Конечно веселье и смертная казнь вещи малосовместимые, но все же люди находят определенный юмор даже в таком действе, как насильственное умерщвление человека. Этот юмор можно назвать «черным», однако он тоже достоин внимания. Причем в ритуалах казни присутствует юмор, как со стороны палачей, так и их жертв. В чём виновата свинья?
Особенно «весело» к пыткам и казням относился русский царь Иоанн Грозный. Может быть, его жестокий юмор находил отклик в сердцах подданных и способствовал тому, что ныне порой образ «Грозного царя» воспринимается с улыбкой. Достаточно вспомнить замечательный фильм Леонида Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию». Наверное, иностранцам это трудно понять, поэтому получил известность исторический анекдот про французскую энциклопедию Ларусса издания 1903 года, в которой была такая статья: «Иван Четвертый, Царь Всей Руси, прозванный за свою жестокость Васильевичем».
Иоанн Грозный отправил на тот свет немало своих подданных, поэтому этот процесс ему изрядно приелся и он пытался разнообразить его неожиданными нововведениями.
Классикой жанра стал его приказ повесить на одной виселице дворянина по фамилии Овцин и овцу.
Иоанн Васильевич любил повеселиться, выдумывая для провинившихся казни сообразно их профессии.
Разгневавшись за что-то на своего повара, он приказал сварить его заживо в кипятке. Рыбаков, поставивших ко двору несвежую рыбу, выпотрошили на манер осетров, разбрасывая их «требуху» по площадям. Голландцу Уго ван Гилдингу, подпольно занимавшемуся абортами, вытащили специальными щипцами все внутренности через задний проход. Воевода Никита Казаринов-Голохвостов, чтобы не попасть под жестокий царский суд, уехал из Москвы и принял постриг в монастыре на берегу Оки. Но царь разыскал его и велел взорвать на бочке с порохом, говоря: «Схимники ведь ангелы, и потому должны лететь на небо!»
Известен случай, когда к царю, развлекавшемуся на соколиной охоте, прибыла делегация тверских мужиков с челобитной на притеснения воеводы. Однако заявились мужики со своей жалобой не к месту и не вовремя. Царь не был настроен на государственные дела, а желал потешиться. А потому повелел ловчим раздеть мужиков догола и подвесить на деревьях за ноги. Затем жалобщикам вставили в задницы свечи и подожгли бороды. При этом царь и все его окружение «шибко веселы» были.
Необычное наказание Иоанн Грозный придумал и для дьяка, который принял в качестве взятки жареного гуся, начиненного деньгами. Взяточника вывели на торговую площадь, и царь спросил у палачей, кто умеет разрезать гуся. А потом приказал сперва отрубить у дьяка ноги наполовину икр, затем руки выше локтя, спрашивая его, вкусна ли гусятина, и, наконец, отсечь голову.
После Иоанна Васильевича на Руси шутили со смертными казнями не так явно и изобретательно. Но порой давали себе возможность повеселиться. Например, расправившись в начале XVII века с самозванцем Гришкой Отрепьевым, который остался в истории как царь Лжедмитрий I, народ решил повеселиться. И подверг казни его мертвое тело. Из торговых рядов принесли прилавок и водрузили на него труп Лжедмитрия. Затем из Кремля выехали дворяне и хлестали мертвое тело кнутами, после чего взяли маску, приготовленную для праздничного маскарада, и бросили на вспоротый живот Лжедмитрия, а в рот ему всунули дудку. Но и на этом не успокоились. Спустя некоторое время после захоронения Лжедмитрия, тело его вырыли из ямы, сожгли, а пепел зарядили в пушку и выстрелили.
Впрочем, в те времена забавы с казнью мертвых тел были распространены во многих странах. Классический пример – публичная казнь в Англии мертвого Оливера Кромвеля. Его тело, захороненное в часовне Генриха VII Вестминстерского аббатства, достали из могилы и публично обезглавили. Потом голову выставили на крыше Вестминстер-Холла, а тело повесили.
Любопытно, что когда Кромвель был в зените славы и триумфально въезжал в Лондон, он, следуя заветам римлян «помнил о смерти». Офицер свиты восхитился тем, что протектора встречает так много людей.
- Если бы меня везли на эшафот, - ответил Кромвель, - зевак было бы не меньше.
Так оно и получилось. Расправа над мертвым Кромвелем тоже собрала большую аудиторию.
Из других казней мертвецов можно вспомнить расправу в конце IX века, которую организовал римский папа Стефан VI своему усопшему предшественнику – Формозе, которого вырыли из могилы, одели в папские одежды, посадили на трон и подвергли суду. Мертвец на суде не проронил ни слова и внешне спокойно выслушал смертный приговор. Вот уж воистину – «двум смертям не бывать». Бывшему главе католической церкви сначала отрубили три пальца, которыми он благословлял народ, после чего труп за ноги протащили по Риму и сбросили в Тибр. Но если труп Формозы еще хоть как-то напоминал его живого, поскольку с момента кончины прошло несколько месяцев, то трудно даже представить, как выглядел во время посмертной казни труп Джона Уиклифа, предшественника английской реформации. Его казнили аж через 40 лет после смерти, последовавшей в 1384 году. Останки Уиклифа выкопали из земли и сожгли.
В Древней Греции законодательство предусматривало казнь не только для людей. Но и для неодушевленных предметов. В афинском уголовном праве подлежало суду» все, что лишено языка» в случае причинения вреда человеку. Обычно там подвергали наказанию орудия убийства. Один раз таким орудием стала статуя древнегреческого атлета Феагена, задавившая человека. В наказание ее по решению суда утопили в море.
Казалось бы, древние римляне, были людьми гораздо более здравыми, однако и у них в практике был случай, когда под суд попала статуя.
Игравший под медным изображением коня ребенок, так неудачно вскочил, что расшиб о статую голову и через несколько дней скончался. На суде на полном серьезе обвинитель убеждал присутствующих, что статуя виновна в убийстве. Однако процесс выиграл защитник. Который убедил суд, что статуя коня невиновна. Не она ударила ребенка, а тот сам ударился о ее медное брюхо. Статую оправдали, но меры к ней приняли – обнесли оградой.
Самое эффектное и знаменитое наказание неодушевленному предмету вынес персидский царь Ксеркс, приказав высечь море.
Казни предметов отнюдь не стали пережитком Древнего мира. Они продолжились и в Средние века. Например, получила известность казнь в Италии колокола в 1498 году. Звонарь колокольни Сан Марко, звоном колоколов попытался предупредить монаха-вольнодумца Джироламо Савонаролу, что пришли его арестовывать. После того, как Савонаролу все же арестовали и сожгли на костре, а вот звонаря поймать не сумели и тогда вместо него решили наказать колокол. Летом 1498 года состоялся суд, «железного преступника» приговорили к телесному наказанию. Колокол сняли с башни, с позором на ослиной упряжке провезли по городу и публично выпороли розгами.
Спустя 93 года итальянский почин подхватили на Руси. Здесь образцово-показательно наказали набатный колокол в Угличе, возвестивший о гибели царевича Дмитрия. Но проступок углического колокола было значительно тяжелее, соответственно и наказание его постигло более суровое. Он был не только подвергнут порке, но еще вырыванию языка и отсечению уха. А потом его сослали в Тобольск на вечное поселение.
Если уж неодушевленные предметы подвергали экзекуции, то животных и насекомых и вовсе наказывали наряду с людьми. Еще древние иудеи считали, что и люди и животные должны отвечать перед земным правосудием. И даже разграничивали ответственность людей и животных. В Ветхом Завете говорилось:
«Если вол забодает мужчину или женщину до смерти, то вола побить камнями и мяса его не есть; а хозяин вола не виноват. Но если вол бодлив был и вчера, и третьего дня, и хозяин его был извещен о сем, не стерег его, а он убил мужчину или женщину, то вола побить камнями, и хозяина его предать смерти».
Особенное широкое распространение казни животных получили в Персии. Однако, любопытно, что собак, считавшихся священным животным, наказывали гораздо менее сурово, чем людей. В священной книге «Зенд-Авеста» Заратуштра спрашивает Акурамазду, как следует поступить с бешеной собакой, искусавшей людей и скот. Ахурамазда ответил, что хозяин собаки, не доглядевший за ней, должен быть наказан за убийство. А собаке на первый раз следует отрезать правое ухо, на второй – левое, а за следующие укусы отрезать по ноге.
Наказывали животных и в Древнем Риме во времена Нумы Помпилия. Они могли подвергнуться смертной казни за незаконный переход границы.
Суды над животными были обычным явлением в Средние века. Религия считала, что дьявол охотно вселяется в животных, что оборотни превращаются в волков, а ведьмы и вовсе могут принять облик любого зверя. Поэтому свиней, лошадей, волков и прочих живых тварей надлежало судить наряду с людьми.
Например, 15 сентября 1379 года в Бургундии, в местечке Жюсси завершилось громкое судебное разбирательство по так называемому «делу о свиньях». По обвинению в преднамеренном убийстве человека перед судом предстали… три свиньи, которые были уличены в том, что средь бела дня на пастбище, на глазах у свидетелей, загрызли до смерти сына поселкового свинаря. По подозрению в соучастии было арестовано и все остальное свиное стадо, которое несколько дней томилось взаперти в свинарнике. Родственники жертвы требовали, чтобы наказанию подверглось все стадо, но власти сочли это экономически нецелесообразным, поскольку законом запрещалось торговать мясом казненных животных, его бросали собакам или закапывали у основания виселицы. Судья герцогства осудил к казни трех непосредственных виновниц, а остальных, «хотя они и присутствовали все при смерти ребенка», помиловал и сохранил им жизнь.
Обвиняемые в преступлении животные вместе с людьми сидели в тюрьмах. Сохранился счет от 1408 года, из которого можно понять, что на содержание свиньи, обвиняемой в убийстве ребенка, отпускалось такое же количество продуктов как на сокамерников человеческой породы. В суде животных точно так же допрашивали и заносили из показания в протокол. Правда для этого писцам приходилось проявлять определенную фантазию, чтобы истолковать хрюканье, мычание или блеяние подсудимых. Но истолковывали они правильно. Поэтому чаще всего подсудимым выносился обвинительный вердикт и наказание в виде смертной казни на виселице, плахе или костре.
Классический литературный пример суда над животными - процесс над цыганкой Эсмеральдой и ее сообщницей козочкой в романе Виктора Гюго «Собор Парижской богоматери». Но история сохранила и достаточно много реальных судов над животными. Вот лишь несколько примеров:
10 января 1457 года суд в Савиньи разбирал дело по обвинению свиньи и шести поросят в убийстве пятилетнего мальчика Жана Мартена. После обычных формальностей суд признал мать свиного семейства виновной и приговорил ее к повешенью за задние ноги. Вина поросят в преступлении осталась недоказанной, вследствие чего они были оправданы, но конфискованы в пользу суда.
В 1474 году в Базеле был осужден петух, который якобы снес яйцо, тем самым доказав свою связь с дьяволом. Петуха, как еретика, подвергли традиционному сожжению. Яйцо также сожгли от греха подальше.
В 1685 году в городе Ансбахе был захвачен волк, терроризировавший округу и нападавший на людей. Его убили и повесили для публичного обозрения на местной виселице, причем облаченного в человеческие одежды, в маске и напудренном парике.
Правда, начиная с XVII века суды все чаще стали проявлять к животным милосердие. Например, в этот период суд одного немецкого города приговорил собаку к пожизненному заключению. А коров и свиней стали отправлять не на эшафот, а просто на убой, с обязательством мясникам выставить голову осужденной на лобном месте.
Хитрый способ использования животных в судебных процессах нашли киргизы. Описывая их нравы в конце XIX века, доктор В. Купер писал о существовании у них любопытного обычая, согласно которому приговоренный к казни, мог выставить взамен себя животное. Купер описал случай, когда приговоренный к смертной казни человек отделался наказанием палками. Вместо него на тот свет отправили его лошадь, которой перерезали горло, причем каждый из судей отрезал себе по аппетитному куску конины.
Под суд даже попадали насекомые за уничтожение посевов.
В конце XVI века в одной из провинций Италии свирепствовала саранча. Ее официально, через герольда вызвали в суд, дабы ответить за свои преступления. Так как в означенный день ни сама саранча, ни ее представители не явились в епископальный суд, то ее признали виновной и… отлучили от церкви, конфисковав ее имущество.
Когда на одном из полей епископства в Гаскони в том же XVI веке появился клоп-черепашка, то сочли, что насекомое портящее церковные посевы наверняка одержимо бесом, послали священника со всем снаряжением, дабы изгнать злых демонов. Провели церемонию экзорсиза, но, как гласит хроника «бес оказался настолько упорным», что вредитель убрался только пожрав все посевы.
Впрочем, процессы над насекомыми протекали трудно. Суд был обязан назначить насекомым адвокатов, а те защищали своих подопечных весьма эффективно.
Например, Антуан Филиол, защищая зеленых жучков. Пожравших виноградники возле французского города Сен-Жюльена, так выразил свою позицию:
«Не учит ли нас Бытие, эта священная книга, что животные были созданы раньше человека? Бог благословил их, говоря: «Растите и умножайтесь». Творец вселенной, конечно, не сказал бы этого, если бы не желал давать животным средств к существованию. Из священных книг ясно можно доказать, что растения служат пищей точно также животным, как человеку. Из этого следует, что насекомые, о которых идет речь, воспользовались лишь своим законным правом, поселившись на виноградниках просителей».
Действительно позиция защитника выглядит весьма убедительно. Может быть поэтому про смертные казни насекомых ничего не было слышно.
Зато смертные казни для животных сохранились в некоторых странах до сих пор. В ХХ веке в США казнили по меньшей мере двух слонов.
Своеобразным черным юмором отличались многие властители и палачи. Например, король Карл Смелый умел повеселить своих воинов. После захвата Льежа он приказал вывести красивых молодых горожанок обнаженными в лес, дав каждой только густую ветку, которой они прикрывали наготу, и устроил на них псовую охоту. Воины короля Карла с превеликим удовольствием наблюдали, как собаки с остервенением впиваются клыками в обнаженную женскую плоть. Некоторых особо приглянувшихся пленниц, они, впрочем, отбивали от собак. Но только для того, чтобы их тут же изнасиловать.
Французы – веселый народ. Они даже в период Французской революции нередко отправляли своих соотечественников на гильотину с улыбкой. 22 вентоза 1793 года Ле Бон, свирепый проконсул Па-де-Кале, на следующий день после казни госпожи де Моден, писал одному из своих друзей: "Третьего дня сестра бывшего графа Бетюнского «чихнула в мешок!». Он же хвастался, что без милости казнит всех старух: «на что они на свете?»
Но самые веселые истории про смертные казни – это истории со счастливым концом, когда какой-нибудь несправедливо приговоренный к лишению жизни человек в последний момент чудесным образом спасается.
В этой связи можно привести один исторический анекдот:
Когда в Риме устанавливали древний обелиск весом в 440 тонн, папа запретил рабочим под страхом смертной казни шуметь, так как опасался, что малейшее сотрясение воздуха может нарушить равновесие грандиозного памятника, повисшего на веревках. Если бы это случилось, четырехмесячный труд девяти сотен человек пропал бы даром, пришлось бы начинать все заново. Однако в последний момент - перед самой установкой, когда натянутые канаты от напряжения угрожали вот-вот лопнуть, - матрос Доменико Бреска громко закричал: «Воду на веревки!» Смоченные водой канаты выдержали тяжесть камня, обелиск встал на свое место. Тем не менее, Бреска как ослушник воли римского первосвященника был приговорен к повешению, и лишь на эшафоте получил помилование.
Но помилование на эшафоте было все же редкостью. А потому воспринималось как огромный дар судьбы. Иногда властям приходилось выносить помилование по желанию толпы. В 1403 г. в Сан-Квентине осужденный неожиданно затеял борьбу с заметно превосходящим его в габаритах палачом, но на удивление повалил его на землю. Толпа горожан сначала посмеялась, а потом потребовала от королевского прево освободить победителя, что и было сделано. Говорят, что во Франции существовал обычай, по которому любая девушка могла заявить о желании взять осужденного на смерть преступника в мужья, и в таком случае, при полном одобрении окружающих, их брак заключался прямо у эшафота. Этот сюжет использовался в нескольких кинофильмах.
Но со злодеями и убийцами порядочные девушки не очень-то горели желанием связывать свое будущее, поэтому осужденным на казнь преступникам оставалось уповать только на божественное провидение. Например, на то, что на виселице оборвется веревка. Это считалось знаком, что Бог не желает смерти осужденному.
Вот несколько историй о счастливчиках:
- 27 марта 1634 года в Йорке был повешен английский грабитель Джон Бартендейл. Он висел в петле целых 45 минут, что по всем нормам более чем достаточно, чтобы отдать богу душу. Бартендейла вытащили из петли и похоронили на пустоши за городской чертой. Уже под землей казненный пришел в себя и предпринял попытку откопаться. Проезжавший мимо дворянин заметил шевеление земли и помог Джону выбраться на свет божий. Когда окружной шериф узнал о спасении Бартендейла, он предпринял попытку добиться его повторной казни. Однако суд столкнулся с невозможностью однозначной идентификации Бартендейла. Дворянин не захотел его смерти и заявил, что не запомнил место, где помог выбраться человеку из земли. А Бартендейл попросту назвался другим именем. В конце концов, суд закрыл дело. Бартендейл прожил еще долгую жизнь, а главное – честную, свернув с преступной дорожки.
- В 1650 году была повешена в оксфордской тюрьме Касл-Ярд некая Энн Грин, обвиненная в убийстве своего новорожденного ребенка. После казни ее тело положили в гроб и доставили в Оксфордский университет для анатомирования. В анатомическом театре выяснилось, что Энн Грин жива, несмотря на то, что продолжала оставаться с затянутой на шее веревкой. Конвой предпринял попытку добить ее, чтобы воля правосудия исполнилась, но врачи встали грудью на защиту Энн Грин, полагая, что отстаивают свой долг и божью волю. Они не только отбили осужденную от конвойных, но и поставили ее на ноги. Через 14 часов после казни к Энн вернулся дар речи, а через сутки она и вовсе оклемалась от последствий повешения. Благодаря заступничеству некоторых чиновников, Грин освободили от дальнейший судебных преследований. Она прожила еще 9 лет и родила трех детей.
- 23 февраля 1885 года англичанина Джона Ли трижды выводили к виселице и надевали ему петлю на шею, но каждый раз почему-то под ним не открывался люк, в который приговоренный к смертной казни должен был провалиться. При первой попытке казни Ли стоял на крышке люка в течение 6 минут пока два конвоира били по ней ногами, пытаясь заставить ее опуститься. Но крышка так и не открылась и Ли увели с эшафота. После того как столяр стесал края люка и смазал петли, приговоренного вторично привели на казнь. Люк по-прежнему не открывался. После этого комендант тюрьмы в течение 20 минут лично осматривал и испытывал механизм виселицы. Убедившись, что механизм действует безупречно, он дал сигнал повесить осужденного в третий раз. Но под ногами Джона Ли по каким-то сверхъестественным причинам люк не открылся и в третий раз. Решив, что с провидением бороться бесполезно, власти в тот же день заменили Ли смертную казнь пожизненным заключением. До 1907 года Джон Ли находился в тюрьме, затем был помилован и уехал в США, где и умер в 1933 году.
Было несколько случаев, когда непрофессионализм или продажность палачей становились спасением для осужденных. Особенно для тех, кого вешали. Палач то ли по халатности, то ли за деньги мог использовать подгнившую веревку. Осужденный срывался, а власти под давлением толпы принимали решение помиловать его. Тем более что неисполнение божественной воли судьями считалось рискованным делом. Что подтверждает одна легенда:
Английский аристократ и по совместительству пират Уолтер Рейли, кстати, сам закончивший свою жизнь на плахе, в 1584 году посадил дуб в урочище Комптон-Хилл при основании на атлантическом побережье Северной Америки колонии, названной им Вирджинией.
В XVII веке длинные крепкие ветви этого дерева использовались в качестве импровизированных перекладин виселицы. В ходе знаменитой «охоты на ведьм» в 1679 г. веревку накинули на шею Генриетты Волкер, которую суд присяжных Норфолка признал виновной в связи с демонами и колдовстве. Ее удалось вздернуть лишь с третьей попытки: в первый раз обломилась очень толстая горизонтальная ветка дуба, во второй - оборвалась сплетенная для данного случая пеньковая веревка. Ведьма умирала в петле на протяжении десятка минут, хрипя и проклиная своих судей. Все они в последующие годы погибли либо насильственной смертью, либо в результате труднообъяснимых несчастных случаев. Из их перворожденных сыновей никто не дожил до старости и не умер в своей постели.
Судьба – удивительная вещь. Не зря родилась поговорка: кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Кому-то судьба благоволит, а кому-то не очень. И в этой связи можно привести две истории.
В октябре 1788 года Уильям Броди должен был быть повешен за ограбление банковской конторы в Эдинбурге. За взятку Броди договорился с палачом, чтобы тот использовал новый канат без предварительного вытягивания его грузом. Такой канат должен был сохранить способность к растяжению и тем самым смягчить давление на шею повешенного. Видимо из банковской конторы Броди умыкнул немалую сумму, поэтому он сумел еще за взятку договориться с тюремным доктором, который в свою очередь должен был немедленно после повешения констатировать смерть казненного. Это давало Броди надежду, что его откачают при вскрытии и в последующем помилуют. Но, как говориться от судьбы не уйдешь. В самый последний момент руководивший казнью шериф посчитал, что на Броди не следует тратить новую веревку - старая вполне надежна. Броди вздернули на виселице и благополучно сломали ему шею.
Главарь бандитской шайки, промышлявшей в Англии в середине 18 века, Джеймс Эган мог быть доволен приговором. Вместе с тремя своими сообщниками он был приговорен к 7 годам тюремного заключения, что для тех суровых лет выглядело довольно гуманно. Ну и еще в качестве дополнительного наказания ему следовало в течение двух дней постоять у позорного столба. Эта процедура была не столько мучительной, как позорной. Поскольку любой горожанин мог, как угодно оскорблять осужденного, а некоторые позволяли себе запустить в него тухлым яйцом или даже камнем. На сей раз от расправы толпы преступников охраняли 2 шерифа. Но они не спасли главаря разбойников. После получаса стояния 5 мая 1756 года у позорного столба на площади Уэст - Смитфилд в Лондоне, Джеймс Эган получил попадание в голову осколком кирпича и спустя несколько минут скончался.
Надо сказать, что у Эгана было не слишком много шансов увернуться от кирпича. Весь смысл позорной казни в том и состоял, чтобы народ мог поупражнять в остроумии и меткости бросания предметов. А осужденному оставалось лишь стоически переносить и то, и другое.
Тимоти Пендредд, осужденный в Англии за подделку документов к двухдневному стоянию у позорного столба, попытался «схимичить» и во время процедуры наказания. По видимому, обладая хорошей реакцией, он то и дело уворачивался от швыряемых в него протухших яиц и гнилых овощей. Идя навстречу пожеланиям горожан, раздосадованных промахами, в первый же день Пендредду прибили к доске левое ухо, а на следующий - правое. После этого показатели точных попаданий значительно улучшились.
В литературе нередко используется сюжет, когда осужденному на смертную казнь предлагают сохранить себе жизнь совершением какого-либо подвига. Ну а суть подвига определяется уже фантазией автора. Существует исторический анекдот о необычном испытании, которому подверг смертников шведский король:
Кофе появился в Европе в первой половине XVII в. и сразу же подвергся нападкам врачей, подстрекаемых продавцами чая. Конец спорам о вреде или полезности нового напитка для здоровья решил положить шведский король Густав III, сторонник точного знания, полученного в результате научного эксперимента. Два брата-близнеца, осужденные к смертной казни за разбой, были помилованы. Пожизненное заключение они должны были провести в хороших условиях, но при этом один из них получал ежедневно солидную порцию кофе, а другого угощали чаем. За состоянием здоровья близнецов наблюдали два профессора медицины. Братья-разбойники продолжали, как ни в чем не бывало существовать на казенных харчах, даже когда умерли оба приставленные к ним профессора и был убит король-экспериментатор. Наконец, в возрасте 83 лет скончался дегустатор чая, а спустя несколько лет за ним последовал и испытатель кофе.
Россия – удивительная страна. Здесь по Закону совершение преступления в состоянии алкогольного опьянения является отягчающим вину фактором, но на практике судьи иной раз проявляют к пьяницам снисхождение. Вероятно, по себе зная, что по-пьяни, бывает, чего только не сболтнешь и не выкинешь.
Когда в 1700 году царю Петру I донесли, что псковский стрелец Семен Скунила «по пьяному делу» грозился «уходить государя», государь пришел в изрядный гнев. Зная его суровость по отношению к злоумышленникам на царскую персону и к стрельцам в целом, можно было ожидать для Скунина самой жестокой казни. Но все опрошенные по этому делу стрельцы в один голос заявили: «Ведают подлинно, что Сенька пьет и в зернь играет». В итоге Сеньку наказали милостиво: били кнутом и сослали на жительство в Сибирь.
Правда, в других странах суд тоже иногда жалел, обвиняемых в государственной измене.
В 1644 году Теодор Рейнкингс написал памфлет против шведского правительства и был за это приговорен к смертной казни, которой можно было избежать, съев текст собственного произведения. Писатель сварил брошюру в котелке с мясом и приправами и съел ее вместе с супом.
Причины, по которым несколько веков назад подвергали казни ведьм и колдунов ныне выглядят просто смешно и дико. Хотя, конечно, самим осужденным было отнюдь не до смеха. Причем непримиримую борьбу с колдовством трудно объяснить чем-то другим, нежели этим же самым колдовством. Иначе просто трудно понять, почему же в государствах, находившихся на достаточно высоком уровне развития, люди настолько прониклись верой в «страшные сказки», что без сомнений топили и сжигали своих сограждан по просто смешным поводам. Стоило женщине оказаться слишком красивой или слишком уродливой, как на нее падало подозрение в ведьмовстве. Стоило ей не испугаться проходившей рядом черной кошки, как тут же это расценивалось связью с дьяволом. А уж относительно того, что все изменения погоды происходят из-за колдовства, тут и вовсе ни у кого не возникало ни тени сомнения.
В той связи можно привести одну грустную, но анекдотичную историю. В 1531 году жена рижского ремесленника Буркарта решила сбежать от него на корабле. Но судно, невзирая на хорошую погоду, попало в полосу штиля и даже не смогло выйти из порта. Спустя три дня кто-то из находившихся на корабле догадался, что ветер пропал по вине Бурката, наславшего проклятие на свою неверную супруги. После этого матросы и пассажиры, чтобы нейтрализовать силу проклятия вывернули свою одежду наизнанку и поменяли местами башмаки на ногах. И надо же такому случиться, что эти меры помогли вернуть ветер в паруса. Церковный трибунал, сопоставив эти факты, не усомнился, что ремесленник Буркарт – колдун, и отправил его на костер.
В 1590 г. в немецком городе Фрайзинг, население которого не превышало 5000 человек, случилась страшная гроза и выпал град. Одна горожанка заметила по этому поводу, что можно было бы ожидать и худшей погоды. Ее немедленно арестовали по подозрению в колдовстве, и под пыткой она, признав себя виновной в вызвавшем бедствие чародействе, оговорила еще 11 женщин. Затем схватили еще около сорока «ведьм». Аутодафе стали следовать одно за другим. В течение года под подозрением оказалась половина местных женщин всех сословий, и тогда судья был вынужден прекратить процессы, распустив арестованных по домам: тюрьма оказалась переполненной, и в городской казне иссякли деньги, предназначавшиеся на оплату палаческого труда и закупку дров для сожжений.
Хотя «охота за ведьмами» свирепствовала в основном в цивилизованных западных странах, но мода искать во всех бедах происки дьявола коснулась и других государств. В том числе и Россию.
Михаил Чукарев из города Пинеги Архангельской губернии по навету сестры Афимьи Лобановой был в 1815 году осужден к 35 ударам кнутом и церковному покаянию. «Состав преступления» в данном случае заключался в том, что он якобы напустил на эту женщину порчу, заставив ее икать.
Уважение у окружающих неизменно вызывало мужественное поведение, осужденных на смерть. А их умение пошутить в свой смертный час обрастало легендами и увековечивало предсмертные остроты.
Больше всего таких острот, насыщенных тонким английским юмором, осталось в истории Англии.
Сэр Уолтер Рейли, приговоренный к смерти во времена короля Якова I, написал из тюрьмы письмо одному из друзей, приглашая его на свою казнь. При этом он советовал другу приехать на площадь пораньше, чтобы занять местечко получше, поскольку ожидается много народа. «Что же касается меня,- написал Рейли,- то я себе место уже обеспечил». На эшафоте этот мужественный и жестокий человек, лично казнивший за свою жизнь более 400 пленных, пошутил, глядя на топор палача: «Остренькое лекарство! Лечит от всех болезней!»
Бывший лорд-канцлер и по совместительству философ-утопист Томас Мор, обвиненный в измене, уже в самую последнюю минуту жизни, став на колени и положив голову на плаху, сказал палачу: «Погоди немного, дай мне убрать бороду, ведь она никогда не совершала никакой измены».
Джон Фишер, занимая пост епископа Рочестерского, находился в оппозиции к проводимым английским королем Генрихом VIII церковным реформам. Хотя папа римский пожаловал Фишеру сан кардинала, английский король поклялся, что тот наденет красную кардинальскую шляпу только на плечи. В восьмидесятилетнем возрасте епископ был как заговорщик брошен в сырой и холодный Тауэр. Когда однажды повар не принес ему обеда под тем предлогом, что, по слухам, узника все равно должны были сегодня казнить, Фишер сказал: «Что бы ни говорили обо мне, ты готовь обед каждый день, и если, придя сюда, не найдешь меня, съешь его сам».
Когда в середине XVII века в Англии казнили короля Карла I, и власть в стране перешла к Государственному совету во главе с Оливером Кромвелем, в республиканской армии то и дело стали вспыхивать бунты. Кромвель метался из одного конца страны в другой для их подавления. Когда солдаты в Бишопсгейте устроили демонстрацию, требуя погашения задолженностей по зарплате, Кромвель молниеносно примчался туда и предал зачинщиков военно-полевому суду. Пять из них были приговорены к расстрелу. Четверым казнь отсрочили на неопределенное время и на расстрел повели одного 23-летнего Роберта Локиера. Уже стоя под дулами мушкетов во дворе церкви святого Павла он произнес: «Меня тревожит, что столь ничтожный повод, как плата долгов солдатам, сплотил враждующие стороны в желании лишить меня жизни».
Одному из лишенных жизни на эшафоте весельчаков, Роберт Бернс посвятил известное стихотворение «Макферсон перед казнью»:
«Так весело,
Отчаянно
Шел к виселице он,
В последний час
В последний пляс
Пустился Макферсон».
Макферсон был морским разбойником. Про него слагали не только стихи, но и байки. Якобы он пел и плясал под виселицей, разбил скрипку о голову палача и сам сиганул с эшафота, не дожидаясь толчка.
Но самыми известными становятся истории, когда осужденные избегали казни, сумев перехитрить всемогущих монархов. Это как бы олицетворяло торжество человеческой находчивости в критический момент. Вот несколько из таких историй:
В древней рукописи рассказывается, что знаменитый воитель Омар захватил и велел казнить вождя не покорившегося ему государства Хурмузана. Приговоренный попросил напиться, и ему подали чашу воды. Хурмузан держал чашу дрожащей рукой и не пил.
- Я боюсь, что мне отрубят голову раньше, чем я напьюсь, - сказал он.
- Не бойся, - усмехнулся Омар. - Пока ты не выпьешь эту воду, тебя не казнят.
Хурмузан тут же выплеснул воду на песок. Теперь ее невозможно было выпить.
- Я помиловал тебя, сам того не ведая, - вынужден был признать Омар.
Китайский сановник тайком выпил подаренное императору вино бессмертия. Разгневанный владыка приказал казнить придворного.
- Меня нельзя казнить, - сказал провинившийся. - Если я не умру от меча и веревки - казнь бессмысленна. Если же погибну - я выпил не вино бессмертия, и смертный приговор несправедлив.
Императору пришлось согласиться.
Неисправимому преступнику Фридрих Прусский (Великий) предложил выбрать вид смерти.
- Я хочу умереть от старости, - ответил тот.
