Віктар Шалкевіч - Жлобская нацыя (1996)
Виктор Шалкевич родился 9 февраля 1959 года в местечке Порозово Гродненской области. Живет в г. Гродно.
Окончил Белорусский государственный театрально–художественный институт (1980). Работал в Гродненском областном драматическом театре (1980–1987), преподавателем режиссуры и мастерства актера в культпросветучилище (1987–1990). С 1990 в Гродненском областном театре кукол.
Актер, поэт, бард.
Пишет и исполняет песни со школьных лет.
Лауреат республиканских и международных конкурсов авторской песни, в том числе "Басовішча-92", "Восень бардаў-93" (Польша). Выступал с концертами в Беларуси, России, Польше, Литве, Франции, Германии, Чехии.
Сыграл главные роли в фильмах "Слезы блудного сына" и "Сладкий яд любви" (студия "Спадар Д.", Беларусь).
Песни Виктора очень личностные, лирика и публицистика живет в них нераздельно. Выросший на пограничье трех культур — беларусской, польской, еврейской, он воплощает это триединство в своем творчестве, рассказывает о людях, которые из века в век живут на родной земле: любят, поют и танцуют, растят детей... И эта жизнь для них важнее бесконечных войн, сменяющих друг друга оккупаций, разномастных властей. Его песни полны иронии, сарказма, сожаления о несбывшемся, даже в самой высокой теме он не позволяет себе сбиться на пафос. Он парадоксален и непредсказуем, за что искренне любим публикой.
Вышли альбомы: "Правінцыя" (1992), "Смутны беларускі блюз" (1996), "Балады і рамансы" (1998), "Добрай ранiцы" (2002)
.............................
Песни с натуры
2006
Авторская песня сегодня — искусство элитарное. Настоящие барды теперь — артисты штучные, концерты их редки и проходят с гарантированным аншлагом. Дефицит, как известно, рождает самый эффективный спрос, что лишний раз подтвердили и недавний творческий вечер гродненца Виктора Шалкевича в концертном зале "Минск".
Пришелец
Набрав номер Виктора Шалкевича, я застала его не на репетиции, а... на одном из аукционов по продаже недвижимости, которые он проводит, впрочем, не менее увлеченно, чем свои концерты.
— Впервые услышав о такой вашей "закулисной" жизни, признаюсь, Виктор, я была сильно удивлена...
— Объекты госнедвижимости получают шанс на новую жизнь — это же прекрасно. С чистой душой могу сказать — то, чем я занимаюсь, абсолютно нормально и даже красиво. Однажды после большого аукциона в Гродно ко мне подошла пожилая особа, пожала руку и сказала: "Молодой человек, спасибо вам большое! Я в театры хожу лет 20, но такого спектакля не видела ни разу..."
— Определенно кто–то посещает эти аукционы из удовольствия лишний раз вас увидеть...
— Не только. Ведь процесс, когда человек прощается со своими деньгами, — это очень интересная штука. А за минуту здесь пролетают миллионы... В Беларуси ведь тоже есть люди с солидными капиталами. В этом закон жизни: одно дерево в лесу высокое, другое — ниже. Одни привыкли лежать на диване, а другим хочется всего попробовать...
— Интересно, аукционисту нужны специальные знания или достаточно одного артистизма?
— Я один из немногих, кто имеет право проводить аукционы. Поскольку еще со времен сотрудничества белорусского Правительства и международной финансовой корпорации закончил соответствующие курсы. Хотя в действительности аукциону нужен просто человек с достаточно быстрой реакцией. Бодрый, живой, веселый, который может убедить человечество, что с деньгами надо прощаться легко.
— А вы сам легко прощаетесь с деньгами?
— Конечно. А что тут такого?
— Как я понимаю, свой концерт вы организовали в поддержку нового альбома "Гарадзенец прызямлiўся ў Менску"?
— Я знаю, что есть немало людей, кто желает слушать меня в акустическом варианте. Поэтому и появился этот альбом — здесь минимум обработки, только гитара и контрабас... Но дело в том, что в прошлом году исполнилось ровно 25 лет, как я ступил на театральную сцену. Концертом в Минске мы с музыкантами планировали завершить юбилейные гастроли. Интересно, как люди воспринимают то, что я пишу сейчас.
— Песни пишутся все так же часто?
— Часто. Хотя есть такая вещь, как вдохновение. Поскольку к своим песням я отношусь, как к собственным детям, мне важно, чтобы красивыми были, чтобы не стыдно за них, — без вдохновения никак. А вообще, чем больше я живу в мире, тем больше пропадает интерес к обществу как к социальному явлению и появляется интерес к людям как к физическим личностям. Понятно выразился?.. Правда, есть одна большая творческая проблема — хроническое отсутствие одиночества.
— Говорят, вы храните все записки, которые вам пишут на концертах. Зачем?
— Есть такое... Особенно интересно было выступать в школах, ПТУ. Ощутить непосредственный контакт публики и исполнителя. Одно дело — ты в большом зале и совсем другое — когда стоишь перед ними практически раздетый. Они же там все молодые, с идеалами... А храню зачем — не знаю. Греет...
— Вы по–прежнему играете в Гродненском кукольном театре?
— Ну да, всякие детские приколы типа "Василисы Прекрасной", "Кот Васька и его друзья", "Кот в сапогах"... Но любимой ролью остается Пришелец из спектакля с таким же названием, который где–то в 90–х признали спектаклем года.
— Относительно недавно известных белорусских бардов можно было считать на десятки, известных "в узких кругах" — на сотни. Не то что сейчас...
— Хотите короткий анекдот? Штирлиц сделал коту укол бензином, кот пробежал пару шагов и упал замертво. "Бензин кончился", — подумал Штирлиц... Вот и я говорю, что у наших бардов кончился бензин. Помню, как в 90–х на сцену ДК профсоюзов либо Дома литератора вываливали по 100 авторов–исполнителей и пели песни, которые можно было делить на 3 категории: а) Чернобыль, б) родная мова, в) национальная культура. Но нельзя же 15 раз писать об одном и том же. Тем ведь гораздо больше... Скажем, я пишу о женщине с бутылкой пива в руке, о счастливом бомже. Или вот: "Успомнiм мы, сябры старыя, бiзнесмены, як пачыналi мы свой шлях". Песня, сюжет которой подсказал мне однажды приятель: "Вить, а помнишь, как когда–то мы ездили в Варшаву на базар Лужицкого?"
— То есть перелагаете на музыку картинки с натуры?
— У меня есть блокнот, куда я заношу все любопытное, что увидел на улице, в электричке. Когда–нибудь я найду эти листки — и напишется песня... Скажем, еду в поезде из Гумлян в Гродно и в окно наблюдаю всю историю человеческой жизни: там свадьба, там кого–то хоронят, а вот бродят совершенно шагаловские козы... Знаете, как классно ехать в поезде весной?
— Глядя на вас, дочка не пробует писать песни?
— Как большинство нынешних молодых людей, Марта увлекается готическим искусством, готической музыкой. Любит ходить по кладбищам, фотографировать могильные памятники. Такая чудная увлеченность, но мне это нравится.
— Как я поняла, в будущее вы смотрите с оптимизмом?
— Ну да. Ведь солнце восходит каждое утро...
....................
Виктор Шалкевич: «Я подсолнечников у себя не сею – они сами растут»
Что сегодня больше интересует Виктора Шалкевич и его лирического героя? Речи Трампа или жизнь белорусской сойки, девушки в купальниках «с шестым размером”, которые прыгают в прорубь на праздник Крещения, или далекий от шоу обряд?
Какие книжки он читает и почему любит подсолнечники? Что происходит в его новом футуристическом романе о Малых Набздейках, где открылся «портал» в ад и как родилась новая песня о трех иезуитах?
Об этом и многом другом рассказал известный бард, актер, литератор, шоумен корреспонденту Krynica.info накануне своего дня рождения и традиционного концерта в Минске (концерт состоится, кстати, уже 12 февраля в КЗ «Минск» (малый зал).– Виктор, новые песни уже для концерта написали?
– Безусловно, новые уже есть. Потому что есть у каждого исполнителя некие такие точки, к которым нужно готовиться.
– Ну, еще же такая, не круглая дата.
– Нет, но они так пишутся, бывает, что вдохновение иногда приходит, иногда не приходит, поэтому иногда просто заставляешь себя это делать. Как вам сказать, человек под конец жизни делается ленивым и все его устраивает, а тут надо что-то вспоминать, тех людей, которые приходили, просили, чтобы песен больше писалось. Так что написал аж пять новых песен. А по поводу песни «У Каложской церкви» у меня в группе появилась самоцензура: гитаристпослушал и сказал, что ее петь нельзя.
– Почему?
– Потому что, говорит: что после нас останется? Ну, песня эта довольно двусмысленная …
– «Двусмысленная» настолько?
– Да, «двусмысленная» настолько, что дальше уже некуда. Это раз. Во-вторых, у меня бывает время от времени, что песни начинают писаться в 78-79 году, а заканчиваются почти через 35-40 лет. Это интересно, я на концерте об этом расскажу. Вот однажды будучи в Вильнюсе в Острой Браме в костеле Святой Терезы я увидел японца, который стоял на коленях и молился. Японец! А в прошлом году я был в Канаде и меня друзья возили в Мидленд, в место, которое называется Martyrs ‘Shrine, где в 1646-1648 годах индейцы замучили французских иезуитов. Короче, на этой горке их там резали просто. Есть классный фильм, который называется «Black robe» (черная сутана) об этом.
Иезуиты были французские, из нормальных хороших семей, и их там замучили. И на этом месте в 1926 году построили костел великомучеников – красивый-красивый. И там люди разных вероисповеданий и национальностей, в основном католики (наши белорусы-униаты тоже) поставили кресты. Там стоят памятники – и матери Терезе, и филиппинским святым, индейским святым – короче, там огромная такая красивая горка. Памятник Иоанну Павлу Второму стоит, два креста белорусские стоят – к 1000-летию христианства и мученикам Беларуси.
И я увидел возле костела памятник Франциску Ксаверию. Это один из самых первых французских святых, который христианизовал восточную Индию. Иезуиты добрались до Японии, правда, их там тоже порезали. Они вынуждены были в 17-м веке оттуда уехать, а в 19-м туда вернулись. И когда вернулись, их встретили те самые японские католики, которые два века там жили без них. Короче, песня называется «Баллада о трех иезуитах».
– И все это у вас закольцевалось с тем, что было аж …
– С 79-м годом. С тем японцам. Если говорить о иезуитах, мне кажется, о них много неправды в истории – искусственно демонизированный такой орден: они, мол, и это и то нехорошее делали. А на самом деле это совсем не так. Икону с изображением «Трех японских иезуитов» можно видеть у нас в Гродно в правом нефе костела Франциска Ксаверия. А на концерте я расскажу о том, что делали три японских иезуита, за что их японцы измучили.
– Своеобразно рождаются у вас песни!
– Не то слово! Вот так вся жизнь вертится. Сколько прошло лет, а это все держится в памяти. Вот так песня и сложилась.
– А что еще интересного из впечатлений о Канаде? И насколько там белорусы – настоящие белорусы?
– Во-первых. Белорусы занимают там нормальное место в обществе. Не важно кем они там могут быть – шалкевич2белорусами или кем другим. Кстати, я написал о поездке в Канаду несколько статей в газету «Вечерний Гродно». Не обо всем напишешь, но все те люди, которых я видел в Канаде, в домах которых я был, они практически живут так, как живут бизнесмены средней руки у нас. Я там бедных наших не видел.
Вообще в Канаде очень высокий уровень жизни. И наши живут там на нормальном очерченном уровне, не говоря уже про большие машины, двухэтажные дома с подвалами. Занимаются люди вcем – кто работает в компьютерной фирме, кто – окна собирает на фабрике, а кто руководит общественными объединениями.
Разумеется, чтобы поддерживать такой уровень жизни люди трудятся и трудятся. Это только тогда, когда я приехал, мы там «впали в грех пьянства и чревоугодия», но было очень весело. Я очень рад за этих людей, что они именно таким образом влились в канадское общество. И живут они там классно.
– А между собой она на белорусском языке разговаривают?
– Да, ну при мне во всяком случае говорили – на языке устава Великого Княжества Литовского. На нормальном литературном языке. В Канаду выехали, прежде всего, люди хорошо образованные, что очень досадно для Беларуси, которая их утратила.
– Ну, они уже там устроились, им хорошо. Обратимся к Беларуси. Вот такой насущный вопрос – как повлияло на самоощущение вашего лирического героя избрание Трампа президентом США? И вообще, чем ваш герой теперь заинтересован, как он живет в Беларуси? Носит ли вышиванку, говорит ли на чистом белорусском языке или ходит на курсы, или, может, вообще уже ходит с флагом БРСМ?
– Вы знаете, когда-то один известный итальянский литературный критик сказал про одного итальянского писателя, по-моему, про Габриеле д’Аннунцио: «он заразил великую итальянскую литературу сифилисом своей политики». Лучше не сказать. Это, на мой взгляд, какое-то такое общее одурение. Если идешь в магазин, а там стоят две старушки и друг другу говорят: «И ты знаешь, что этот Трамп сказал? Чтобы ему платили за работу одним долларом … »Господи, вам-то, бабки, что? Мне это абсолютно не нравится. Мне кажется, что люди всегда должны обсуждать свои проблемы, насущные, руку вытяните – они здесь, а что им Трамп?
Когда-то Ленин отлично сказал: «Внимание пролетариата отвлекают от классовой борьбы». То же самое здесь. Людям набили в голову всякой дряни, чтобы они только не думали о том, что у них будет завтра или что есть сегодня. Мне это не нравится. Для меня абсолютно неважно. Я был в Америке, я знаю, что этот как раз корабль никакие корабельные мыши не съедят. Он будет плыть и плыть постоянно – прямо и прямо. Смешно сравнивать уровень жизни там, за Атлантикой, с уровнем жизни тут.
– А тут лирический герой ваш что делает?
– Он занимается своим делом. Лирический герой очень не любит быть публичным. Занимается полностью внутренними делами. Смотрит, сколько и каких следов на снегу оставили птицы и звери, съели ли лесные лани то, что он им принес в прошлый раз. Мне нравится моя жизнь – при всем при том, я получаю от нее удовольствие. Я ужасно не терплю, когда обо мне что-то пишут, когда появляются негативные злые комментарии. У нас же народ из интернета сделал духовный сортир, просто облегчается всеми дырками туда. Я это очень болезненно переношу. Я тихо-тихо, cпокойно себе живу. Это кредо мое. То же самое делает мой лирический герой.
– Тихо-cпокойно, но при этом очень много у вас разных дел по работе творческой – театр, аукционы, концерты, поездки?
– Да. Так это нормально. И 2017 году у меня очень интересно выглядит – я снова куда полечу – и далеко, и близко полечу. И хватает всего. Кстати, моя работа не требует моральных или материальных усилий – компьютер, клавиши или просто бумага и карандаш – и все, ну еще гитара – больше ничего не надо.
– А что с книжками – пишутся? Как там набздейковские повести? (* Крынiца – Виктор Шалкевич пишет книжку, которая называется «Маланабздейковские исторические хроники». Он выдумал такую деревню. Это будет очень большой футуристический роман, а начинается действие с 2070 года, когда одновременно на территории бывшего СНГ взорвались все атомные электростанции, и рассказывается, как люди спасались от этого бедствия).
– Ой пишутся! Жизнь дописывает новые главы. Малые Набздейки стали ареной различных событий: через них и Сигизмунд Август провозил тело Барбары Радзивилл, они были столицей удельного княжества когда-то, потом ареной конфликтов между униатами и православными. Потом туда пришли немцы. Короче, там все есть, такая история в миниатюре. Я время от времени, когда перечитываю то, что написал, я не верю: это я написал? Потом гляжу – да. Я-я!
– «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»
– Где-то близко – ай да сукин сын! Каждый день что-то пишется, все, что происходило в мире – есть там. Есть даже «дыра» в ад. Мне об этом сон был: огромное такое серо-желтое поле, стеклянные ванны с людьми, и когда они переворачиваются лицами вверх, на них налетают мухи, а потом вороны начинают их клевать. Ужасная такая картина приснилась.
– У вас же еще недавно было переиздание на польском языке одной из книг – «Requiem па непатрэбных рэчах»?
– Да. Если вcе будет хорошо, то в этом году вторая на польском выйдет – «Мястэчка G. і ваколіцы».
– Сейчас вы выступаете в купаловском театре. А из гродненского театра кукол, где долго работали, ушли – будем об этом говорить?
– А что тут говорить? История настолько непонятная, что ах! Меня попросили написать заявление, чтобы я по собственному желанию уволился, ну я и уволился, и абсолютно об этом не жалею. Я не люблю делать из себя «мученика за идею» и этакого борца.
– Да, а с белорусским языком в стране что, на ваш взгляд, сейчас происходит? Он действительно возрождается, или пока что здесь больше разной суеты?
– Во-первых, я раньше уже говорил, смешно, что в столице Беларуси возникает самодеятельный кружок по изучению белорусского языка. Меня всегда это забавляло и поражало. К тому же, мне кажется, что прежде всего, эти кружки более такие матримониальные, люди приходят туда с чисто практическими целями – там завязываются знакомства, люди женятся. А этот язык может для них быть, а может и не быть.
Я считаю, что должна быть какая-то нормальная государственная политика прежде всего, а это все такое – «план ребятишек был трогательно прост», но я не знаю, чем это все закончится. Это повторяется почти что каждые 10-15 лет. Мне лично кажется, что каждый нормальный человек должен язык знать с детства, и нечего изображать из себя кающихся Магдалин, и говорить, что я раньше не любил, а теперь люблю. Когда люди себя считают нормальными, интеллигентными людьми, они должны знать несколько языков, ну а свой родной – обязательно. На том стоим и стоять будем!
– Обращаясь к религиозной тематике – насколько для вас важно посещение костела, религиозные какие-то мероприятия или это так, время от времени – общий светский подход?
– Знаете, я рос в достаточно интересных обстоятельствах – у нас в Порозово был костел, а ксендз уехал, году в 1956 в Польшу, по дороге умер, его сюда вернули, похоронили, и потом люди не дали этот храм закрыть. Мы ходили туда с мамой постоянно. Я хожу в костел и сейчас – время от времени, ставлю свечи, тихо молюсь. Мне это просто не то что помогает в жизни, это помогает просто остановиться в жизни время от времени – даже на 5-10 минут. Подумать о чем-то очень важном.
Я вот воспоминал костел в Мидленде иезуитский – мы там тоже с друзьями посидели, помолчали. Я вспоминаю кафедру Святого Патрика в Нью-Йорке на 5-й Авеню, я там тоже долго сидел у алтаря Станислава Костки и Антония Падуанского. Вспоминаю тех служителей, которые ходят с такими длинными “вилами” с мешочками для денег – протягивают их – это чисто американское.
Я говорю, просто у каждого свой способ контакта с Господом Богом и это хорошо. Кто-то должен постоянно учиться. Кто время от времени – это уже зависит от человека. По крайней мере надо куда-то ходить – ну если душа этого требует. Если нет, то нет.
– А из книжек что читаете? Есть вообще потребность у вас что-нибудь читать, смотреть, слушать музыку и, если есть, то что конкретно в последнее время?
– Nihil novi (ничего нового). Все мы воспитывались (люди с 1959-61 года) примерно на одних музыкальных, литературных произведениях, и время от времени к этому возвращаешься. Я у себя в доме фактически собрал все те книжки, которые читал в детстве.
– Ух ты, здорово!
– Ага! Это, например, Николай Чуковский его «Водители фрегатов», классная книжка, как я ей увлекался тогда! Есть еще такая книжка «Вороны Ут-Рёста» Петера Асбъёрнсена – это норвежский писатель, прекрасная книжка, про Пера Гюнта, про троллей, воронов. Я время от времени туда заглядываю.
Есть такой писатель, которого почти не знают здесь в Беларуси, так как не были переведены его произведения, хотя все и так понятно – это Юзеф Мацкевич, он даже был кандидатом на Нобелевскую премию (но не получил). Писатель просто классный, незаслуженно забытый. Он описывает, что происходило в наших местах от начала первой мировой войны до 50-х годов. Я его страшно люблю читать.
Потом я нашел книгу писателя, который живет в Бресте, Владимира Бешанова – классный историк! Он написал «Красный блицкриг» – книжка о том, как с 17 сентября 39-го года начался «освободительный поход» Красной армии в Западную Украину и Западную Беларусь, и чем он закончился. Отличная просто книга – прекрасная! Его где-то не любят, практически он вроде Виктора Суворова, просто ищет факты, на их основе делает какие такие выводы. Шикарная просто книжка!
– Вспоминается в этой связи ваша тоже отличная просто и драматическая очень песня – «Вызваленчы блюз».
– Вот-вот. Самое смешное, что это книжка просто взяла и сама попалась мне в руки. Так часто случается – они сами приходят. Вот так где-нибудь бываешь, например, в Варшаве, на вокзале, и там смотришь что тебя интересует. Я нахожу какие пластинки старые и книжки, которых никто не покупает, а меня они интересуют. Кстати, они стоят очень смешные деньги. А то, что там написано – это просто замечательно. И потом у меня на основе всего этого возникает нечто … Списанное с 4-х научных работ – это 5-я научная работа. Просто каким-то образом это все синтезируется. А вот недавно купил просто шикарную книжку здесь в Минске – “Русский литературный анекдот» – просто сесть и не встать !
– И подводя итоги года …
– Все было классно, был Питер, была Канада, была Польша. Кусок мира я увидел.
– А как это отразилось внутри, что-то кардинально во взглядах на жизнь изменило?
– Я говорю, что был очень счастлив видеть, что у белорусов в Канаде все очень хорошо. Это совсем другая страна, сама по себе очень интересная, красивая. Общество достаточно молодое, и там на большой площади очень мало населения. Я понял, что люди могут жить иначе – не то что лучше, а иначе, чем у нас. Я не поэт-песенник, что штампует песни каждый день, я думаю, что у меня где-то все виденное сохранилась внутри и там уже работает, и потом я там выдам что-нибудь про 407-й хайвэй – дорогу из Торонто до Оттавы.
– И про Ниагару?
– Ну про Niagara Falls нет, но про 407-й хайвэй наверняка выдам. Оно всегда так бывает, что это где-то там лежит, потом перерабатывается. А потом выдается. Не сразу. Я от себя не требую, понимаю, что нужно время от времени шевелить в себе там вилами внутри, но в принципе это все само сделается.
– А от этого года чего ожидается в творческом плане? Может, планируете какие-либо новые жанры и форматы музыкальных встреч со слушателями использовать?
– Я боюсь, что просто сегодня в эту общий поток “не влезаю” – этого повального оптимизма. Была, например, на Фейсбуке такая моровая болезнь – все писали «Я люблю Беларусь!». Не знаю, но чем больше прибывает лет, тем более на это смотришь как на какую-то детскую забаву. Понимаете, практически мы, живя здесь и сейчас, всегда каким-то образом отличались от других – мы всегда были не то что замкнутые в чувствах, а просто все это больше внутри переживали.
Простой пример из современности. Вот Крещение православное. Вырубается этот крест-прорубь на озере, приезжают батюшки, да чуть ли ни духовой оркестр там играет, крик, шум, фотосессии – там девки прыгают в купальниках “с 6-м размером”, все остальное, почти шоу.
А я у приятеля своего из-под Варшавы Дарка Жуковского вижу на фотографиях, что он прислал, как этот праздник Хождение на Иордань проходил в польском пограничном городке Грудэк, либо Городок, как кому больше нравится. Вечер, процессия такая православная, тихая, спокойная, прошла к проруби. Батюшка освятил, женщины начали набирать воду. Никто там не блестел голым торсом. Вот к этому, считаю, надо идти. Говорю: все надо переживать прежде всего внутри. В себе это все важное нужно носить, и от этого что-то потом происходит. А все это пыль, что пускается в глаза, поднимется и осядет где-то.
– Духовность идет изнутри – тоже кредо Шалкевича?
– Ну, конечно. Как это мне батюшка знакомый говорил: это как свечечка, которая должна быть в каждом человеке, и чтобы ее ветер не задул, каждый эту свечу носит в себе и при себе. Вот и все.
– И еще что-нибудь про очень важное для вас – про весну.
– Что весна? Она приближается. Говорю: я подсолнечников у себя не сею – они сами растут. Подсолнечники у меня на огороде любят почему-то пробиваться самыми первыми. Сойки ими потом кормятся. Не знаю, каким образом они у меня появились, но они не сводятся.
Кстати, первая песня на концерте будет о черном подсолнечника и седом человеке. Мне очень нравится, когда подсолнечник поднимается и начинает распускаться. Он очень оптимистичное растение. И когда к этим подсолнечникам начинают лететь пчелы, шмели – это просто самое классное время. Это весна.
Беседовала Елена Зенкевич
Виктор Шалкевич в 2014 году стал обладателем премии «За свободу мысли» имени Василя Быкова, которой награждаются люди, проявившие себя общественной и творческой деятельностью на благо Беларуси и Свободы.
