На утро я встал рано, переоделся в чистое, как перед боем, позавтракал и стал ждать. Но почему-то никто не собирался меня вызывать. Потом приехал адвокат, мы обсудили тактику, ещё он сообщил, что не могут найти кого-то из потерпевших или свидетелей и заседание перенесли на два часа. Опять потянулись томительные часы ожидания. После обеда начинается движение, выдергивают и меня, в одном из кабинетов уже шмонают моих подельников. Предлагают мне раздеться, прощупывают одежду, выдёргивают шнурки. Все как будто нормально, защёлкивают наручники и выводят на улицу. Привозят в суд, опускают в подвал, там специальные помещения, по-прежнему всех держат раздельно. Мне достаётся довольно просторная комната, все стены исписаны, кто, когда, по какой статье, сколько получил. Но как удалось написать, ведь наручники не расстёгивают, руки, они за спиной. Сижу, жду, когда поднимут наверх. Выводят без суеты, поднимаемся в зал, мне ужасно неудобно идти в кроссовках без шнурков. Замечаю в коридоре лица друзей, родственников. Всё, суд начался.
Я умышленно отпускаю в своем повествовании какие либо комментарии по материалам нашего дела. Это не входило в мои планы, я просто хотел рассказать о жизни и быте в следственных изоляторах. По суду могу сказать, что всё прошло, как мы и запланировали с адвокатом. Я уверенно отвечал на вопросы суда, хотя это и стоило мне большого волнения. Вернулся в камеру я в приподнятом настроении. Всё шло как по маслу. Сокамерники всё расспрашивали, что да как, отвечать не хотелось. Один парень пришёл с суда, у него по его словам всё складывалось отвратительно, а завтра уже приговор. И тут я чтобы подбодрить его сказал, что есть верная примета. Если завтра с утра по радио запоёт кто- нибудь из усопших, значит, день будет удачный. И чтобы вы думали, по утру, когда в коридоре запело радио первую песню, запел Тальков, царство ему небесное! Я сразу сказал тому пареньку, всё будет хорошо. Позавтракали, покурили, погуляли и поехали на суд. Сначала выдернули его, потом меня. В суде опять прошло всё без особых осложнений, если не считать одного досадного обстоятельства. Во время судебного заседания моё тело сильно зудело и чесалось, и не только у меня, но и у подельников тоже. Сомнений быть не могло, каких-то мандавошек мы всё-таки подцепили. Как не старались за всё время пребывания не подцепить эту заразу, не удалось. Можете себе представить, идёт судебное заседание, а подсудимые нет, нет, да и почешутся где-нибудь. И смех, и грех, как говорится. Второй день суда я почти проскучал, разбирали не мои эпизоды, можно сказать я не участвовал в заседании. В зале и сидело очень много моих знакомых, мы обменивались взглядами, потом перешли на жесты, видно было, нас подбадривали. Бывалые люди жестом показывали, мол, домой пойдёте, как-то не верилось. Возвращаюсь я с суда в камеру, а того паренька уже и след простыл. Дали условно и отпустили в зале суда. Вот и не верь после этого в приметы! Мы потом долго сидели, вспоминали всякие случаи, когда приметы сбывались. Я и сейчас, когда предстоит серьёзный и ответственный день, с утра включаю радио или телевизор, так на всякий случай, не запоёт ли кто из покойников. На следующий день утром в камере произошел инцидент. Во время утренней проверки начальник ИВС начал орать на нас что во время не встали с нар, да еще сумки ему наши попались под ноги. Покричав на нас он, видимо, выпустил весь пар, сделал распоряжения и удалился. Я опять, как всегда, собрался на суд. Третий день суда был, можно сказать, переломный и самый ответственный. Он тоже завершился успешно, по всему чувствовалось, что дни моего обитания в неволе сочтены. Со мной в камере в этот последний этап попал и мой приятель тот самый «Мистер Этап», с которым мы почти с самых первых дней были вместе. Сидели всю ночь говорили, строили планы, у него дело было тоже пустячное. То ли сокрытие доходов, то ли неуплата налогов, что-то в этом роде. Я тогда не знал, что это моя последняя ночь в тюрьме. Другу же предстояло ещё четыре месяца провести в неволе. Поздно вечером к нам в камеру бросили мужика. Обыкновенный работяга. Весь потерянный, видимо арест сильно его напугал. Что-то там с соседями не поделил. Какая-то бытовая ссора с тяжкими последствиями. Если подойти к этому факту символично, то он занял моё место. Утром я, как обычно встал, оделся, позавтракал и как обычно начал отмеривать по камере свои семь шагов до двери и обратно. Погулял немного, потом поболтали с другом, ему сегодня на этап. Была пятница. А мне светило либо ещё два выходных торчать здесь, либо... Меня выдёргивают на суд. Опять обычная процедура с досмотром и раздеванием, порядком надоевшая и нам и конвою. Мы уже переговариваемся с подельниками, конвою на всё наплевать. Подельник говорит, что может сегодня отпустят на подписку, возможно и не всех. Я не придал этому значения и воспринял это как жест поддержки. Сколько раз мне говорили, что всё, завтра должны отпустить, но не тут-то было. Вот и сейчас я отнёсся к эго словам скептически. И напрасно. В судебном заседании выяснилось, что без свидетелей, которые не явились, дальше заседание продолжаться не может, требуется отложить процесс. Суд признаёт, что держать нас под стражей нецелесообразно. Когда ко мне подошёл мой адвокат и сказал: «Сейчас отвезёшь меня на дачу». Я понял всё. Но какая дача, где машина. Она уже стояла у здания суда. Дальше произошло то, что я так долго ждал. Суд зачитал своё решение, освободить нас в зале суда на подписку о невыезде. Конвой открыл решётку, и мы были свободны. Выйдя из зала, мы спустились в канцелярию, получили паспорта. Выходя на улицу, я заметил, что мне очень хочется заложить руки за спину, а вот перемещаться без сопровождения было как-то неуютно, и тоже не сразу получилось. Позади было двести сорок пять дней моего содержания под стражей. Это восемь месяцев и три дня.
.........
Предвижу, что кто-то может сказать, что такое восемь месяцев, люди и больше сидят, и ничего. Согласен, восемь месяцев не Бог весть какой срок, и, тем не менее, для меня и моей семьи это срок. Между прочим, супруга мне сказала, что первые сединки она у меня заметила после суда. Ко всему прочему магазин, в котором я работал и был совладельцем, разорился, и я остался без средств к существованию. Огромные долги надо было возвращать кредиторам. В день моего ареста я говорил, что не виновен, и рано или поздно всё выяснится. За всё это время я ни на полслова не изменил показания. Им этого показалось мало. После суда я отправился к ИВС, чтобы получить свои вещи, но там сейчас было не до меня, они отправляли этап, сказали, чтоб приходил после четырёх. Правда, один из ключников сказал что-то вроде «поздравляю». Мы все поехали по домам. Уже потом, когда я приехал за вещами, случайно в коридоре столкнулся с тем самым начальником, который кричал на нас недавно. Он, конечно, узнал меня, и надо было видеть, с какой злостью в глазах он, скрипя зубами, прошёл мимо. Скорее всего, у него уже патологическая ненависть к тем, кто содержится в его заведении. Мне оставалось ещё выполнить несколько поручений, передать весточки на волю, коими была набита моя сумка. Зеки всё сделали правильно. Они забрали всё, что я им сказал, всё, что мне не пригодится, и в сумке загасили малявы для своих родных. Которые я добросовестно передал. Потом, через пару дней, съездил на «Белую гору» с дачкой для семейников, что остались там. Не знаю правило это или обычай, но так делают все. Видел там и своих сторожей, да вот только энтузиазма у них сильно поубавилось. Встречаясь взглядом, они либо отводили глаза, либо их опускали в землю. Видел я и того прокурора, который посещал нас там и слышал, как он врёт родственникам задержанных, подследственных и осужденных что у них всё хорошо. Они не боятся разоблачений, они уверены в своей безнаказанности. Бог им судья. Мне же ещё предстояло доказать свою невиновность, и этот процесс растянулся на три года и четыре месяца.
...............
Как я уже писал, наш суд был отложен на полтора месяца из-за отсутствия свидетелей. Через полтора месяца он тоже не состоялся из-за болезни председателя суда. Опять откладывалось всё действие на два месяца. Благо, что все находились на свободе, никто не торопился нас осудить. Судебные заседания то назначались, то отменялись. Это тоже в какой-то степени характеризовало истинную работу суда. Ох, как не хотелось выносить оправдательный приговор! И вот, наконец, приговор: «всех оправдать одному условно». Кажется, на этом можно поставить точку. Но не тут-то было. Размечтались! По протесту прокурора и жалобе потерпевшего, который написал её под диктовку следователя, решение суда отменяет областной суд. И выносит решение о рассмотрении дела с новым составом судей. Всё надо было начинать с начала. Новый суд состоялся через семь месяцев после отмены старого приговора. Вновь были вызваны все свидетели, проходящие по делу. Прозаседав четыре дня, суд счел необходимым отложить рассмотрение дела из-за отсутствия свидетеля, опять того же самого, который к тому же уже покинул территорию России в неизвестном направлении. Вы поняли, о чем я? А прокурор настаивал, что без него невозможно объективно разобратся в этом деле. И разбирательство откладывают на пятнадцать месяцев( !???) Всё это время мы числимся за судом. Неопределённое, подвешенное состояние очень сильно влияет на нас и наши семьи. После всех этих передряг я остался без средств к существованию, потеряв бизнес. Я пытался устроится на работу, но то, что я находился за судом только усугубляло проблему. Все, с кем я беседовал о работе, как-то настороженно относились к этой ситуации, и в конечном счёте следовал вежливый отказ. Мне требовалось как можно быстрее определится с решением суда. Теперь понимаете что такое пятнадцать месяцев?
Итак, суд опять возобновляет судебные разбирательства, опять происходит повторение пройденного, опять не является тот свидетель, из-за которого весь сыр-бор. Правда, он присылает документы о невозможности прибыть в здание суда. Слава тебе Господи! Суд выделяет этот эпизод в отдельное производство (я в этом эпизоде не участвую). К нашим двум томам дела уже прибавляется третий. Зачитываются материалы дела. Слушаются стенограммы и фонограммы с записями разговоров. Всё рассматривается самым тщательным образом. Кажется, всё уже и так ясно, надо заканчивать. Кое-кто из моих бывших сокамерников по «Белой горе» уже срок отмотали на зоне и вернулись домой. Всем уже порядком надоело выслушивать одно и то же. На понедельник назначен приговор. После его оглашения чувствуется облегчение и разочарование. Не оправдан никто, всем условно. Ждём, когда приговор вступит в законную силу. Может амнистия поможет?
* * *
Приговор вступил в законную силу. Амнистия ровным счётом ничего не дала лично мне. Правда, один наш подельник всё-таки попал под неё. Подводя итог этому судебному марафону, хотелось бы заострить внимание на том, что меня осудили (условно) по статье которая была мне предъявлена уже перед закрытием дела. То есть, выражаясь понятно, всё это время я сидел в СИЗО по статьям, по которым впоследствии был оправдан. Много позже у меня состоялся разговор с секретарем суда, и эта дамочка мне доверительно и, надеюсь, откровенно дала понять, что нас никто никогда бы не оправдал. Поскольку казна пуста и платить моральный и материальный ущерб в порядке реабилитации нечем. И ещё она заверила, что через год можно будет снять судимость, и у меня неплохие шансы.
Всё закончилось благополучно для обоих сторон, и можно смело ставить точку. Что я с удовольствием и делаю.
1996 - 1999 гг.
