РЫЦАРИ БОЛЬШОЙ ДОРОГИ
Сыск разбойников в Киевской РусиВ период правления киевского князя Владимира (980-1014) возросло количество разбоев и весьма сложно было вести борьбу с разбойниками; по предложению епископов денежная пеня за разбой была заменена на более суровое наказание: «поток и разграбления» виновного в преступлении с конфискацией всего имущества и продажей его самого в рабство за границу со всем семейством, если таковое было.
Данная санкция в отношении разбойников преследовала цель не только предупредить преступление под страхом сурового наказания, но и наполнить казну за счет продажи виновного в этом преступлении и его семьи в рабство.
Избиение язычников-разбойников на Белоозере
Дружинники киевских князей
Сыск разбойников активно организовывался и осуществлялся княжескими наместниками с помощью отдельных воинских формирований. За преступление преследовался не только разбойник, но и его семья. Известен случай, когда один разбойник ограбил княжего мужа Никифора из Переяславля. Преступник скрылся, но проведенным сыском установили его личность и местонахождение семьи, которая подверглась «потоку и разграблению».
При том же князе Владимире, особенно в период принятия христианской веры, «закоренелые» язычники, не желая принимать ее, убегали из Киева, прячась в лесах и степях, начало увеличиваться количество насильственных корыстных преступлений, совершаемых, в основном, скрывающимися язычниками.
Дружина князя вылавливала их, но на «поток и разграбление» не пускала, на месте их не убивали, если, конечно, те не оказывали вооруженного сопротивления, а доставляли к митрополиту. В том случае, если язычник-разбойник каялся в совершенном преступлении и желал принять христианскую веру, он освобождался от наказания, так как считалось, что бог простил новообращенному в веру его грехи.
Такой сыск разбойников и конечные его результаты носили ярко выраженный религиозный характер.
А.Пиджаренко. История и тайны уголовного и политического сыска. — К., 1994Ланские грабители (Фрднция, XII в.)Приведем в качестве примера случай, каковой, произойди он среди варваров или скифов, был бы подвергнут бесспорному осуждению этими людьми, насмехающимися над законом и забывшими Бога. По субботам, когда жители окрестностей со всех сторон сходились в этот город на рынок, горожане расхаживали по рядам с чашами, мисками или другими сосудами, наполненными сушеными овощами, зерном или любыми другими плодами, как бы для продажи, и вот находился крестьянин, нуждавшийся в таких продуктах, который обешал купить их по условной цене. «Идем со мной, говорил продавец, дома я покажу тебе остальной товар, который ты собираешься купить, чтобы ты посмотрел и взял его». Покупатель шел за ним, а когда они подходили к сундуку, почтенный торговец, подняв и придерживая крышку сундука, говорил: «Наклонись и пощупай товар, дабы не было сомнений в том, что он ничем не отличается от образца, который ты видел на рынке». Когда же покупатель, перегнувшись через край сундука, висел на животе, а голова вместе с плечами оказывалась внутри сундука, славный торговец, стоявший у него за спиной, схватив ничего не подозревавшего клиента за ноги, внезапно заталкивал его в сундук и захлопывал у него над головой крышку; и держал он его взаперти в этой темнице, до тех пор, пока тот не заплатит выкуп.
«Такие вот вещи происходили в городе, а наряду с ними и многие подобные им. Воровством, а точнее сказать грабежом, прилюдно занимались нотабли и их подчиненные. Тысячи опасностей подстерегали всякого, кто осмеливался выйти из дому ночью: он рисковал быть либо ограбленным, либо захваченным, либо убитым».
Гибер из Ножана. История его жизни, 1053–1124. — Цит. по кн.: Ж.Дюби. Европа в средние века. — Смоленск: Полиграмма, 1994Рено Шатийонский — крестоносец-разбойникРено Шатийонский был беспардонный авантюрист, снискавший скандальную известность своими грабительскими «подвигами». Еше в 1155 г. он опустошил византийский Кипр. Затем этот сеньор выгодно женился на наследнице княжества Антиохийского[17] и таким путем приобрел себе кое-какие владения на Оронте. Наконец, однажды он попал в плен к турецкому эмиру Hyp ад-Лину, где пробыл 16 лет. По возвращении Рено, чьи авантюристические склонности отнюдь не уменьшились, засел в замке Крак, что к востоку от Мертвого моря, и занялся грабежами купеческих караванов, проходивших мимо, благо крепость прикрывала пути из Сирии в Египет и в Хиджаз. То ли в конце 1186 г., то ли в начале 1187 г. Рено Шатийонский вероломно, в нарушение условий действовавшего тогда перемирия между Египтом и Иерусалимским королевством[18] (оно было заключено еще в 1180 г.), совершил налет на караван, направлявшийся с большими ценностями из Каира в Дамаск. Караван, в котором находилась сестра Салах ад-Дина,[19] был дочиста ограблен. Султан, уязвленный вдвойне, тотчас потребовал от тогдашнего иерусалимского короля[20] Ги Лузиньяна (1186–1190) возмещения ущерба, освобождения пленников и наказания грабителя. Король не рискнул, однако, ущемлять и подвергать унижению своего сильного, хотя и обнаглевшего вассала. Воспользовавшись отказом, Салах ад-Дин перешел к решительным фронтальным действиям против «врагов Аллаха». Сначала, ранней весной 1187 г. были опустошены районы крепостей Крак и Крак де Монреаль, двумя месяцами позже началась священная война против франков. Соединенные мусульманские войска — из Дамаска, Халеба. Мосула, месопотамских областей — сосредоточились в Раас аль-Ма и открыли военные действия.
Рыцарь-крестоносец
Один за другим обрушились на Иерусалимское королевство чувствительные удары. В мае 1187 г. к северо-востоку от Назарета, в верховьях р. Крессон, был уничтожен в бою большой отряд, состоявший в основном из орденских рыцарей; погиб сам великий магистр иоаннитов Рожэ де Мулен. 2 июля армия Салах ад-Дина взяла Тивериаду и окружила затем плотным кольцом крупные силы крестоносцев близ деревни Хаттин, между Назаретом и Тивериадским озером. Сюда, на возвышенность, крестоносцев привели — вопреки благоразумным советам графа Раймунда III Триполийского, видевшего стратегическую уязвимость этой позиции, — упорство великого магистра тамплиеров Жерара де Ридфора и горячность Рено Шатийонского, к мнению которых после долгих колебаний прислушался король Иерусалимский.
Воины XII в.
В кровавой сече, разыгравшейся 4 июля 1187 г., мусульмане победили. Сражение происходило в неблагоприятной для крестоносцев обстановке, при страшной жаре. Не хватало питьевой воды. Мусульмане везде подожгли траву и кустарник, так что рыцарей, выстроившихся на холме в три боевые колонны, окутали клубы поднимавшегося кверху дыма… Битва длилась чуть ли не семь часов кряду. Сотни рыцарей и тысячи пеших воинов пали на поле боя. Король Ги Лузиньян, великий магистр тамплиеров Жерар де Ридфор, коннетабль Амори Лузиньян, многие знатные бароны — Гилельм Монферратский и другие — попали в плен к Салах ад-Лину. Лишь несколько сот человек спаслись бегством в Тир и укрылись за его стенами. Большинству пленников, в том числе королю и великому магистру, султан сохранил жизнь (в расчете на приличный выкуп), однако около 200 тамплиеров и госпитальеров по его приказу были убиты. Рено же Шатийонскому победитель собственноручно отрубил мечом голову, когда спесивый барон отказался перейти в мусульманство.
М.А.Заборов. Крестоносцы на Востоке. — М.: Наука, 1980Рыцарь Фуко (Франция, XIII в.)
Рыцари в сражении
… Случилось так, что зимой (1219–1220 гг.) Фуко и брат его Жан, а также многие другие рыцари снова отправились за добычей и взяли ее немало. Их преследовал сын графа Тулузского, он разбил их, захватил в плен и отправил в Тулузу в качестве приношения отрубленные головы обоих братьев, нанизанные для всеобщего обозрения на колья. Казнь сия была отнесена на счет Господней справедливости, так как означенный Фуко был человеком весьма жестоким и заносчивым. Говаривали, что у себя он установил обычай убивать всякого пленника, захваченного на войне, если он не уплатит сто су. В подземных застенках он пытал своих узников голодом, и время от времени мертвых или едва живых их выбрасывали из темницы на навозные кучи. Рассказывали и до сих пор говорят, что, когда он в последний раз захватил добычу, он повесил двух несчастных пленников, отца и сына, заставив при этом отца повесить сына собственными руками… Невозможно сказать, сколько отвратительных преступлений совершалось в его доме. Ибо большинство (из его людей) имело и открыто содержало сожительниц, а некоторые жили с чужими женами. Все это и многое другое творилось совершенно безнаказанно. Ибо они не заботились о том, ради чего они пришли сюда… и Господь стал извергать и гнать их с земли сей, каковую они приобрели с Его помощью.
Замок феодала
«Хроника» Гийома из Пилорана(Средневековый хронист. )Цит. по кн.: Ж.Дюби. Европа в средние века. — Смоленск: Полиграмма, 1994Жакерия (Франция, 1798 г.)Вскоре после освобождения короля Наварры произошло неслыханное бедствие в различных частях королевства Франции в окрестностях Бове, в области Бри, на берегах Марны, в области Валуа, в районе Лана, во владениях Куси и вокруг Суассона. Ибо некоторые люди из сельских поселений, никем не возглавляемые, собрались в окрестностях Бове; вначале их было не больше ста человек; и говорили они, что все дворяне королевства Франции, рыцари и оруженосцы, позорили и предавали королевство и что было бы великим благом всех их извести. И всякий из них кричал. — «Ей же ей! Позор тому, по чьей вине не будут истреблены все дворяне!» Итак, они собрались и отправились без долгих совещаний и безо всякого оружия, кроме палок с железными наконечниками да ножей, к дому одного рыцаря, жившего неподалеку. Они ворвались в дом и убили рыцаря, его жену и затем, малых и больших, и подожгли дом. Затем они пошли к другому замку и там бесчинствовали пуще прежнего, ибо они схватили рыцаря и крепко-накрепко привязали к столбу, и несколько из них прямо у него на глазах учинили насилие над его женой и дочерью, а потом убили его жену, бывшую беременной и носившую во чреве, убили и дочь, и других детей, и, наконец, предали мученической смерти самого рыцаря, сожгли и разрушили замок. Так они разорили несколько замков и богатых домов. Число же их росло, и вот их уже стало шесть тысяч; и куда бы они ни приходили, их число росло, ибо им подобные присоединялись к ним.
Так что всякий рыцарь, все благородные дамы и оруженосцы, их жены и дети бежали от них; и уносили благородные дамы и дворянки своих детей за двадцать лье, туда, где они были в безопасности, и оставляли свои дома со всем имуществом на произвол судьбы, а подлые сии люди, сгрудившись в орду без военачальника и без доспехов, грабили и жгли все вокруг, и убивали, и чинили обиды и насилие над всеми благородными дамами и невинными девушками безо всякой жалости и пощады, яко взбесившиеся псы. Воистину, никогда христиане и сарацины не творили друг другу столько бесчинств, сколько творили эти люди, никто не совершал таких злодеяний и подлых преступлений, о которых ни одна тварь Божия не смеети помыслить, которые ей не должно ни представить, ни вообразить; у них же тот, кто более других преуспел в них, был более всех почитаем и был среди них главнее всех. Я не посмею ни описать, ни сообщить об ужасающих и непереносимых издевательствах, которые они учиняли над благородными дамами. Упомяну лишь, что среди прочих злодеяний и бесчинств они убили одного рыцаря, насадили его на вертел и, поворачивая на огне, поджарили на глазах его жены и детей. После этого десять или двенадцать злодеев учинили насилие над дамой, а затем силой заставили ее и детей есть испеченное мясо рыцаря; и наконец их убили, предав страшной смерти. И выбрали они себе короля, бывшего, как говорили, из Клермона в области Бове, избрав худшего из худших, и звали того короля Жак-простак. Эти злодеи сожгли в области Бове, вокруг Корби, Амьена и Мондидье свыше шестидесяти богатых домов и замков; и если бы Господь в беспредельной милости своей не положил конец сему бедствию, оно бы распространилось настолько, что были бы разрушены все обшины, а затем и святые церкви, и были бы истреблены все богатые люди по всей стране, ибо именно так поступали бунтовщики в землях Бри и Пертуа. И пришлось всем благородным дамам и барышням, а также рыцарям и оруженосцам, которые смогли от них уйти, бежать друг за дружкой в Мо, что в земле Бри — и среди них герцогиня Нормандская и герцогиня Орлеанская, и множество благородных дам, вынужденных спасаться вместе с другими, если они не желали подвергнуться осквернению и насилию, а затем быть изуродованными и убитыми.
Рыцарский замок
«Таким вот образом эти бесчестные люди разбойничали между Парижем и Нуайоном, Парижем и Суассоном и Аном в Вермандуа и всеми владениями Куси Там действовали отъявленные насильники и злодеи; и опустошили они между землями Куси, графством Валуа, епископатами Лана, Суассона и Нуайона более ста замков и богатых домов рыцарей и оруженосцев; и грабили, и убивали всех, кто им попадался на пути. Однако Господь в своей милости принес избавление, за что должно возблагодарить Его».
(Вскоре главные силы крестьян были разбиты королем Наварры Карлом Злым, а предводитель их захвачен изменническим образом в плен и предан мучительной казни. Другие, более мелкие шайки были рассеяны дофином (наследником французского трона) и отдельными рыцарями.)Жан Фруассар (1333 или 1337 — после 1400)(Ж. Фруассар — знаменитый французский хронист XIVb.). Хроники. Цит. по кн.: Ж.Дюби. Европа в среание века, 1994Дерево Ворю (XIV в.)5 мая 1421 г. бастарда де Ворю проволокли через весь город Мо, а затем обезглавили; тело его было повешено на этом дереве, то был вяз, которое сам он при жизни прозвал деревом Ворю; голова его возвышалась тут же, на конце копья, а тело было покрыто его штандартом. Рядом с ним был повешен разбойник и убийца по имени Лени де Ворю, называвшийся его кузеном, и по свирепости своей он вполне достоин был так называться, ибо никто никогда не слыхивал о подобном тиране. Всякого земледельца, которого ему удавалось найти и поймать самому или с помощью своих людей и у которого не оказывалось ничего, чтобы заплатить выкуп, немедля привязывали к хвосту лошади и волочили к злополучному вязу. И если не случалось палача, чтобы порешить беднягу, его вешал сам бастард или его кузен. Но вот тягчайшее злодеяние этого человека, жестокостию своею превосходившего самого Нерона: захватив однажды молодого крестьянина, пахавшего поле, он привязал его к хвосту лошади и волок его до Мо, где подверг его пыткам; в надежде избежать продолжения мучений, коим он подвергался, молодой человек пообещал ему то, что тот у него требовал; однако выкуп был столь велик, что и трое человек его положения не смогли бы его выплатить. Собрать эту сумму он попросил свою жену, а женился он в том же году, и жена его ждала ребенка. Жена его, нежно любившая мужа, пришла в Мо в надежде смягчить сердце тирана, но ничто не помогло: окаянный злодей сказал ей, что если в назначенный день он не получит обещанный выкуп, муж ее будет повешен на вязе. Тогда молодая женщина, проливая тихие слезы, вручила жизнь своего мужа Господу и муж ее тоже оплакивал ее долю. И вот, отправилась она из Мо, кляня свою судьбу и пытаясь собрать требуемую сумму, но это удалось ей лишь примерно спустя неделю после того, как истек назначенный срок. Едва он вышел, тиран умертвил молодого человека, повесив его без пощады и сожаления на своем вязе, как он вешал всех остальных.
Рыцарь в доспехах
Как только женщина собрала требуемую сумму выкупа, она явилась к тирану и стала со слезами требовать вернуть ей мужа; она не держалась на ногах, ибо срок ее был близок, да к тому же проделала она нелегкий путь; силы ее были на исходе, и она упала без чувств. Придя в себя, она вновь потребовала вернуть ей мужа, но ей было отвечено, что она не сможет его увидеть, пока не заплатит выкуп. Она подождала еше немного и увидела, как привели других земледельцев, кои не могли откупиться, и их тут же безо всякой жалости утопили или повесили. Она сильно испугалась за своего мужа, всем сердцем опасаясь найти его в плачевном положении, но любовь ее была так сильна, что она отдала выкуп. Едва он попал к ним в руки, как они приказали ей уходить, объявив ей, что муж ее был мертв, как и другие вилланы. Когда она услышала эти жестокие слова, горе разбило ее сердце, и, обращаясь к ним, она принялась говорить как отчаявшаяся и помешанная, сведенная горем с ума.
Услышав ее речи, которые вовсе ему не понравились, бастард де Ворю приказал бить ее палками и отвести к своему вязу и привязать к нему; он приказал отрезать низ ее одежды, да так коротко, что был виден ее пупок — видано ли такое бессердечие!.. Над ее головой раскачивались тела, самое малое, восьмидесяти повешенных; висевшие ниже всех задевали ее голову, и это вызывало у нее такой страх, что она не могла стоять на ногах; связывавшие ее веревки врезались ей в руки, и она, не переставая, испускала громкие крики и жалобные стенания. Спустилась ночь, и ее охватило безграничное отчаяние при мысли о том, как ей приходится страдать и в каком ужасном месте; она жалобно повторяла: «Господи, Боже мой, когда отступит от меня эта ужасная боль, что причиняет мне столько страданий?» Она кричала так сильно и так долго, что ее крики слышны были в городе, однако никто не мог осмелиться пойти освободить ее, не рискуя подвергнуться смертельной опасности. Среди ее криков и страданий у нее начались схватки — как от напряжения, вызванного сильным криком, так и от холода, ветра и дождя, хлеставшего ее со всех сторон. Она кричала так громко, что волки, бродившие в поисках падали, подошли к ней вплотную, вцепились ей в живот, разорвали его своими клыками, по кускам вытянули ребенка и растащили на куски все ее тело. Так погибло это бедное создание в марте 1421 года, на Великий Пост.
Дневник парижского буржуа времен Столетней войны. — Цит. по кн.: Ж.Люби. — Европа в средние века, 1994Компании военных авантюристов во времена Столетней войныПосле заключения мира с Англией в Бретаньи (1360 г) французскому правительству для восстановления внутреннего спокойствия еше нужно было справиться с английскими, наваррскими и бретанскими отрядами, которые не хотели удалиться из Французских владений. Это были шайки наемников, без которых не могли обходиться феодальные владетели по причине малочисленности своих собственных армий; война сделалась для этих наемников очень приятным и выгодным ремеслом. Но с прекращением войны они остались без дела; отсюда возникли большие беспорядки, которые всегда бывают последствием прекращения обычных занятий. В состав компаний (товариществ) входили во Франции люди различных национальностей — и Валлонцы, и Гасконцы, и Голландцы, и Наваррцы, и Бретонцы, и Валлийцы, и Англичане, и Немцы. Это были искатели приключений всякого рода, и младшие или незаконные сыновья феодальных владетелей, и лакеи, рабочие вроде, например, ткача Роберта Кнолля, и др. Но они составляли правильно организованные товарищества. У них были свои секретари из захваченных ими в плен стряпчих, которые составляли для них письменные документы и в особенности охранные листы, продававшиеся за наличные деньги.
Солдаты Столетней воины XIV–XV вв.
Для каждой компании служили центром управления или укрепленный город, или замок, или аббатство. Там проводилось время в пирах и в распутстве. Начальники содержали при себе любовниц и похищали детей, чтобы делать из них своих пажей. Для покрытия расходов на такую роскошную обстановку они брали огромные суммы с пленников и с городов. Договоры об уплате им выкупа исполнялись очень аккуратно, потому что они были очень жестокосердны. Они очень дурно обходились с пленниками, а если эти пленники были скупы — забавлялись, подвергая их истязаниям. Тех, которые не платили или не хотели платить выкупа, они секли ежедневно, запирали в шкафы или засыпали известкой. Компании выбирали центрами для своей деятельности такие плодоносные страны, как Нижняя Нормандия, или такие, где было много вина, как, например, Бургундия. Наконец, их ремесло доставляло еще следующую выгоду: когда кому-нибудь из начальников этих авантюристов надоедало его ремесло, он мог быть уверен, что будет хорошо принят французским королем, охотно принимавшим к себе на службу таких опытных воинов. Так, например, после того, как знаменитый протоиерей Арнольд Серволь осаждал папу в Авиньоне, он был назначен королевским наместником в Ниверне и женился на девушке, которой должно было достаться богатое наследство. Не легко сделать общий обзор деятельности этих компаний, оставшихся на французской территории после заключения мира в Бретаньи, потому что они часто переходили из одной местности в другую. И королевское правительство и города всеми силами старались избавить Нормандию и Анжу от разбойничьих шаек: юг Каверле, Жемс де Пинь и многие другие начальники товариществ были вынуждены удалиться из укрепленных замков или аббатств, в которых поселились. В долину Роны привлекали грабителей богатства Авиньона, служившего резиденцией для папского двора. Сегвин Бадифоль и Жан Гаквуд взяли Пон-Сент-Эспри и осадили папу, который жаловался, говоря, что они «разоряли все христианство»; после того они стали бродить на всем пространстве от Авиньона до Лиона, от Тараскона до Перпиньяна. Против них был предпринят крестовый поход, окончившийся мирным договором: компаниям было дано много денег с условием, чтобы они удалились (1361). Но в конце того же года другие компании собрались в Шампани и проникли в Бургундию. Из них составилась так называемая «Большая компания», в которой было 15000 человек. Высланные против нее королевские войска были разбиты в окрестностях Лиона, у Бринье (6 апреля 1362).
Было сделано немало попыток выпроводить из Франции эти компании. Маркиз Монферратский вызвал несколько шаек в Италию (1362). Это были те самые наемники, которые провозгласили в Провансе французским королем Джианнино Гуччи, выдававшего себя за сына Людовика X. В следующем году (1362), претендент на кастильский престол Генрих Трастамар, приехавший во Францию, чтобы искать помощи, попытался увести в Испанию грабителей, опустошавших Нижний Лангедок, но заключенный с ними договор не был приведен в исполнение. Более успешно действовал Бертран Дю-Гесклен.
(Бертран дю Гесклен — знаменитый французский полководец времен Столетней войны.) С помощью короля и королевских субсидий, он собрал в Шалоне на Соне компании нормандские, шампанские, бургундские и стал во главе их. Он угрожал нападением на Авиньон, пока папа не согласился отменить отлучение от церкви, которому подвергнул наемников. После того всю эту массу разного сброда из 30000 человек он повел за Пиренеи, чтобы низвергнуть Петра Жестокого и возвести на кастильский престол Генриха; это было сделано без всякого сопротивления. Компании были распушены, но снова собрались на севере от Пиренеев, доказывая этим свое предпочтение Франции. Они стали по-прежнему заниматься грабежами, когда принц Валлийский снова собрал их и повел в Испанию, чтобы возвратить кастильский престол тому королю, которого они низвергнули незадолго перед тем. Генрих и Дю-Гесклен были разбиты (в сражении при Наварретт, 3 апреля 1367) теми же наемниками, которые сражались под их начальством в предшествовавшем году. В 1368 году была предпринята новая экспедиция. Дю-Гесклен снова повел в Испанию компании лангедокские и овернь-ские и с помощью их возвратил кастильский престол Генриху (после битвы при Монтиел 14 марта 1369). Но в 1369 году возобновилась война между Францией и Англией; тогда компаниям представилась возможность предлагать свои услуги за деньги.
Э.Лависс, А.Рамбо. Всеобщая история. Т.З. — М.: Изд-во К.Т.Солдатенкова, 1897Новгородская вольницаПод 1366 годом летописец упоминает о ссоре Новгорода с великим князем Дмитрием Донским. Причиною этой ссоры были разбои новгородской вольницы. Еще в 1360 году, в княжение Димитрия Константиновича, новгородская вольница взяла город Жукотин на реке Каме, перебила там множество татар и разграбила их богатства. Жукотинские князья жаловались хану, и тот велел русским князьям переловить разбойников и прислать к нему в Орду, что и было исполнено тремя князьями — суздальским, нижегородским и ростовским, которые нарочно для того съезжались в Кострому. Под 1363 годом Новгородский летописец говорит, что приехали с Югры дети боярские и молодые люди с воеводами — Александром Абакуновичем и Степаном Ляпою: воевали они по реке иби до моря, а другая половина рати воевала в верховье Оби; двиняне стали против них полком, но были разбиты. В 1366 году пошли опять из Новгорода молодые люди на Волгу без новгородского слова с тремя воеводами: Осипом Варфоломеевичем, Василием Федоровичем, Александром Абакуновичем, много бусурман побили под Нижним и в том же году возвратились поздорову. Но великий князь разорвал за это мир с новгородцами, велел сказать им: «Зачем вы ходили на Волгу и гостей моих пограбили?» Новгордцы отвечали: «Ходили люди молодые на Волгу без нашего слова, но твоих гостей не грабили, били только бусурман: и ты нелюбье отложи от нас». В Вологде слуги московского князя задержали новгородца Василия Даниловича Машкова с сыном и Прокопья Киева, шедших с Двины; но рати не было — новгородцы отправили послов к Димитрию и заключили мир, вследствие чего великий князь прислал своего наместника в Новгород.
Между тем разбои новгородской вольницы не прекращались: в 1369 году осенью шло Волгою 10 ушкуев (разбойничьих судов), а иные шли Камою, и били их под Болгарами;
(Болгары — татарский город, остатки его находятся у современного с. Болгары Куйбышевского р-на Татарии.) в следующем году дважды ходили новгородцы Волгою и много зла наделали. В 1371 году ушкуйники разграбили Ярославль и Кострому. В 1374 году разбойники в 90 ушкуях пограбили Вятку; потом взяли Болгары и хотели зажечь город, но жители откупились 300 рублей, после чего разбойники разделились: 50 ушкуев пошли вниз по Волге, к Сараю,
(Сараи — столица Золотой Орлы, находился на Нижней Волге) а 40 — вверх, дошли до Обухова, опустошили все Засурье и Маркваш, высадились на левый берег Волги, истребили суда свои, отправились к Вятке на лошадях и дорогою разорили много сел по берегам Ветлуги. В 1375 году, в то время, когда великий князь Димитрий стоял под Тверью, новгородские разбойники на 70 ушкуях под начальством Прокопа и какого-то смольнянина явились под Костромою, тамошний воевода Плешеев вышел к ним навстречу с 5000 рати, тогда как разбойников было только 1500 человек, но Прокоп разделил свой отряд на две части: с одною вступил в битву с костромичами, а другую отправил тайком в лес, в засаду. Удар этой засады в тыл Плещееву решил дело в пользу разбойников, которые взошли в беззащитный город и жили здесь лелую неделю грабя дома и забирая в плен жителей; они забрали с собою только то, чтобы было подороже и полегче, остальное побросали в Волгу или пожгли, пленников взяли на суда и поплыли дальше вниз. Ограбивши и зажегши Нижний Новгород, они повернули в Каму, и, помедливши здесь некоторое время, вошли в Волгу, в городе Болгарах продали бусурманам жен и девиц, плененных в Костроме и Нижнем, и поплыли в насадах по Волге вниз, к Сараю, грабя гостей христианских, а бусурман побивая; они доплыли таким образом до самой Астрахани, но князь астраханский перебил их всех обманом. Будучи занят отношениями ордынскими, великий князь Димитрий не мог обратить большого внимания на подвиги волжан, как называли ратников Прокопа: но, окончивши дела рязанские, покойный со стороны хана Токтамыша
(Токтамыш — хан Золотой Орлы, в 1382 г. разорил г. Москву) и для сохранения этого спокойствия имея нужду в деньгах, Димитрий решился разделаться и с новгородцами. В 1385 году приезжали от него в Новгород бояре брать черный бор по тамошним волостям, причем дело не обошлось без ссоры; новгородские бояре ездили на Городище тягаться с московскими боярами об обидах, причем дворня главного московского боярина, Федора Свибла, побежала прямо с Городища в Москву, не удовлетворивши новгородцев за обиды; впрочем, другие низовцы (москвичи) остались в городе добирать черный бор; а в следующем году отправился к Новгороду сам великий князь с войском, собранным из 29 волостей, в числе которых упоминается Бежеиская и Новоторжская; причиною похода были выставлены разбои волжан, взятие ими Костромы и Нижнего и еще то, что новгородцы не платили княжеских пошлин. Новгородцы отправили на встречу к великому князю послов с челобитьем о мире, но Димитрий отпустил их без мира и остановился в 15 верстах от Новгорода. Сюда приехал к нему владыка Алексей и сказал: «Господин князь великий! Я благословляю тебя, а Великий Новгород весь челом бьет, чтобы ты заключил мир, а кровопролития бы не было, за виноватых же людей Великий Новгород доканчивает и челом бьет тебе 8000 рублей». Но великий князь, сильно сердясь на Новгород, не послушал и владыки; тот поехал назад без мира, пославши наперед себя сказать новгородцам: «Великий князь мира не дал, хочет идти к Новгороду, берегитесь». Тогда новгородцы поставили острог и пожгли около города 24 монастыря великих и всякое строение вне города за рвом: много было убытку новгородцам и монашескому чину, говорит летописец; кроме того, великокняжеские ратники много волостей повоевали, у купцов много товару пограбили, много мужчин, женщин и детей отослали в Москву; новоторжцы, большие люди, вбежали в Новгород, и из иных волостей много народу побежало туда же. Наконец, новгородцы отправили третье посольство к великому князю: послали архимандрита Давыда, семь священников и пять человек житых, с конца по человеку, которым и удалось уговорить Димитрия к миру по старине: новгородцы взяли с полатей у св. Софии 3000 рублей и послали к великому князю с двумя посадниками, остальные же 5000 рублей обещали взять на заволоцких жителях, потому что они также грабили по Волге.
Н.М.Карамзин. История государства Российского. Кн.2. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1994Рыцари грабителиРыцарские замки не всегда служили охраной для барона и окрестного населения: иногда они превращались, наоборот, в разбойничьи гнезда, в опорный пункт для систематического грабежа соседей и проезжающих. Немецкий рыцарь-поэт Ульрих фон Лихтейнштейн рассказывает, например, следующий эпизод. 26 августа 1248 г. его посетили в замке Фрауенбурге два друга — Пильгерин из Каса и Вейнольт. Ульрих только что принял ванну и лег было отдыхать, когда они явились. Он наскоро оделся, принял гостей и предложил им поесть, после еды они уговаривают Ульриха вместе направиться на соколиную охоту; но пока его люди были заняты сбором собак и соколов, гости мигнули своим оруженосцам, обнажили мечи, напали на хозяина, перевязали ему у горла шубу и потащили в его же собственную башню Слуги рыцарей-грабителей изгоняют челядь Ульриха из замка; даже супруга Лихтенштейна лишается крова, а ее драгоценности подвергаются разграблению; только одного сына грабители удерживают в залог. В этот же день на выручку поэта поспешили друзья. Но Пильгерин вывел тогда Ульриха на балкон с петлей на шее и пригрозил тотчас же сбросить его с балкона, если он сам не удалит друзей. На следующий день грабитель потребовал с хозяина выкуп, а до поры до времени наложил на пленника тяжелые цепи. Год и три недели Ульрих оставался взаперти и только в сентябре 1249 г. был, наконец, освобожден по ходатайству графа Мейтарта фон Горц. Но двух сыновей и двух знатных мальчиков ему пришлось оставить в залог, пока он не выкупил сполна и их и замок. Императору Рудольфу Габсбургскому
(Рудольф I — император Священной Ри>:кои империи германской нации 1273–1291 г.) принадлежит честь уничтожения в Германии большого числа разбойничьих гнезд таких рыцарей-грабителей.
… Хроникер XIVb. Фруассар, в хрониках, посвященных преимущественно истории Столетней войны,
(Столетняя война — война между Францией и Англией 1328–1453 года) прославлял современное ему французское и английское рыцарство. Во время своего путешествия на юг (Франции) в Беари к графу Гастону де Фуа Фруассар недалеко от Анжера встречается с рыцарем Гильомом д'Ансени. Чтобы спокойнее разговаривать, они едут вместе шагом от Мулиэри до Рильи и, наконец, останавливаются для отдыха перед открытой луговиной. «Видите вы там эту башню? — говорит рыцарь историку, — это замок Рильи, который англичане и гасконцы укрепили однажды, чтобы отягощать грабежами всю область Луары. Видите вы также вон эту маленькую речку и лес, который отеняет ее? Мы перешли ее вброд, притаились под этими ветвистыми деревьями, чтобы перехватить их в один прекрасный день, когда они должны были ехать к Сомюру. На этой самой лужайке, где пасутся наши лошади и где мы с таким удовольствием спокойно беседуем теперь на свободе, напали мы тогда на грабителей. Их было 900 человек, у нас насчитывалось до 500 копий. Мессир Жан де Бейль развернул свое знамя, под которым в этот день угодно было сражаться и Бертрану дю Геклену, наряду с Морисом де Трезгири, Жоффруа де Кермель и другими рыцарями брионскими, которые шли всюду за его шпорами. Схватка была кровавая и жестокая, но три сотни наших врагов остались распростертыми вот на этом самом месте, где мы разговариваем. С тех пор не было больше в этой стране ни англичан ни гасконцев».
Виноградов и др. История средних веков. — М.: Изд-во «Товарищество И.Д.Сытина», 1915
Робин ГудЛегенда о Робин Гуде, первоначально существовавшая в устной традиции, была записана в XIV в. (Песнь о Робин Гуде). Предание донесло до нас историю Робина в виде баллад. По легенде, один из товарищей Робина менестрель Алла-а-Дэйл воспевал его подвиги. В балладах повествуется о Робине и его заклятом враге Ги де Гисборне, шерифе Ноттингема, верном псе Иоанна Безземельного. Иоанн похитил самую прекрасную из воспитанниц «доброго короля» Ричарда леди Марианну и коварно завладел короной Англии пока Ричарда, отправившегося в крестовый поход, держал пленником правитель Австрии. Сам Робин явно вышел из низов, но предание сделало из него впоследствии дворянина, восставшего против короля-самозванца. Эта версия возобладала из-за любви Робина и Марианны, так как девица благородного происхождения не могла, не вызвав скандала, полюбить йомена — человека свободного, но не дворянина. В конце жизни смертельно раненый в бою Робин пустит последнюю стрелу из окна башни, в которой он укрывался, и просит своего товарища Малютку Джона похоронить его рядом с леди Марианной там, где упала стрела.
Робин де Локсли сочетает в себе черты разбойника и рыцаря: он ни во что не ставит солдат принца Иоанна, захватившего трон «доброго короля» Ричарда. Два его заклятых врага — шериф Ноттингема, наместник принца, и приор бенедиктинского аббатства св. Марии, самого богатого в Йоркшире — Робин как бы выступает от имени крестьян и крепостных, которых нешадно эксплуатируют и церковники, и Хоряне, саксонские и норманские. При этом не случайно сам Робин — сакс.
