег, а когда нужно было везти аппаратуру, оплачивали также и такси на перевозку. Я в то время много записывался с нашим институтским хором на радио, телевидении, и на пластинки, так что я хорошо знал, что такое студийная запись, и что на студии должно происходить. На записях "Жемчужных" ничего подобного и в помине не было! Больше всего это напоминало записи всяких бардов, которые пели песни под гитару.

А самая большая проблема была тогда, когда Рудик приносил свои собственные песни, или просто стихи без мелодии, и приходилось тут же, на лету, подбирать на них мелодии, аккомпанемент и т.д. Что из этого получалось, слышно на записях - кто в лес, кто по дрова. Недавно я переслушал "Четвертый концерт Братьев Жемчужных"... Если первая часть там еще хоть на что-то похожа, то во второй... Чем дальше от начала, тем страшнее, портвейн уже должен был литься из ушей, чтоб так петь и играть.. Мне искренне стыдно за то, что мы там вытворяли. Но, с другой стороны, ещё больше должны стыдиться устроители концерта - Маклаков и Фукс. Вместо того, чтобы подготовить запись заранее, они притащили ящик портвейна, - результаты, как говориться, налицо. Когда мы просто играли наш репертуар из "Корюшки", так это еще не особенно было заметно, но вот когда играли новые для нас песни Рудольфа, когда и мелодии-то не было, и её приходилось на ходу придумывать, - вот тогда, конечно, вся эта пьянь вылезала наружу.

Я обычно в этих сочинительствах на ходу участия не принимал, мне как-то стыдно было позориться. Тем не менее, это происходило каждый раз, хотя я много говорил Рудику, что к записям надо подходить более серьёзно, и всегда предлагал свою помощь. Единственный раз, когда она была принята - это на концерте "Памяти Вертинского", так его и слушать приятно.

- А что было на этом концерте?

- Этот концерт для меня особенно памятен, по многим причинам. Во первых - он был задуман для меня, и я его сам готовил. Маклаков и Рудик записали мне несколько часов Вертинского и я сам отбирал песни, которые мне подходили и которые, как я считал, заинтересуют публику. Несколько песен взял себе скрипач Женя Фёдоров, про Аркашу я и не говорю, - это вообще не его репертуар, но он там почти и не пел, только вёл концерт. Я написал ноты музыкантам, и я с ними перед записью всё прорепетировал, поэтому оркестр на записи звучит довольно слаженно, и я бы сказал, наиболее профессионально, по сравнению с другими концертами. Ну а скрипки... Одного скрипача я уже назвал - это Женя Федоров, а вторую скрипку, - точнее, первую, - там играл Рафаил Рывкин. Он в то время, по моему, учился в консерватории по классу скрипки, а может быть, уже и закончил. Я его знал давно, он когда-то играл на басу в группе "Скоморохи" на танцах во Всеволожской, а я там же - в группе "Синяя птица". Последние сведения о нём у меня более чем десятилетней давности, он работал в Израильском Национальном Симфоническом оркестре в Иерусалиме. Так вот, даже сейчас, хотя прошло уже много времени, когда я прослушал запись концерта "Памяти Вертинского", я в очередной раз был поражен, как эти ребята, Рафа и Женя, которые вообще познакомились только перед записью, слаженно и прекрасным звуком проиграли весь концерт, как будто до этого много лет вместе проработали.

Ну, что еще можно рассказать о тех записях? Играл я в основном на фортепиано, но иногда брал гитару или бас. В основном же моя роль сводилась к поддерживанию хоть какого-то порядка в исполнении песен, ну, а если это не удавалось - то хотя бы к тому, чтобы начинали и заканчивали вместе.

А на органе играл не я. Это был электроорган немецкой фирмы "Weltmeister", который принадлежал Володе Лаврову. Он тоже учился со мной в институте, но на курс младше. Странно, что про него не пишут в "историографии" Жемчужных, ведь он был участником многих записей. Скажу больше, в тех записях, где вы слышите орган, аккордеон, гармонь, или другой подобный инструмент, можете быть уверены, что это Володя Лавров. Кстати, все записи с аппаратурой, - то есть, с органом и усилителями, - записывались не на дому, а актовых залах каких-то институтов. Думаю, что даже либеральная ленинградская милиция не стала бы терпеть, если бы к Рудику домой притащили усилители, орган, ударную установку, вокальную аппаратуру, всё это включили и стали бы записываться. При мне, по крайней мере, такого не было.

- Вы упомянули об Аркадии Северном. Расскажите, пожалуйста, обо всех ваших встречах!

- Скажу сразу, что по жизни с Аркадием мне встречаться не приходилось, только на записях. Вот Маслов - тот встречался с ним и так. А я помню не очень много... Вот разве что запись, которую делали у меня дома, на Среднем проспекте .

Драпкин Евгений (Налейкин) 2017 - Постой, паровоз... (CD) (320)

Оффлайн valius5

  • Глобальный модератор
  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 27470
  • Пол: Мужской
  • Осторожно! ПенЬсионЭр на Перекрёстке!!!
Re: Драпкин Евгений
« Ответ #1 : 17 Май 2020, 16:05:06 »
Занесено в каталог.

 

Яндекс.Метрика