По бараку разнеслось пренеприятное известие - к нам назначен другой начальник отряда. Старый не был ангелом во плоти, но к его закидонам мы уже привыкли. Посмотрим на новую метлу. Ждать долго не пришлось. На дневной поверке нам представили отрядника. Когда много сидишь, становишься психологом, физиономистом и отчасти диагностом. Итак, что мы увидели. Мужчине под сорок, выше среднего роста, одет в «гражданку», немодные джинсы и лоховской пиджак.
«Здравствуйте, барин»
Раз имеет звание и пока не нацепил форму - значит, форма других родов войск. Все ясно, бывший армейский. В его годы да с таким званием - явно нарушитель. Судя по мешкам под глазами и неуловимо разбалансированной координации страдает (или наслаждается) запоями. Держится надменно - это свойственно всем новичкам. Они нас боятся, но за бравадой скрывают свои комплексы, считая всех зеков придурками, а себя - элитой.
Странная постанова для тех, кого выгоняют из войск и берут на службу в зону. Хотя у нас работа намного труднее и ответственнее - каждую минуту критическая ситуация.
Самое главное, что инструкции и законы далеки от реальности. Колония живет по своим обычаям и понятиям. Их придерживаются все - и сотрудники, и арестанты. Армейских у нас не любят. У них много апломба, но нулевые навыки и знания. Здесь «ко мне» и «кругом» не катят. Не на того тявкнешь - не посмотрят на должность: двинут в голову или убьют. Да и словесно с арестантами тягаться нереально. Они владеют жаргоном, скрытым смыслом безобидных фраз.
Так и есть, отрядник неправильно начал. Зашел в барак и сразу остановил спускающегося по лестнице дедка. У него засижено больше, чем литеха живет. Армеец сразу решил показать, что он крут и не потерпит непочтительного отношения к собственной персоне.
- Осужденный, почему не приветствуете? - это он деда спросил.
Рецидивист на ходу ответил:
- Ну, привет.
Дело в том, что у нас не принято здороваться с сотрудниками. Так повелось. Все, наверное, считают - раз виделись на поверке, не нужно потом расшаркиваться.
Отрядник аж подскочил.
- Как вы смеете? Стоять! Фамилия?
Зек не чуял за собой косяка. Еще он удивился другому. Вот и начал причитать:
- Блин, наберут по объявлению! Ты что, начальник, неграмотный? Вишь бирку на моей впалой груди, на ней все написано. Только я чего-то не пойму, что тебе из-под меня надо?
Стали собираться любопытные. Лейтенант завибрировал и напомнил подпоручика из фильма «Белое солнце пустыни». Он даже приказал:
- Смирно, и потрудитесь здороваться по уставу.
Дедок у нас не гордый, снял шапку, поклонился в пояс и громко возвестил:
- Здравствуйте, барин.
Зрители потешались. Рожи у многих страшные. Отрядник огляделся. Тесная лестница, он один и без оружия, а кругом ужасные уголовники.
«Козлы» тоже бодаются
Лейтенант втянул голову в плечи и припустил в коридор искать свой кабинет. Ему, видно, начальство объяснило, что там табличка висит, и вручило ключи. Старший дневальный, или как мы их называем - завхоз, решил представиться. Он вообще-то за отрядника почти всю работу делает. Пишет характеристики, ведет картотеку, поддерживает дисциплину среди мужичков и активистов. С блатными и порядочными мужиками находит общий язык. Потому чувствует себя расслабленно. Еще именно завхоз может быстро ввести нового сотрудника в жизнь вверенного объекта, просветить о порядках, дунуть в ухо - кто и чем дышит.
Постучался «козел» в кабинет и предстал перед литехой. Тот, видно, сильно переживал за свою слабость. Письменный стол и прямой телефон в дежурку придали ему уверенности.
Сидим мы себе в спальной секции. Дверь открыли, чтобы лучше слышать. Вдруг все вздрогнули от дикого визга:
- Немедленно вон! Войдите еще раз и отрапортуйте по форме!
В инструкции ясно написано, что осужденный, прежде чем обратиться к сотруднику, должен назвать свою фамилию, имя, отчество, год рождения, статью, срок, начало срока, конец срока. Маразм полный - некоторые осуждены по многим статьям и частям, и их можно полдня перечислять, с концами и началами.
Завхоз обиделся и сложил полномочия. На такую собачью должность не много охотников - не почетная она и изворотливости требует, чтобы угодить и нашим, и вашим. Не угодишь - в ШИЗО сгноят или здоровье отнимут.
Отрядник недолго высидел в кабинете. Он не знал, что делать, потому стал бродить по кубрикам. Вошел к нам. Мы спим, читаем, просто разговариваем. Тут снова визг почти над ухом:
- Вставать надо при появлении офицера!
Это он всем и конкретно – обитателям ближнего к двери прохода. Обитатели дурку включили и спрашивают:
- А где он, этот офицер?
Лейтенант растерялся и на себя показал. Зеки заявили, что в гражданской одежде его не признали. Даже подумали, что это сексот с другого барака лазает, и хотели его прибить до поноса. Новый сотрудник снова сильно занервничал и заторопился в штаб по неотложному делу. До конца рабочего дня мы его больше не видели. Про себя и вслух арестанты решили: случай тяжелый, но нам не впервой. Перевоспитаем. Или сам сбежит. В чужую зону со своим уставом не ходят.
Не надо о грустном
После недавнего длительного свидания у меня есть запас продуктов. Сегодня я делал торт. Рецепт опробован годами еще со следственных изоляторов. Самое главное, что печь ничего не нужно, а вкус у кондитерского изделия получается, как в вольном магазине.
Берешь обыкновенное печенье. Высыпаешь его на полиэтиленовый мешок. Давишь металлической шлемкой до состояния порошка. Потом руками смешиваешь со сливочным маслом, на худой конец - с маргарином. На любителя можно добавить кофе или какао. Заточкой мелко режешь шоколадные конфеты или карамель, посыпаешь сверху. Манерные и зажиточные могут все украсить мандариновыми дольками или банановой стружкой. Калорийность у такого торта убойная. Маленьким кусочком наедаешься. Приходится делиться с соседями. Они тебе тоже потом чего-нибудь подгонят. Или забудут, если жлобы.
После сытной трапезы вышел на улицу. Это одно название - небольшой локальный участок, густо заплеванный харкотиной. На небольшом пятачке тусуются много пар из угла в угол. Движение, как в мегаполисе в час пик. Воздуха нет, кругом заборы и стены бараков. Как хочется просто пробежаться или хотя бы посмотреть вдаль и увидеть горизонт.
В колонии взгляд все время натыкается на препятствия - на те же стены и заборы. Посещал телевизионку. По «ящику» крутят концерт. Такое впечатление, что его записали в начале моего срока и показывают каждую неделю. Исполнители не меняются, как и их репертуар. Зеки каждого мужчину-певца громко объявляют педиком. Если выходит молодая певица, арестанты причитают, как она хороша и как бы они ей вдули. Хотя им даже за член не дадут подержать того, кто эту звезду пользует.
Да и так - многие осужденные скрытые активные гомосексуалисты. Они за десятилетия отсидок к «петухам» привыкли. Но я же говорю, полагается так - при виде намека на сексуальную женщину строить из себя мачо и озабоченного самца.
В библиотеку идти не хотелось. Да и пропуска для выхода из локалки не дождешься. Предложил на время обменяться казенными книжками моему соседу. У меня книга целая, полученная у библиотекаря за чайную взятку. У соседа вся рваная - туалетная бумага дефицит. Мне все равно, лишь бы буквы имелись.
Читаю все подряд. Перелистываю оставшиеся страницы. На одной из них коричневые запятые. Брезгливо откладываю чтиво в сторону. Какие некоторые люди скоты - берут с собой литературу в сортир. Задницу пальцем вытирают, а пальцы - о классику.
Сам виноват, что в такое общество попал. Хотя на свободе те же люди. Просто все прячут свои пороки в отдельных квартирах. В колонии народ на виду. Даже в туалете не скроешься. Сидишь и буквально чувствуешь локоть товарища. Над выгребной ямой дырки расположены слишком близко. Посещение сортира - еще то мероприятие. Нельзя терпеть до последнего. Надо как бы предвосхищать позывы, потому что в тубзик постоянная очередь. В ней все равны. Льгот нет. Даже страдающих острой болью и свежими ожогами ануса не пропустят, вражины. Только под утро можно уловить момент и побыть над очком недолго одному.
Кстати, именно поэтому я и съел всего кусочек вкусного торта. Масло - еще тот раздражитель желудка. Диарея в наших условиях хуже лица фашизма. Если обделаешься в штаны, могут в «обиженку» отселить.
Ладно, не будем о грустном. О веселом писать сейчас не хочется. Продолжу в следующий раз.
Игорь Залепухин .
