Рис. 22. Индеец из племени Тускарора с ножом бельдюк в руке. 1711 г.
Рис. 23. Оружейник за работой. Клиенты разглядывают приобретённый нож. Каспар Лийкен, 1694 г.
Но название «бельдюк» известно лишь немногим историкам и специалистам по оружиеведению, а прославило этот большой фламандский нож другое его имя, позже унаследованное легендарным андалузским стилем пения и танца, известным как «фламандец», или… «фламенко». Существует множество версий, связанных с происхождением этого термина. Джеймс Лорьега в своей работе «Севильская сталь», анализируя испанскую традицию поединков на ножах, высказывает предположение, что этот нож получил имя от легендарного цыганского танца Андалусии. Однако в своём фундаментальном исследовании культуры фламенко ему оппонирует известный специалист по истории этого танца Луис Суарес Авила. Опираясь на обширный фактологический материал, он однозначно доказывает первичность термина «фламенко» именно в интерпретации ножа.
Рис. 24. Клинок от ножа бельдюк. Длина 20 см. Найден в графстве Голиад в Техасе.
Рис. 25. Нож бельдюк из Нью-Мексико. Общая длина 35 см.
Рис. 26. Большой нож мясника — бельдюк. Портрет ван Бренаерта. Антоний ван дер Дус, 1650 г.
Рис. 27. Мужчина с деревянной ногой. В его руке большой нож, напоминающий испанские навахоны XVI-XIХ в. Саломон Савери, 1638 г.
С точки зрения Луиса Авилы, эти большие голландские ножи попали из Фландрии в Испанию в XVІ-XVІІ веках во время Восьмидесятилетней войны вместе с вернувшимися домой испанскими солдатам. Вскоре это грозное оружие вошло в моду среди цыган, контрабандистов и бандитов всех мастей. Уже через несколько десятков лет после появления на испанской земле фламенко заслужили такую печальную репутацию, что название этих ножей начали экстраполировать и на их владельцев, среди которых было немало хитанос, или цыган. Не пришлось долго ждать, и испанские словари начали толковать выражение «фламенко де Андалус» исключительно в значении «андалузский цыган». Не могу не согласиться с сеньором Авилой, так как в испанских источниках вплоть до первой половины XIX столетия термин «фламенко» мне встречался исключительно в значении слова «нож».
Очевидно, благодаря мрачной репутации фламенко уже с середины XVIII века в испанских законодательных сборниках и королевских эдиктах встречаются запреты на ношение этих ножей. Так, например, королевский указ от 1 сентября 1760 года хотя и разрешал испанским морякам использовать ножи фламенко на борту для такелажных работ, но под угрозой наказания обязывал оставлять их на судне, сходя на берег. Оснований для появления этого ордонанса было предостаточно. Так на судебном слушании, проходившем в 1807 году, рассматривалось дело испанского моряка по имени Франциско.
Согласно показаниям некоего Винсенте, его товарища по команде, Франциско вернулся на судно в окровавленной рубашке и сообщил ему, что только что зарезал на берегу человека. После этого он выбросил в воду покрытый кровью нож фламенко.
Судя по многочисленным свидетельствам, остроконечные голландские ножи нередко использовались в качестве рабочих судовых ножей. А закон от 1 июня 1785 года даже выделил фламандские ножи в отдельный класс: «На территории Кастильского королевства запрещаются ввоз и использование ножей фламенко, и предоставляется год для уничтожения уже существующих и ещё три месяца для заказанных с тем, чтобы была оказана необходимая помощь в притуплении их острия на фабриках Испании».
Хулиан де Зугасти в своей работе о бандитизме в Испании последней трети XIX столетия упоминал определённую категорию бандитов — «певцы фламенко». С его точки зрения, это было связано с тем, что поклонники этой специфической манеры пения, которыми нередко являлись цыгане, обычно носили ножи фламенко. Судя по судебным документам, «певцы фламенко» частенько хватались за свои фламандские ножи. Так, в 1774 году в местечке Санлукар де Баррамеда орудие преступления, описанное как «нож фламенко», пустил в ход некий монах по имени Пабло де Сан Бенито. Хотя в данном случае изображение конфискованного фламенко, сделанное секретарём суда Бальтазаром Ризо на полях протокола, является не большим клиновидным «кухонником», как этого следовало ожидать, а фламандским ножом для хлеба с клинком, известным как «полумесяц», или «овечье копытце». Но это был не единичный прецедент. Профессор Хуан Хосе Иглесиас стряхнул пыль с судебных дел Муниципального исторического архива Пуэрто де Санта Мария, охватывающих период с 1766 по 1790-й и с 1790 по 1801 год. В результате этих изысканий сеньор Иглесиас обнаружил, что большинство убийств в эти годы было совершено лицами из цыганской общины и основным оружием, использованным в убийствах, являлись уже знакомые нам ножи фламенко. Хотя в одном случае фигурировал не классический фламенко, а фламенкон. Как описал его сам автор, «ещё более длинное и ужасное оружие».
Рис. 28. Крестьянин из окрестностей Кордовы. Гюстав Доре, 1865 г.
Рис. 29. Навахоны (фламенконы) за поясом завсегдатаев испанской таверны, Гюстав Доре, 1865 г.
На испанских каравеллах и каракках фламандские ножи доплыли до Юго-Восточной Азии и оставили свой след на Филиппинах. Первые европейские ножи начали массово прибывать к берегам Филиппинского архипелага ещё в середине XVI века. Так, например, в перечне товаров для обменной торговли экспедиции Фернана Магеллана фигурируют «400 дюжин (т. е. 4800] дешёвых ножей производства Германии». И сегодня в филиппинской провинции Илоило под «фламенко» подразумеваются мясницкие ножи длиной около 25 сантиметров. В Суригао это кинжал, в провинции Восточный Негрос — большие ножи боло. В провинции Себу фламенго называются небольшие боло, а под термином «фламинго» могут скрываться любые остроконечные ножи.
Недорогие модели фламенко поставлялись и в Малайзию. Сохранились сведения о том, что еще в XVI веке жители островов Малайского архипелага высоко ценили ножи и кинжалы производства Фландрии, продаваемые и обмениваемые негоциантами Нидерландской Ост-Индской компаний. Также и китайские авторы XVII столетия среди прочих наименований импортированных европейских товаров упоминают голландские ножи. Несмотря на возможное негодование сторонников версии эндемичного развития холодного оружия Юго-Восточной Азии, все-таки хочу отметить несомненное влияние, оказанное на его генезис европейской оружейной традицией. Слишком уж много видов современного короткоклинкового холодного оружия этого региона демонстрируют характерные элементы присущие европейским образцам раннего Нового времени. Зная масштабы торговых операций проводимых в этих краях фабриками Льежа, Золингена. Амерсфорта, Шеффилда и Тьера, отрицать и игнорировать влияние европейского оружия по крайней мере антинаучно.
Привезённые в Аргентину испанцами фламандские бел ьдюк-фламенко послужили прототипом легендарных дуэльных ножей аргентинской пампы — факонов гаучо, воспетых десятками авторов — от Эрнандеса до Дарвина и Борхеса. Свидетельства о бытовании этого оружия мы находим во многих источниках той эпохи. Так, «ножи бельдюк из Голландии» упоминал в своей книге легендарный президент Аргентины Доминго Сармиенто. Да и сегодня практически любой словарь испанского языка трактует фламенко, как, собственно, и бельдюк, в качестве синонима для ножа гаучо — факона или просто в значении большого ножа.
Трудно судить об объективности иконографии, но на большинстве изображений поединков, датированных XVI–XVIII веками, голландские дуэлянты держат в руках отнюдь не огромные руггеры, как следовало ожидать, а оружие более чем скромных размеров, более всего напоминающее заурядные хлебные ножи. Как небольшие бытовые ножи выглядит и оружие в руках дуэлянтов на гравюре с изображением поединка, датированной 1618 годом. Сложно сказать, насколько реалистично изобразил эти ножи художник, но подобные образцы дуэльного оружия бытового происхождения встречаются и на многих других изображениях поединков. Такие же обычные бытовые ножи мы можем увидеть и в изданном в 1674 году пособии по самообороне, принадлежащем перу Николаса Петтера.
Могу предположить, что сходство этого оружия с ножами для хлеба было не случайным, так как в Нидерландах, как и во многих других странах Европы — например, в Испании, ношение подобных ножей долгое время не было запрещено законом. А позже, когда всё-таки и они попали под запрет, наказание за ношение этих ножей, а также за причинённые ими ранения было значительно менее суровым. В Северной Америке эти фламандские ножи сбывались торговыми факториями трапперам и индейцам вместе с другими «trade knives» — ножами для обменной торговли. Прекрасно сохранившийся экземпляр такого голландского ножа, поставляемого торговым факториям Америки в 16001680 годах, мы можем увидеть в работе Джеймса Хэнсона «Fur Trade Cutlery Sketchbook».
Но далеко не все фламандские дуэлянты маскировали свои намерения и ограничивались аксессуарами для хлеба. Например, на датированной 1633 годом гравюре Ван дер Велде голландский дуэлянт сжимает в руке узкий нож, скорее напоминающий стилет. А на изображении крестьянской дуэли образца 1680 года из книги Якоба Кунраетса Мэйфогла в руках у дуэлянтов длинные крестьянские ножи, известные как кортеласы.
Рис. 30. Дуэль на ножах. Бойцы пляшут под дудку чёрта. Сиісіе-Бріедеі. Якоб Кунраетс Мэйфогл, 1699 г.
Рис. 31. Хирургический нож, Голландия, 1651 г.
Некоторые исследователи утверждают, что складные ножи с клинков, фиксируемым специальной пружиной, появились в первой половине XVII столетия именно во Фландрии. Так, упоминание о фламандском происхождении этих ножей мы находим в работе Сэмьюэла Смайлза «Industrial Biography». Смайлз со ссылкой на Хариссона также утверждает, что первое производство пружинных ножей с фиксатором было открыто в Шеффилде неким фламандским мастером. Эти большие фламандские складные ножи были известны в Англии под шотландским жаргонным названием «джоктелег». Многие авторы, в том числе Джон Фармер, считали что джоктелег — это не что иное, как искажённое шотландским диалектом «Jacques de Liege» — имя известного мастера-оружейника Жака цз Льежа, не менее популярного в XVII столетии, чем шеффилдские мастера Роджерс или Маппин в XIX веке. Этот термин мы находим и в написанном около 1789 года стихотворении Роберта Бёрнса, где есть такие строки:
«The knife that nicket Abel's craig Hell prove you fully,
It was afaulding jocteleg, Or lang-kail gullie».
«Faulding jocteleg» является не чем иным, как искажённым «складной нож», или «складной джоктелег». Некоторые авторы даже вели от Жака из Льежа, а соответственно и от джоктелега, родословную английского слова «jackknife», и сегодня служащего для обозначения большого складного ножа. Но с этой версией полемизирует автор известного справочника «Blade's Guide to Knives & Their Values» Стив Шэклфорд, который считает, что попытки искать корни этого слова у оружейника Жака в Льеже XVII столетия напоминают брендовую легенду, подобную тем, что окружают, например, ножи боуи.
Рис. 32. Игроки в карты и смерть. Ян Ливенс, 1638 г.
Рис. 33. Сражающиеся крестьяне. Пиетер Нолпе, 1623 г.
«Происхождение этого термина теряется в глубине веков. Оно могло произойти и от слова «джек» в значении «моряк», и от слова «рабочий», и от «джек» в трактовке «небольшой», и как сокращение от слова «джекет» — «жакет», — пишет Шэклфорд.
Но мы немного отвлеклись от темы и возвращаемся от этимологических изысканий к поединкам. Описания дуэльных техник голландских поножовщиков, как и оружия, с которым они дрались, встречаются крайне редко, поэтому основную помощь в этом опять оказывает иконография. Судя по многочисленным изображениям поединков, участники народных дуэлей всегда держали нож так называемым прямым, или фехтовальным, хватом — клинком от себя, режущей кромкой внутрь и уперев большой палец в рикассо. Среди голландских дуэлянтов это удержание считалось необходимым условием в поединке «нож на нож», однако, с другой стороны, несло и определённый риск, так как оружие могли выбить из руки.
Так, на гравюрах изданного в 1674 году и иллюстрированного Ромейном де Хооге пособия по самообороне Николаса Петтера «Klare onderrichtinge der voor-treffelijcke worstel-konst» мы видим, что человек, вооружённый ножом, держит своё оружие исключительно фехтовальным хватом, даже когда имеет дело с безоружным противником. В правой руке нападающего мужчины отчётливо виден типичный для Голландии той эпохи небольшой бытовой нож с 10-12 сантиметровым клинком, имеющим скошенное остриё. В его левой руке зажаты ножны, которые в народных дуэлях нередко использовались для защиты и парирования ударов противника.
Рис. 34. 35. Самооборона от ножа. Klare Onderrichtinge der Voortreffelijcke Worstel-konst., Николаес Петтер, 1674 г.
Стойки и защиты, которые мы видим на изображениях голландских народных дуэлей, поразительно напоминают испанскую манеру боя на ножах. Говорить о сходстве техник нам позволяет тот факт, что технические элементы испанской школы прекрасно известны по многочисленным описаниям очевидцев и участников подобных поединков, а также по десяткам аутентичных зарисовок. На гравюре 1618 года из работы «Deliciae Batavicae» левые руки голландских дуэлянтов согнуты в локте под прямым углом и выставлены перед грудью для парирования ударов. Для дополнительной защиты в качестве импровизированного щита они держат шляпы из плотной шерсти. На этом изображении бойцы наносят друг другу типичные для народных дуэлей секущие удары в лицо: один из подобных ударов парирует поднятым предплечьем левой руки боец слева. Атакующий же мужчина свободной левой рукой в этот момент прикрывает живот и пах от встречного удара.
Шляпы для защиты также используют бойцы на картине Бенджамина Герритца Кейпа начала XVII века, и дуэлянты с гравюры Мэйфогла 1680 года и антагонисты на датированной 1653 годом гравюре «Бойцы на ножах» ван Остаде. Перед собой выставил шляпу как щит и персонаж офорта 1633 года «Разгневанный крестьянин с ножом» Яна ван дер Велде. Изданная в 1701 году работа «А new description of Holland, and the rest of the United Provinces in General» среди прочих традиций и обычаев голландцев описывает и распространённые в этих местах поединки на ножах: «Голландские крестьяне, поссорившись друг с другом, решают свои споры способом некой ужасной разновидности спорта, называемой здесь «сник ор снии», и эта манера поединка была у них в ходу долгие годы. Возможно, вам приходилось видеть, как на ярмарках самые отважные из этих людей вызывают друг друга на поединки.
Рис. 36. Ссора за игрой в карты. Адриаен ван Остаде, 1653 г.
Они вешают свои ножи на дерево или на столб, и считается что тот, кто прикоснётся к этому ножу кончиком пальца, принимает вызов на бой. В левой руке они держат шляпу, которой отражают удары, а ножом в правой руке на обратном движении руки изо всех сил стараются порезать своему противнику нос или лицо. Они никогда не наносят колющих ударов остриём ножа, и поэтому вы можете увидеть, что лица их покрыты многочисленными шрамами».
Рис. 37. Разъярённый крестьянин. Ян Ван дер Вельде, 1633 г.
В этой же работе мы обнаруживаем крайне любопытное свидетельство. Констатируя, что большинство этих ссор и поединков были вызваны неумеренным употреблением «бренди и сильного пива», автор упоминает о весьма необычном стимулирующем средстве, использовавшемся дуэлянтами. Вот что он пишет: «Они одурманивали себя неким пивом, которое изготавливали, смешивая его с мочой и выдерживая в течение трёх-четырёх недель, в результате чего на несколько часов становились безумными и впадали в бешенство».
О том, что в слабенькое пиво, варившееся в Средние века и раннее Новое время, для усиления эффекта добавляли всевозможные растительные наркотики, особенно паслёновые, такие как белена и дурман, писали многие исследователи европейской культуры. Это упоминание о смешивании пива с мочой отсылает нас к традициям культа мухомора и других галлюциногенных грибов. Подобные «рецепты» описывали многие специалисты по растительным галлюциногенам, среди которых можно назвать Диксона и Марлен Добкин. Олард Диксон в монографии «Мистерии мухомора» писал, что одним из самых интересных способов употребления мухоморов является питье мочи человека, съевшего эти грибы. Такой вариант приема не встречается больше ни у одного из наркотических веществ, несмотря на то, что лизергиновая кислота и некоторые другие галлюциногены также сохраняют свои свойства, пройдя через организм их употребившего. К числу ранних упоминаний об этом можно отнести строки С. П. Крашенинникова из книги «Описание земли Камчатки» (1755 г.): «Впрочем, у сидячих коряк мухомор в такой чести, что пьяному не дают мочиться на пол, но подставляют посуду и мочу его выпивают, от чего так же бесятся, как и те, кои гриб ели: ибо они мухомор получают у камчадалов, а в их сторонах не родится».
Многие этнографы приходят к предположению, что чукчи и коряки нашли в древности неожиданный способ употребления мухоморов, подсмотрев его у оленей: олень пил мочу человека, поевшего мухомор, и сам впадал в состояние наркотического опьянения (помимо действия самой мочи). Известный российский врач и натуралист Карл Генрих Мерк пишет, ссылаясь на коряков, что моча одурманенного сухими мухоморами действует значительно лучше самих мухоморов, продолжает Диксон. Последние исследования показали справедливость этого утверждения. При поедании мухоморов в моче накапливается метаболит иботеновой кислоты — основное галлюциногенное вещество мусцимол. Как заметил автор фундаментального руководства по лекарственным веществам Герхард Мадаус, «мухоморная» моча продолжает оставаться эффективной даже если бывает последовательно пропущена через почки 4–5 человек. Следует особо подчеркнуть, что при приеме иботеновой кислоты в чистом виде в моче мусцимол не обнаруживается, следовательно, на ее образование влияют различные алкалоиды, содержащиеся в самом грибе. Иной раз человек, не удовлетворившись оказанным действием от принятия мухоморов обычным способом или испытывая уменьшение интоксикации, пьет собственную мочу. Но, как правило, существует особая иерархия. Плодовые тела поедают вожди, шаманы и другие уважаемые люди, а все остальные пьют их мочу, что, возможно, способствует управлению над низшим классом.
«Те, кто не имеет материальной возможности запастись такими грибами, обычно околачиваются по праздничным дням у домов богачей, выслеживая гостей. Когда они выходят, чтобы помочиться, они живо подставляют под их струю деревянную посудину, чтобы собрать их мочу, которую тут же жадно выпивают, так как в ней еще сохранились основные наркотические свойства гриба. Я. И. Линденау пишет: «Мухомор у коряков — угощение богачей, бедные же довольствуются мочой последних; когда такой опьяневший от мухомора мочится, то к нему сбегаются многие и, выпив его мочи, пьянеют еще больше, чем сам наевшийся мухоморов».
В этом исследовании Диксон отмечает, что подобная интоксикация может привести к исступлению и агрессивному поведению и что у нервного, вспыльчивого человека весьма вероятна агрессивность. Так что совершенно не исключено, что страсти на дуэльных площадках голландских деревень подогревались не только алкоголем
Власти Амстердама не признавали существования плебейской культуры чести. Магистраты отказывались рассматривать версии самообороны, объясняя народным дуэлянтам, что они могли бы удрать с поля боя, воспользовавшись любым шансом, например, тем, что противник выронил нож. В то же время, несмотря на криминализацию убийств, многие простые граждане продолжали считать смерть в дуэли на ножах обычным несчастным случаем. Они были готовы помочь неудачливому преступнику в бегстве из города советом, помощью, а иногда и деньгами. Примечательно, что общественное мнение, как правило, было склонно оправдывать бойцов на ножах и их поединки, за исключением случаев нападения на добропорядочных или невооружённых граждан.
Большие сообщества, к которым принадлежали эти бойцы, относились к поединкам на ножах достаточно беспечно. Если бой заканчивался смертью одного из дуэлянтов, то, как уже говорилось, многие считали это несчастным случаем, а смертную казнь — слишком суровым наказанием. Поэтому они отказывались выдавать убийц «во имя чести», а некоторые даже были готовы помочь «несчастным» бежать. Конечно, в первую очередь помощь приходила со стороны семьи и друзей, но принимать участие в судьбе убийц могли и совершенно незнакомые люди. Как-то раз несколько горожан задержали пойманного с поличным магазинного вора, но отпустили после того, как он признался им в совершённом когда-то убийстве. Они бы спокойно выдали его властям за совершение кражи, но сочли неприемлемым, что этот бедолага мог быть приговорён к смертной казни из-за какого-то давнишнего «несчастного случая». Некоторые трактирщики, заметив предполагаемого убийцу в своей таверне, могли спросить его: «Почему ты всё ещё в городе?»
Иллюстрации к главе II. Дуэли на ножах в Италии
В руках у соперников навахоны. «Дуэль», Жозеф Сен-Жерми, 1888 г.
Махо с ножами атакуют мамелюков. «2 мая 1808». Франсиско Гойя, 1814
г.«Ссора» (фрагмент). Мануэль Кабрал Агуадо Бехарано, 1850 г.
Малагская наваха. Общая длина 55 см, длина клинка, 29 см. (© I-F Lalliard).
«Схватка цыган». Рафаэль Ромеро Баррос, 1871 г.
«Гибель Даоиса и оборона парка Монтелеон», (фрагмент). Мануэль Кастеллано, 1862 г.
Боевая альбасетская наваха, 1887 г. Общая длина 59,2 см.
Боевая альбасетская наваха, XIX в. Общая длина 55 см.
Французская наваха Тьерского производства, конец XIX в. Общая длина 42 см.
Боевая наваха производства Santa Cruz de Múdela, конец XIX в. Общая длина 46 см.
Малагская наваха начала XIX в. Общая длина 37 см.
Испанский кинжал, тип 'Б', конец XVIII века. Общая длина 28 см.
Аллегория Испании. «Канте хондо». Хулио Ромеро де Торрес, 1930 г
Поединок на кинжалах. Alte Armatur und Ringkunst. Ханс Тальхоффер. Байерн, 1459 г.
Боец справа прячет кинжал за спиной Fechtbuch, Ханс Тальхоффер, 1467 г.
«В Римской таверне». Карл Генрих Блох, 1866 г.
Игра в морру. Бартоломео Пинелли, 1828 г.
Дуэль на Пьяцца дель Попполо. Шарль Гриньон, 1796 г.
Ссора каморристов. Неаполь, 1853 г.
Римский дуэльный нож. Общая длина 49,4 см.
Сицилийский дуэльный нож салитано. Общая длина 45,4 см.
Генуэзский нож. Общая длина 34,7 см.
Неаполитанский дуэльный нож. Общая длина 37,5 см.
Калабрийский нож тре пианелле. Обшая длина 36,4 см.
